Морпех триумфально воскликнула и двинулась дальше по коридору, но даже её сенсоры не могли видеть сквозь сплошные стены и гражданин сержант ГБ, внезапно выкатившийся из-за угла с плазменным карабином наизготовку, оказался совершенной неожиданностью.
— Изабелла, Янос, поднимайтесь сюда! — рявкнул в коммуникатор Цакакис. — Они идут от лифтов, не по лестнице!
Он слышал, как сержант, имени которого он даже не знал, открыл огонь в коридоре и инстинкты потребовали пойти помочь ему. Но холодный рассудок удержал его на месте даже когда два последних члена команды повиновались его приказу. Он ненавидел себя за это, но всё равно поступил именно так.
Алина Грику бежала по коридору вслед за капралом Тейлор и ощущала на загривке горячее дыхание Смерти. Они потеряли слишком много времени. Им следовало быть в кабинете Сен-Жюста прежде чем у его охраны будет время организоваться и понять, что его следует уводить. Но эти маньяки без брони и с плазменными ружьями отправили её расчет времени ко всем чертям. У них не было ни единого шанса против облаченных в броню морпехов, но их, похоже, это не волновало. Почему, во имя Господа, они так готовы умереть, защищая такого мясника как Оскар Сен-Жюст?
Еще один боец Госбезопасности выскочил из пелены пыли и дыма. Даже сквозь треск пламени и отдаленный шум взрывов гранат и выстрелов пульсеров двоих человек её арьергарда было слышно, как кашляет и хрипит этот человек, но это не сделало его плазменный карабин менее смертоносным. Тейлор рухнула, когда фатальный разряд прошил ею броню, а Грику выкрикнула проклятье падая на колено и разрывая выстрелом из дробовика убийцу капрала на куски.
Рядовой Крюгер проскочил мимо неё, а она вскочила на ноги и понеслась за ним. Теперь они с Крюгером были всё, что осталось, если не считать двоих, отчаянно сражавшихся прикрывая их спины, но до кабинета Сен-Жюста оставалось меньше тридцати метров. Крюгер не хуже неё понимал необходимость поторапливаться и пока она поднималась из позиции для стрельбы успел от неё оторваться. Он был уже почти в дверях приёмной Сен-Жюста — в зловеще открытых дверях — когда прилетевший с визгом из коридора плазменный разряд разрезал его напополам.
На этот раз Грику не стала терять силы на ругательства. Она ответила на огонь, поливая коридор дротиками. Кто-то упал, потом кто-то ещё и она бросилась вперед, молясь чтобы ни одно из этих тел не принадлежало Сен-Жюсту. Шанс выбраться из этого живьём и без того стал мизерным, но если она убила его, то шансов нет вообще. Хотя каким-то образом практически неотвратимая смерть стала для неё чем-то второстепенным, чем-то почти — не совсем, но почти — неважным, если только она будет знать, что Сен-Жюст уже мертв. А если ещё жив, то ей следовало спешить, чтобы поймать его, пока телохранители не увели его в безопасность.
Микис Цакакис знал, что никогда не простит себя, но идея сработала. Последние двое из его команды, из людей, с которыми он работал и которых тренировал больше трех стандартных лет, были мертвы. Но он использовал их как приманку. Он преднамеренно отозвал их, зная что они наткнутся прямо на нападавших, и так и получилось.
И, как он и надеялся, нападавшие решили, что эти двое должны быть арьергардом команды телохранителей, пытавшихся доставить гражданина секретаря в безопасное место. Это был единственный осмысленный ответ, поскольку безусловно ни один не имеющий брони телохранитель не будет настолько глуп, чтобы атаковать кого-то в боевой броне, чем бы он там ни был вооружен. В сочетании с открытыми дверьми кабинета и полным отсутствием стрельбы изнутри это должно было навести атакующих на мысль, что они опоздали. Что гражданин секретарь уже бежал... и что их единственным шансом на успех является броситься в погоню пока он не скрылся.
