Ноа, нервничая, прошлась по палатке. Ей срочно надо было на ком-то сорваться, но до заката, а значит, и до встречи с Рором оставалась ещё пара часов.
Как раз кстати рядом крутился Альт, который явно не знал, чем себя занять, и разглядывал недавно захваченные вещи Рейланда. Собственно, всё это место ранее принадлежало наглецу, который так торопился развить свой мнимый успех, что бросил практически все свои пожитки.
Когда Ноа доложили о находке, она хотела вернуть вещи, но быстро подавила в себе это предательское желание. Вернуть чужое всегда успеется, например, после того как Рор проиграет — это лишний раз подчеркнет её превосходство. К тому же Рейланд откуда-то достал матрас из занзебальского шёлка, а такие вещи на дороге не валяются, во всяком случае, если их там кто-то очень наглый не бросит.
Глядя на то, как Альт задумчиво разглядывает содержимое одного из ящиков стола командующего «солнечных», Ноа недовольно спросила:
— Ты уже разобрался, куда пропало почти десять килограммов пороха?
Адъютант вздрогнул, словно сильно чем-то увлёкся, медленно и аккуратно закрыл ящик стола, словно там находилась бомба, и лишь затем ответил:
— Все на нервах, палят в темноте на первый же шорох. Странно, что пропало всего десять кило, а не больше.
Кейтлетт, чего-то такого ожидая, порылась в документах на столе и извлекла три листка, целиком покрытые таблицами и цифрами.
— Три разных отчёта за разные дни, и везде эти десять кило есть, — указывая на них, сообщила Ноа, прежде чем достать четвёртый лист, — а сегодня его уже нет!
Альт скривился. Он терпеть не мог весь тот ворох бюрократии, которым окружала себя командующая всегда и везде.
— Ну, может, списал кто-то, мало ли, бочонок разбили.
— Не было списания, а по поводу «расстрелял»…
Пока Ноа подбирала подходящий пример, тот нашёлся сам собой: издали послышался хрипловатый голос, напевающий что-то вроде песни, как если бы её исполнял человек, напрочь лишённый способностей к музыке.
— А Гун-Гун, между прочим, от нас почти в трёх километрах! — ехидно заметила Кейтлетт. — Думаешь, мы бы не услышали, как кто-то решил пострелять в воздух? Может, это Рор решил нанести свой визит пораньше?
Вот тут с ней уже не согласился Альт, который и придумал весь этот план.
— Он достаточно безумен, чтобы в принципе решиться на такое, но не при свете дня. Это как громоотвод отвлечёт его интуицию. Будто украсть несколько бочонков — легко. К тому же он до сих пор не подорвал серпантин. Это не Рейланд Рор, — резюмировал адъютант не без самодовольства.
— Если это не он, так выясни, кто и куда дел порох! — вернулась к прежней теме командующая.
Она хотела ещё что-то добавить, но её отвлёк вошедший Кайл Расс. Он был весь в пыли и явно сильно уставший. Похоже, денёк у него выдался так себе. Как мгновенно поняла Ноа, пришёл он для того, чтобы в очередной раз попытаться отговорить её от претворения плана Альта в жизнь.
«Будто он не понимает, что наоборот подталкивает меня!» — усмехнулась мысленно Кейтлетт, дивясь наивности некоторых, как казалось ей, вполне разумных людей.
— Командующая, вы сильно собой рискуете! Рейланд совсем не тот, что раньше… — сразу же без предисловий начал Кайл, совсем не в первый раз произнося это.
Ответ Кейтлетт тоже не блистал новизной:
— Вы, скорее всего, правы, однако свой последний шанс он, как и все мы, заслужил. К тому же лучшей возможности схватить его может и не представиться.
— Прошу вас лишь об одном — быть осторожной. Вы нам всем ещё очень пригодитесь, — вздохнув и кивком показав, что он понимает, хотя и не одобряет такого благородства, сказал Кайл перед выходом.
Ноа проводила его взглядом, размышляя над тем, с чего это он стал так о ней заботиться. Она сама могла за себя постоять, что и собиралась показать, не Кейлу, конечно, а одному зарвавшемуся наглецу.
— Пойду ещё раз проверю документы, — чихнув и принюхавшись к чему-то, задумчиво сказал Альт. — У меня появилась одна идея, куда мог пропасть порох.
