- Не думаю, что он захочет получить меня в кровники. Да и вы - не одуванчик. Не говоря о том, что здешние Горынычи любых крутарей заткнут за пояс. Ведь это те же Хищники, только прирученные.
- Но цапнуть при случае могут, да?
- Своих - нет. Авторитет Главы для них непререкаем, а любые его приказы обсуждению не подлежат. И если Лана переподчинит Горынычей вам...
Размякшим взглядом Геральд окинул малышек, уже заполнивших пляж, загорающих, купающихся, резвящихся, - как видно, это обычное их времяпрепровождение. И какая судьба уготована девочкам? Послужат становлению будущей империи, упрочивая союзы Ланы с другими Семьями? Благо родовая спайка здесь нерушима, а обижать крох чревато гибелью.
- А что же Пирамида? - спросил он. - Если местные уроды и впрямь снюхались с пришлыми, тут может вздуться волдырь похлеще Колпака. И тогда не поздоровится всем: Семьям, торгашам, наемам, а уж одиночкам вроде нас с вами - в первую очередь. И как бы раздача слонов не началась уже завтра. Ведь теперь у Клопа хватит сил, чтобы не обделить никого.
- Потому и схлопочет на орехи, - сказал Род. - Пока можно, незауряды не вмешиваются. Но когда ситуация назревает... Знаете, сколько на Земле незанятых островов? На многих даже крупного зверья нет. Так вот теперь появится. Каждому перепадет по царьку с личной стаей... правда, без подданных. А то всё: Сибирь, Сибирь!..
- По-вашему, незауряды справятся с этим?
- Если решат ударить, мало не покажется. Хотя изменить человечью природу они вряд ли смогут - слишком силен Зверь в каждом из нас.
- Зато такой пример перед глазами нам бы не помешал.
- Чтобы будить зависть и злобу? - хмыкнул Шатун. - Или, думаете, в чистоту их помыслов поверят многие?
- Почему нет? Конечно, не сразу. Иисуса тоже поначалу распяли - при общем одобрении. А как пошел наяривать чудеса, вознесли до небес.
С явным неверием в человечество Род покачал головой. Делами-то он смахивал на рыцаря, а вот воззрениями...
- Кстати, не знаете, куда девался Кедрин? - спросил барон. - С утра пытаюсь с ним связаться.
- Знаю, - кивнул Шатун. - Отправил его в ту же Дверь, следом за Лизаветой. Он же не от мира сего - там ему самое место. Заодно, может, и ума наберется. Или сама Лиза вправит ему мозги. От нее-то Арси все примет.
- Или решит, будто в нее вселился дьявол. Помните рассказ про инквизитора, угодившего в будущее?
- Все же таки Арсений не мракобес. И Дверь впустила его - стало быть, чистота помыслов на высоте. А значит, Зверь в нем крохотный, не то что у меня. Вот с моей совестью лучше туда не соваться.
- Что такое совесть? - спросил Геральд, хмыкая. - Лишь степень отождествления себя с другими. Как раз с этим у меня порядок, за своих я горой!.. Другое дело, что "своих" набралось пока мало - всего несколько сот. Но разве суть в количестве?
- В широте охвата. Когда своим считается каждый, в ком брезжит разум.
- Ведь и у меня так, - рассмеялся барон. - Говорю же: несколько сот!
- Ладно, пора сваливать.
Поднявшись во весь рост, Шатун высмотрел в толпе Настю, дождался, пока она обернется на его взгляд, и вскинул ладонь, прощаясь. А Геральд послал девочке самую шкодную из своих ухмылок. Неумело Настя улыбнулась и тоже помахала рукой. От этой картинки у него вдруг защемило сердце. Уж не проснулся ли отцовский инстинкт?
Следом за Родом он прошел к башне-дому, через узкий проем вступил в срединную колонну, внутри которой, конечно же, помещался лифт, и спустя минуту оказался на поверхности. К подножию горы уводила покатая тропка, и там уже поджидали хозяев обе машины, "болид" с Горбунком, - как и всегда. Шатун позаботился об отходе.
До города-то они доберутся вместе, а дальше пути разойдутся. Интересно знать, надолго ли?
Глава 27.
Остров свободы
- Можешь раздеться, - сказала Ника. - Там ни к чему покровы.
- Что, совсем?
- А это как пожелаешь! - засмеялась она. - Вообще тут лишь вопрос вежливости. Ты же снимаешь перчатку, когда протягивают открытую ладонь?
Если бы не был убежден в обратном, подумал бы, что меня испытывают. Уж я не замечен в лишней стеснительности, но рядом с Никой ощущал себя нескладным, неуклюжим. И чтобы эдакий Квазимодо предстал перед богиней во всем безобразии?
- Решай сама, - нашелся я. - Если не боишься ответственности.
Вот уж чего она не боялась.
- Тогда совсем, - решила Ника. - К чему выделяться? В нашем монастыре своя форма.
- Кокетничаешь? Чтобы у вас - и форма!.. А выделяетесь вы в любой компании, даже среди своих.
- Ну, кокетничаю, - легко согласилась она. - Немножко можно, правда?
Девушка уже разделась - если так можно сказать о единственном махе, которым она сбросила с себя платье. Зато мне пришлось потрудиться. Подперев кулачком бедро, Ника с интересом следила за моим разоблачением. Когда процесс наконец завершился, девушка ухватила мою руку и увлекла за собой в Окно, будто в омут. Невольно зажмурив глаза, я "нырнул".
И вдруг очутился в лесу - к счастью, безлюдном. Сквозь нечастые и не особо густые кроны прорывались утренние лучи. Ясно виделись лишь ближние деревья, отражаясь в тихой реке, а дальние скрывал туман, кое-где сгущавшийся в синеву, но под лучами похожий на жидкий свет.
Оскальзываясь на мокрых камнях, Ника вошла в прохладный поток, с улыбкой оглянулась. Затем поплыла, светясь телом сквозь прозрачную воду.
- Наверно, это окрестности Скалистых Гор? - предположил я.
Конечно, в своих виртуальных странствиях я заглядывал и в здешние места - но сейчас-то все происходило в реальности!
- Не простудишься? - спросил. - Здесь не жарко.
- Не успею, - откликнулась девушка. - Даже если бы могла.
Через пару минут мы действительно окунулись в тропическую жару, перенесясь на песчаный берег океана. И уж тут оказались не одни. По кромке воды широким карьером мчала кобылица, белая точно лебедь. Из всей сбруи ее стесняла лишь уздечка. А управляла скакуньей девушка и вовсе без единого лоскутка на стройном теле. Кожа у нее была матовой и сплошь коричневой - то ли от загара, то ли от естественной смуглоты. За спиной метались смоляные волосы, спускаясь до поясницы. Лицо как у испанской грандессы: тонкое, выразительное, с четкими дугами бровей над пламенными глазищами. А осанка бог мой! Прогнутая спина, гордо откинутая голова, царственная уверенность в каждом жесте. Кстати, наряд Евы шел ей куда больше, чем самое роскошное платье.
- Это Мария, - сообщила Ника. - Из Венесуэлы.
Если она и не святая, то такой деве даже я готов лобызать ноги.
- Которая? - спросил, лишь бы пригасить восторг. - Белая или гнедая?
Картинка и впрямь была избыточно красивой. А смуглый девичий зад на снежном крупе гляделся сногсшибательно. Ника улыбнулась, наверняка поняв меня еще лучше, чем я - себя.
- Седалище она не натрет? - прибавил я. - Не говоря о прочем.
- От этого у нас не бывает потертостей.
Что мне оставалось сказать?