Гражданин лейтенант заставил себя выждать ещё две секунды, а затем шагнул в коридор.
Уголок его сознания с почти клинической отстраненностью отметил, что остался только один противник, а, судя по звукам доносящимся сзади, у тех, кого они оставили прикрывать спины, серьёзные проблемы с подтягивающимися резервами Госбезопасности. Что оставляло стремительно удалявшуюся от него фигуру единственной угрозой.
Он вскинул к плечу плазменную винтовку и время вокруг как будто замедлило свой бег. У него было время понять, что он почему-то даже не ненавидит того, кого собирается убить. Должен бы, но не ненавидит. Возможно потому, что в этот момент он слишком сильно ненавидел себя, чтобы уделить часть этой ненависти кому-то другому.
Но в чем бы ни была причина, это было неважно.
У Алины Грику было одно мгновение, чтобы осознать, что её обманули.
Её сенсоры зафиксировали одинокую фигуру в ту же секунду, как та шагнула в коридор. Но было уже поздно. Она всё ещё отчаянно старалась развернуться, когда плазменный разряд ударил её точно в поясницу.
Эстер МакКвин подняла глаза от расположенного перед ней тактического голодисплея, когда капитан и два капрала морской пехоты ввели ещё двух “гостей” в Операционный Зал Октагона. Огромное помещение с его гигантскими голодисплеями, мониторами и коммуникационными консолями было для неё прекрасным командным пунктом, хотя она подозревала, что господам из Комитета общественного спасения не могло понравится, каким образом она его нынче использовала. Гражданам секретарям Авраму Тёрнеру и Ванде Фарли уж точно совсем не нравилось — судя по их наполовину кровожадному, наполовину испуганному виду. Как обычно они составляли на редкость неподходящую пару и бросаемые ими на неё яростные и тревожные взгляды показывали, что они ничуть не рады были её видеть, но МакКвин была счастлива видеть их. По крайней мере эта часть её планов прошла как намечено. За исключением Оскара Сен-Жюста и самого Пьера её коммандос захватили всех членов Комитета. Теперь она позволила себе тень надежды на то, что они может быть в конце концов победят.
Может быть.
Если бы только удалось уничтожить Сен-Жюста! Или хотя бы взять живым Пьера. Эстер МакКвин никак не понимала, что позволяло человеку вроде Сен-Жюста испытывать дружеские чувства хоть к кому-нибудь, однако доказательств личной преданности командующего ГБ Робу Пьеру было предостаточно. Если бы Пьер был у неё в руках, Сен-Жюсту пришлось бы вступить в торг. Она знала, что ему пришлось бы. Но телохранители гражданина председателя дали слишком упорный бой, а её люди слишком торопились, чтобы избегать сопутствующего ущерба. Гвардия председателя, обычно осуществлявшая охрану подходов к Народной Башне, была слишком легко вооружена, чтобы представлять собой угрозу рейдерам морской пехоты в боевой броне, но вот тяжелые десантно-штурмовые батальоны ГБ — совсем другое дело. Вот почему её планировщики с самого начала подчеркивали, что императивом является скорость, а не численность. Маленькие, но подвижные подразделения могли войти внутрь и выбраться наружу прежде чем смогут прибыть десантно-штурмовые батальоны. И, в свою очередь, именно поэтому Роб Пьер погиб в перестрелке.
Об этом МакКвин жалела так, как мало о чем жалела в жизни. Не из-за какой-то великой любви к гражданину председателю, и уж точно не потому, что намеревалась бесконечно щадить его. Если в чём-то и можно было быть уверенным в этом мире, так в том, что однажды ей придется поставить его к подходящей стенке, и скорее раньше, чем позже. О чем во многих отношениях можно было пожалеть, поскольку при всех своих недостатках Пьер действительно сумел довести до финишной прямой фундаментальные структурные реформы, которые столь отчаянно были нужны экономике Народной Республики. Но позволить ему жить просто было бы слишком опасно. Воспользовавшись подобным ошибочным решением руководителя Комитета, Эстер МакКвин не собиралась совершать такой же промах в отношении кого угодно другого.