Командующая, не слушая его, махнула рукой, отпуская. До рандеву осталась всего пара часов.
***
Когда ночь окутала горы непроглядной темнотой, я, Леон и Гун-Гун выдвинулись из лагеря в сторону сил Ноа Кейтлетт. Мне очень плохо представлялось, как именно мы будем воровать бочонки с порохом — предметы, мягко говоря, тяжёлые и достаточно малоподвижные, однако за прошедшее время ни мне, ни тем более остальным ничего лучше этого в голову не пришло.
Тяжело признавать, что лучший твой шанс — идея, выслушав которую, любой врач, даже патологоанатом, отправит тебя в психушку. И тем тяжелее пытаться выстроить вокруг этой идеи сколько-нибудь разумный план.
Пока мы приближались к лагерю Ноа, мне нравилось думать, что мой гениальный разум при поддержке остальных чувств, например, вопиющей скромности, сможет найти выход из сложившегося положения и предложит идею получше. И только оказавшись практически на месте, я понял, что у меня до сих пор нет никаких мыслей насчет того, как же украсть тяжеленную бочку, а лучше несколько, оставаясь незамеченными.
Леон, который двигался за мной, в очередной раз напомнил:
— Это полное, неприкрытое, вопиющее, переходящее все грани, нарушающее все нормы безумие!
Из-за патрулей, то и дело тревоживших нашу невинную прогулку, граф вынужден был высказывать своё возмущение тихим шёпотом, чем сильно напоминал типичного злого прислужника, нашептывавшего своему господину всякие гадости. В принципе, такое сравнение было не так уж и далеко от реальности.
Мы втроём залегли на небольшом возвышении и наблюдали за лагерем противника. Артиллерийские позиции со всем характерным для этого места инвентарём были отсюда прекрасно видны. Казалось, что пробежать совсем немного — и мы уже у цели.
К сожалению, нас разделяли сто метров плоской, как Ноа, местности. Ночь же, хоть и выдалась тёмной — всё небо было затянуто тучами — но чтобы не различить три фигурки, тащивших на бочки надо быть не просто слабо видящим, а вообще слепым.
— Устроим переполох, сопрём порох, пока никто не видит — делов-то на пять минут! — желая поддержать не столько моих подельников, сколько самого себя, прошептал я с зашкаливающим количеством оптимизма в голосе.
Речь вышла настолько так себе, что даже мне самому не удалось в это поверить ни на секунду. Прежде чем сомнения насчёт разумности происходящего меня не одолели окончательно, я двинулся вперёд, отрезая голосу разума и остальным пути к отступлению. Граф двинулся следом, продолжая что-то тихо сам себе бубнить. Гун-Гун, удивительно тихий и спокойный, замыкал шествие.
Уж не знаю, горный ли это климат, выматывающие переходы или недостаток пропитания, но наш чудак за последнюю неделю отличился лишь тем, что дважды устроил всему лагерю побудку, тренируясь в исполнении йодля, а также своим неприлично коротким килтом, который я запретил ему носить под угрозой расстрела.
Самое удивительное, что путешествие к пушкам прошло без приключений. Лишь единожды вдали показался какой-то солдат, да и то, выглянувший из своей палатки только затем, чтобы покурить.
Такая лёгкость должна была бы насторожить кого угодно, и я даже собирался всерьёз об этом подумать, благо неподалеку имелся отличный, огромный камень, за которым можно было спрятаться и сообразить, что делать дальше.
Однако, оказавшись в укрытии, вместо того чтобы осознать, что всё идёт как-то подозрительно легко, моё внимание украла одна из палаток, стоявшая чуть в стороне от орудийных позиций. Она была мне очень хорошо знакома, хотя бы потому, что это была палатка Рейланда Рора — то есть моя.
«Ах ты мелкая, наглая воришка, Ноа!» — меня заполонила какая-то запредельная, мещанская злоба.
В этой палатке осталась не только почти вся коллекция оружия Рейланда Рора, но и огромное количество других не менее полезных в быту вещей. Например, мыло.
Бриться как-то надо было, поэтому пришлось идти и просить брусок у интенданта. Схожих с чем-то эмоций мне не приходилось испытывать никогда. Я почувствовал себя настоящим демоном, которого изгоняют святой водой, когда эта дрянь попала мне в глаз. Кажется, что мыло не только очищало тело, но и душу. Причём последнюю огнём инквизиции.
