Корнев подумал и спросил Карташева:
- Ведь воротишься?
- Слушайте, Карташев, вы обедаете у нас, а вечером мы к вам.
- Отлично.
- Накомандовала, - добродушно произнесла, появляясь, Анна Степановна вслед убежавшей дочери, - куда?
- Теперь купаться, - ответил Карташев, стоя с фуражкой в руках в ожидании Мани, - а потом к вам обедать.
- Голубчик мой. - И Анна Степановна, обняв ладонями голову Карташева, поцеловала его в лоб.
- Ну, уж мама не может. Идем, - крикнула Маня, сверкнув весело, возбужденно на Карташева глазами.
Они опять шли по звонким улицам в треске и духоте города, искали тени, щурились от ярких лучей и с удовольствием осматривали и встречавшихся прохожих, и дома, и друг друга.
- Я получила письмо от Рыльского...
Ничего нового она ему не сообщила, да и Рыльский был где-то далеко, а Маня, возбужденная, довольная его обществом, шла рядом с ним.
Они запрыгали по ступенькам широкой громадной лестницы бульвара и точно уже купались в открывшемся просторе воздуха и моря.
Спустившись, они пошли вдоль пыльного серого здания. Скрылось море на мгновенье и опять сверкнуло уж вплоть, с гаванями, с лесом мачт, с палатками купален, с белыми рядами сохнущих простынь, с ароматом моря.
- Вы мне скажете правду?
- Скажу.
- В кого вы влюбились в это лето?
- Хотел влюбиться, но она уж невеста.
- Разве можно здесь хотеть или не хотеть?
- Можно, - беспечно ответил Карташев.
- Нет, нельзя, Карташев. Вы были когда-нибудь влюблены?
- Я с трех начал влюбляться.
Из-за простынь вдруг появилась фигура учителя математики с его походкой заведенной куклы, с его обычным строгим взглядом темных глаз.
Карташев быстро смущенно поклонился и, когда он прошел, спросил с веселой тревогой Маню:
- Как вы думаете, слышал он?
Они оба рассмеялись, он еще оглянулся и сказал:
- Я думаю - он хотел бы быть на моем месте.
- В каком смысле?
- Гм... гм... - усмехнулся Карташев.
Они стояли на перекрестке подмостков, откуда расходились дорожки в женское и мужское отделение.
- Ну?
- Здравствуйте, - пренебрежительно, как бы зная, что так и будет, поздоровалась Зина, выходя из купальни. За нею шли Наташа, Маня и толстая кубышка Ася.
Зина поцеловалась с Корневой, а Наташа, добродушно прищурившись, спросила брата:
- Нашел?
- Что нашел? - спросила Корнева и покраснела.
Зина только кивнула головой, Наташа, смеясь, поцеловалась с Корневой.
- Маня как выросла... похорошела, - с каким-то оттенком зависти заметила Корнева. - Мы вечером сегодня к вам хотели...
- Отлично, - ответила Наташа и, обратившись к брату, лукаво спросила: Ты тоже вечером?
Зина только молча кивнула головой, как бы говоря: об этом и спрашивать нечего.
- Вы одни? - спросил Карташев.
- Мама теплые ванны берет.
- Что значит "нашел"? - спросила Корнева, когда прошли сестры Карташева.
Карташев только посмотрел на нее и, ничего не отвечая, улыбаясь, пошел по подмосткам в свое отделение. Он шел и оглядывался, пока не столкнулся с Сережей.
- Наши вышли? - спросил Сережа и, увидев исчезавших за углом сестер, опрометью, озабоченно подбирая на ходу простыню, побежал за ними.
- Здравствуйте, Сережа, - окликнула его Маня Корнева.
Сережа только теперь ее заметил, вдруг вспомнил что-то, как-то испуганно, смущенно поклонился и еще быстрее побежал.
- В гимназию поступает, - крикнул Карташев.
- Что значит "нашел"? - повторила Корнева, исчезая в купальне.
Карташев шел, заглядывая в номера; выбрав свободный, вошел и затворил рассохшуюся, сколоченную из тонких досок дверь. На него пахнуло сыростью и запахом гниющего в море дерева. Сквозь редкий пол там, внизу, беспокойно билась зажатая в столбах купальни зеленопрозрачная волна. Ему вспомнился вдруг вчерашний вечер, и неприятное чувство охватило его. Он быстро разделся, обвернулся до половины простыней и вышел на площадку. Он ходил по жарким доскам площадки со следами мокрых ног на ней и рассматривал пальцы своих ног, расплывшихся на досках. Он взобрался на самый край помоста двухсаженной высоты, с которого прыгали любители в море, и стал смотреть в женскую купальню, стараясь угадать между множеством белых рубашек Маню. Мимо него пробежал и с разбегу кто-то бросился в воду. Вода закипела, покрылась пеной, и в глубине ее сверкнуло белое тело, быстро выбиравшееся на поверхность.
- Здравствуйте, прыгайте! - крикнул ему прыгнувший, оказавшийся выпущенным в этом году в студенты Шишко. Шишко, толстый, с черной стриженой головой, держал себя всегда настороже и в то же время как-то снисходительно.