Сен-Жюст вне всякого сомнения это бы понял, но МакКвин испытывала уверенность, что он по крайней мере сделал бы паузу для торговли, если бы ей удалось заполучить Пьера в свои руки. Хотя теперь уже никто не узнает, была ли она права.
— Есть что-нибудь от адмирала Грейвсон? — спросила она.
— Нет, мэм, — ответил лейтенант Каминетти. Молодой человек выглядел с учетом обстоятельств удивительно спокойным, но она могла видеть в его глазах страх за брата. — Она вообще не отвечает.
— Возможно, она даже не получила тревожного сигнала, мэм, — заметил Иван Букато. — У нас не было возможности проверить ту линию связи.
— Знаю. Знаю, — недовольно согласилась она и подумала: “Если Аманда не получила заблаговременного сигнала, то практически наверняка у неё не было времени предупредить и кого-либо ещё до того, как всё закрутилось. Будь проклят Сен-Жюст и его чистки! Всё что мне было нужно, это ещё одна неделя и тогда мы смогли бы дать сигнал Аманде”.
— Если Грейвсон не получила сигнала, значит мы вообще не можем рассчитывать на Флот Метрополии. — сказала она вслух. — Сен-Жюст практически наверняка предупредил корабли ГБ до того, как кто-либо еще во Флоте понял, что происходит. И если они висят там в боевой готовности и изготовившиеся к стрельбе, никто не сможет перейти на нашу сторону, не будучи уничтоженным прежде чем успеет хотя бы гравистены поднять.
— Но хотя бы не похоже и на то, что они собираются выступить на стороне Сен-Жюста, — отметил ещё один из членов её штаба.
— Конечно нет! — фыркнула МакКвин. — Думаете в ГБ найдется кто-то достаточно сумасшедший, чтобы позволить регулярным кораблям Флота прийти в стояние боевой готовности в подобный момент? Если они сумеют поднять клинья и стены, то все шансы за то, что в кого бы они не начали стрелять, это будем не мы!
— Согласен. — Букато кивнул, но на лице его отражалось беспокойство. — Может оказаться неважно, что делает Флот. Мне не нравятся доклады, приходящие из западной части города, мэм.
— Дела там не слишком хороши, — согласилась МакКвин, — но на самом деле лучше, чем я боялась может получиться. — Она снова повернулась к Каминетти. — Что слышно от генерала Конфланса?
— В последнем докладе сказано, что все три батальона из космопорта перешли на нашу сторону, мэм, — немедленно ответил лейтенант. — Один из них движется сюда, чтобы укрепить оборону Октагона. Генерал лично ведет два оставшихся на поддержку бригадного генерала Хендерсона.
— Только что поступило сообщение от полковника Язова, адмирал МакКвин!
МакКвин повернулась к вошедшему в комнату для совещаний коммандеру и, несмотря на разлитое в воздухе напряжение, испытала неодолимое желание удовлетворенно улыбнуться. Так или иначе, но никто из находящихся в этой комнате больше не будет использовать это идиотское, лизоблюдское обращение “гражданин”. И было невыразимо приятно снова оказаться в шкуре адмирала, вместо того, чтобы носить плохо сидящую псевдогражданскую маску военного секретаря.
— По оценке полковника как минимум треть авиации перейдет на нашу сторону, — продолжил коммандер. — Он говорит, что наверное сможет уговорить и больше, если наши успехи продолжатся. На настоящий момент он уверен, что сможет по крайней мере удержать спутниковые базы от посылки организованных ударных сил в воздушное пространство столицы.
— А что с той авиацией, которая уже в воздушном пространстве столицы и не перешла на нашу сторону? — ядовито спросил Букато.
— С ними придется иметь дело оборонительным системам, — заявила МакКвин. — По крайней мере ублюдки не начали пока швырять в нас ядерными зарядами.