Что до оружия, то после памятного сражения с прапорщиком Любовым у меня из «своего» остался разве что пистоль — меч обнаружить так и не удалось. С тех пор приходилось носить обычную солдатскую саблю, главные характеристики которой скрывались за выражением «проста в изготовлении и надёжна как топор». То, что это наглая ложь, я убедился после первого же применения: она не годилась даже для рубки дров.
Леон продолжал что-то предлагать, но мой разум его не слышал. Я уже решил, что делать, думать, насколько это разумное решение, было нельзя — так недалеко и передумать.
— Как только начнётся переполох — рвите когти, меня не ждите! — договорив, я бросился к палатке.
— …зумие! — донёсся до меня отрывок фразы графа.
Одним решительным рывком добравшись до цели, мне не оставалось ничего, кроме как ворваться внутрь. Именно здесь меня догнал голос разума, который, отвесив экзистенциальный пинок, сообщил, что вообще-то наличие моей палатки на краю лагеря, да ещё и рядом с орудиями — весьма странное совпадение. А уж если это и вправду была палатка Ноа, то где караул?
Кроме того, до меня только сейчас, пожалуй, в самом неподходящем для размышлений месте дошло, что мои сны начались откуда-то отсюда. Именно сегодня ночью случится некое событие, волею которого мы с Ноа окажемся вдвоём в этих горах и далее по сценарию.
К сожалению, было слишком поздно для здравых мыслей. Я уже был внутри, а Ноа елейным голосом акулы меня поприветствовала:
— Приятно видеть, что ты решил меня навестить!
Кейтлетт была одна в палатке. Она сидела в моём кресле и нахально, явно упиваясь моментом, попивала кофе из «семейного сервиза Роров». По крайней мере, Рейланд называл его именно так.
Для него это был бесценный предмет. В буквальном смысле. Он сам не помнил, при каких обстоятельствах заполучил набор уродливых, неудобных, напоминавших по форме ракушку, фарфоровых чашек, но выкинуть у него никак не поднималась рука.
Я со злорадством заметил, что даже для Кейтлетт с её миниатюрной рукой держать чашку с горячим напитком не так уж и просто, а каждый глоток по сложности напоминал спецоперацию, в которой задействовались все мышцы.
Я понял, что попался, и теперь вернусь обратно к своим, только если мне невероятно повезёт. Мне не оставалось ничего, кроме как напоследок оторваться по полной.
— Воришка, верни мои вещи! — начал я нахально.
Командующая «лунных» пожала плечами и молча, как ей казалось, спокойно сделала глоток. Увы, спокойным это действие казалось только для Ноа, я то прекрасно видел, что чашка едва не выпадала у неё из рук.
Всё дело было в слишком непропорционально маленьком ушке, с помощью которого невозможно было удерживать остальную чашку в горизонтальном положении. Ты сразу же пытался себе помочь свободными пальцами, но те натыкались на гладкую фарфоровую поверхность, в полной мере передающую температуру напитка внутри.
Словом, зрелище мучений Кейтлетт стоило того, чтобы попасть в безвыходную ситуацию. Проследив за моим взглядом, она сдалась, поставила чашку на стол и растёрла обожженные пальцы.
— Где ты взял этот проклятый сервиз, и зачем он тебе вообще нужен? — не без возмущения в голосе спросила Ноа.
— Отличная приманка для мелких, назойливых воришек, которые думают, что могут брать чужие вещи! — с претензией ответил я.
— О, не порти такую прекрасную ночь своими склоками. Ну, подумаешь, забрала твою палатку. Ты украл у меня лучшие годы!
— Ноа, не знаю, кто объяснял тебе концепцию воровства, но украсть то, чего не было, невозможно.
Если предыдущие реплики разбились о щит ледяного спокойствия Ноа, то эта фраза достигла цели. Во всяком случае, брать чашку обратно в руки Кейтлетт уже не рискнула. Немного устало, выдохнув так, чтобы показать мне, мол «игры кончились», она сказала:
— Такое тяжело признавать, Рейланд, но это конец. Сам посуди: твоя армия истощена, застряла в горах и зажата в тиски, которые неизбежно сомкнутся. Итог этого сражения нельзя изменить даже твоими трюками. Можешь, конечно, начать бахвалиться, искромётно шутить… — Ноа улыбнулась с таким же выражением на лице, с каким акула наблюдала за аквалангистом, решившим выйти из безопасной клетки, — выхода нет. Кроме одного: сдавайся, и мы избежим этой ненужной траты времени. Тогда палатка твоя — даю слово. В таком случае, возможно, уже через пару дней мы начнем спокойно отмечать завершение Игр. И даже, возможно, за одним столом. Напьёшься, как свинья, и будешь всем рассказывать, что почти победил в одиночку! Разве этого мало? Если будешь себя хорошо вести, может быть, я даже постараюсь забыть все эти фокусы.