— Пока, — согласился Букато. — Но вы действительно думаете, что Сен-Жюст не воспользуется ими, если решит, что ситуация для него становится жарковата?
— Если сможет обрушить их непосредственно на Октагон без существенного сопутствующего ущерба, то да. — сказала МакКвин. — При таких обстоятельствах, думаю, он ими воспользуется глазом не моргнув. Но пока работают наши оборонительные системы, сквозь них не пройдет ничего, если не будет массированного удара, способного перегрузить их возможности. А это обрушит ад на весь город. После того, что случилось в прошлый раз, не думаю, что он осмелится пойти на такой риск. Наши ближайшие окрестности — да; здесь он может нанести ядерный удар. Но не по всему городу. В конце концов, ему не принесет пользы, если он убьет нас таким образом, что разъярит остальной Флот до такой степени, что они повернутся против него, что бы там ни делали громилы ГБ. А так и будет, ты же знаешь, Иван.
Букато фыркнул. Этот звук мог обозначать несогласие, но не в этот раз. Никто не мог с уверенностью сказать, как Народный Флот отреагирует на ещё одно, ещё более массированное применение ядерного оружия в Новом Париже, но адмирал был практически уверен, что МакКвин права. Слишком много миллионов гражданских уже погибли, и при том, что все члены Комитета за исключением Сен-Жюста находились в руках МакКвин, хоть кто-нибудь из флотских да рискнет, если у него будет возможность выстрелить по командующему Госбезопасностью и если Сен-Жюст будет настолько глуп, что уничтожит ещё солидную часть города.
— Хорошо, — резко произнесла МакКвин. — Пока что, за исключением Флота Метрополии и того факта, что мы не смогли захватить во время первого удара ни Пьера, ни Сен-Жюста, всё вроде бы развивается практически по плану. Иван, я хочу чтобы вы с коммодором Тиллотсон оставались на связи с Конфлансом и Язовым. Капитан Рубин, вы отвечаете за оборонительные системы Октагона. Те, у кого нет наших транспондерных кодов, не должны пересечь границу нашего воздушного пространства, понятно?
— Понятно, мэм, — мрачно ответил Рубин.
— Майор Адамс, вы отвечаете за координацию действий гарнизона и оборонительных систем. Будьте рядом с капитаном Рубиным и присмотрите, чтобы переносные противовоздушные системы были расположены наилучшим образом, чтобы поддержать стационарные системы.
— Есть, мэм! — рявкнул майор морской пехоты.
— Иван, — МакКвин повернулась к Букато, — куда мы дели Фонтейна?
— Мы поместили его под стражей в вашем кабинете, мэм.
— Как удачно, — пробурчала МакКвин и даже здесь, даже сейчас, несколько человек к собственному удивлению рассмеялись в голос при виде её ехидной улыбки. Она улыбнулась в ответ и вскинула голову.
— Думаю смело можно сказать, что дружище Эразмус является реалистом и практичным человеком, — заявила она Букато. — Он на самом деле поддерживает Революцию, но когда узнает, что Пьер мертв, подозреваю, мы сможем перетянуть его на нашу сторону, если сумеем убедить, что дни Сен-Жюста тоже сочтены. По крайней мере он притворится, что перешел на нашу сторону, что в краткосрочной перспективе почти столь же хорошо. Если я смогу убедить его подписаться под нашими широковещательными сообщениями, у нас должно получится расколоть Госбезопасность между ним и Сен-Жюстом. Как минимум, это несомненно помешает Сен-Жюсту пустить в дело свои чертовы десантно-штурмовые батальоны!
— Не могу не согласиться, мэм, — произнес Букато, — но, боюсь, переубедить его может оказаться несколько труднее.
— Может быть ты и прав, — ответила она куда более жестко. — С другой стороны, если я засуну дуло пульсера ему достаточно глубоко в ухо, думаю что смогу убедить его пойти за мной куда угодно.
Она ещё раз улыбнулась своим сподвижникам, но на это раз без какого-либо веселья.