— Зря, может, чему бы и научилась, — пользуясь её явно заготовленной заранее речью, как временем для раздумий, отвлечённо заметил я.
— Да-да, великое воинское мастерство, основанное на том, что ты нарушаешь традиции, нормы и правила! — едко возразила Кейтлетт.
— Лучшего приглашения и быть не могло, — я пожал плечами и нахально улыбнулся. — Кстати, хочешь шутку? Как называется книга, в которой описаны все самые сокровенные желания? — По лицу Ноа многое можно было прочесть, например, точное географическое указание места, куда мне следует отправиться со своими шуточками, но меня было уже не остановить: — Сборник законов!
— Сложно поверить, что такой клоун, как ты, сумел стать командующим армией, — покачав головой, вздохнула Кейтлетт и наигранно удивилась: — неужели судьба настолько слепа?
— Не слепее твоей, дочь королевского писаря, — фыркнул я.
Кейтлетт, встав из-за стола, медленно приблизилась ко мне и, ехидно улыбнувшись, спросила полушёпотом:
— Ну, и каково это попасть в плен к дочке писаря? По мне так в трое унизительнее, чем к клоуну.
Ответ был хорош, и заставил меня потупиться, перед тем как ответить. Ноа же тем временем неторопливо прошлась по палатке и вернулась в моё-своё кресло.
— Ну, хоть к войскам вернуться позволишь, в последний раз?
Это была не просьба, а скорее способ потянуть время, надеясь как-то выпутаться. Понимала это и моя собеседница.
— Мы с тобой слишком давно знакомы, Рейланд, — скептично сообщила Ноа. — Ты, похоже, забываешь, что наивной я была только в молодости. Доверие — оно как бумага, и высшие круги меня научили, что туалетная.
Она выразительно посмотрела на меня. Я лишь пожал плечами.
— Почему же, я вполне доверяю своим людям.
— Это ты про тех двоих, что сейчас пытаются украсть порох? Интересно, что они будут делать, когда повстречают целый взвод солдат, который наблюдает за вами с тех пор, как вы покинули лагерь.
Не особо стараясь скрыть обречённость, я уселся в то кресло, где обычно сидели передо мной. Надо признать, удобным оно точно не было.
— Значит, конец, да? Неужели просчитала беспроигрышную комбинацию?
— О! — Ноа явно с самого начала ожидала этого вопроса. — Это не я. Этот цирк — идея Альта. Феноменальная глупость. Самый тупой, абсурдный план, который можно вообразить. Только дурак мог попасться, и вот ты здесь.
— Ты ведь знаешь, что я не сдамся? — решительно поинтересовался я.
— Догадываюсь, — совсем не удивилась Кейтлетт. — Ты всегда…
— Нет, у меня есть и другие причины, — прервал её я. — Поверишь на слово, что проиграть в этих играх для меня равносильно смерти? Кстати, — тут мне вспомнилось содержание моих снов, — искренний совет: будь осторожнее с Кейлом Рессом.
— Обязательно.
Ноа окинула меня презрительным взглядом, похоже, не веря ни единому слову. Тут до меня дошло, что в снах я уже пытался провернуть нечто подобное в куда более располагающей обстановке. Как и тогда, эта затея была обречена на провал. Доверие между Рором и Кейтлетт если и существовало, то весьма абстрактное, на уровне каких-то совсем базовых понятий. Например, что дважды два — четыре или что небо голубое.
― Ты ведь не копалась в моих вещах? — цепляясь за последнюю ниточку, спросил я с надеждой.
Она рассмеялась в полный голос и сказала:
― Ха-ха! Ты неисправим, Рор! — рассмеялась Ноа. — Даже сейчас ты думаешь о себе больше, чем…
― Нет, нет, не в этом дело. Просто если бы заглянула в третий снизу ящик моего стола, то это могло плохо кончиться.
Я не видел, зато отлично слышал, как выдвинули деревянный ящик. Затем раздался тихий, но очень противный звук «ш-ш-ш».
― Бомба?! — раздался осевший голос Ноа, удивления в котором было больше, чем всех остальных звуков вместе взятых.
Пока она пребывала в растерянности, я бросился к своему шкафу, собирая пожитки и попутно тараторя:
― Извини, не хотел прерывать твой смех, он действительно тебе очень к лицу, но, учитывая сложившиеся обстоятельства… Осталось секунд десять до взрыва.
Мои ноги куда лучше чувствовали опасность и уже несли меня к выходу. Надо отдать Ноа должное: она не была бы собой, если бы не добралась туда едва ли не быстрее меня.
― Безумец! Ты заминировал свой стол? — набросилась Кейтлетт на меня только что не с кулаками. — А если бы ты посреди ночи промахнулся? Или твой адъютант…
― Жизнь — ничто без риска, — пожал я плечами, не став упоминать тот факт, что никому содержимое стола Рейланда и даром не нужно, даже ему самому. — И да, это важно: не бомбу, а бомбы. Их там четыре штуки.
Как лучшее подтверждение моих слов, именно в этот момент палатка взорвалась, буквально взлетев в воздух. Лагерь вокруг мгновенно ожил и зашумел, словно потревоженный улей. Вряд ли для меня это сулило чем-то приятным. Мёда у местных пчёл не было, а вот мечей сколько угодно.
― Прости, любовь моя, обстоятельства вновь разлучают нас, — театрально повернувшись к Ноа, которая стояла, не в силах прийти в себя, провозгласил я.
― Как ты можешь в такой момент…
Договорить Кейтлетт не смогла, так как кто-то, возможно, даже я, хорошенько ударил ей по голове гардой меча.
― На командующую напали, срочно все сюда! Тревога!!! — крикнул я во всё горло и застыл на мгновение, в растерянности глядя на бесчувственное тело моей соперницы.
Разумно было бы её добить. Вполне в духе Рейланда: взять в плен, утащив с собой. У меня же внутри что-то ёкнуло и не позволило сделать ни то, ни другое.
Уже мчась прочь от лагеря, взорвавшегося суматохой, к Леону и Гун-Гуну, я осознал, что точка бифуркации пройдена, и мои сны останутся лишь снами. Все те события, в которых я искал крупицу чего-то важного, никогда со мной не произойдут. Потому что в тот раз, покидая лагерь «лунных», у меня на плече была пленённая Ноа Кейтлетт.
Мне не оставалось ничего иного как, перехватив тесёмку со своими вещами, быстренько отправиться в ту сторону, где предположительно были Леон и Гун-Гун. Мои подельники, пользуясь тем, что вокруг творилось не пойми что, а взвод солдат, что упоминала Ноа, бросив всё, умчался к лагерю — и всё благодаря моему крику, всё же смогли украсть бочки с порохом и даже укатить их довольно далеко от орудийных позиций.
Это были довольно типичные бочки размером почти с человека. Тяжёлые и очень неудобные — обычно их использовали для транспортировки, а затем содержимое рассыпали по емкостям меньшего объёма. Однако, в нашем случае это был идеальный вариант. Двух таких вполне хватит, чтобы обвалить часть серпантина, замедлив, а то и остановив армию Ноа, при этом не рискуя попасть под завал самим. Впрочем, сейчас я ничего взрывать и не собирался. Лучше докатить бочки до нашего лагеря и уже там доверить дело профессионалам. Эльту, например, пускай порадуется.
Кажется, моё появление из ниоткуда сильно смутило Гун-Гуна и Леона, которые заливались потом, усердно толкали бочки вверх, но опомниться я им не дал, нагнал их и крикнул на ходу:
― Нужно торопиться! Сейчас «лунные» найдут Ноа и вернутся к нам. Всем лагерем. — Леон посмотрел на меня и с выражение глубокой обеспокоенности собирался что-то сказать, но я опередил его: ― Да-да, безумие, понял, давайте толкайте уже…
Граф продолжил смотреть с очень привычным выражением лица — явно желая что-то возразить, но вдруг, когда до моих подельников оставалось меньше метра, мир вокруг меня взорвался, закружился, загремел и, как мне показалось, даже полетел куда-то вниз, унося в тёмную бездну не только часть серпантина, но заодно и мою тушку.