Мартин ненадолго обнял отца, а затем спустился по лестнице и запрыгнул на борт. Все засуетились, занимая свои позиции. Фьона встала впередсмотрящей, высоко на носу за резной головой дракона, Дин занял традиционное положение вожака у рулевого весла на корме, а остальные женщины сели на весла. Мартин добрался до последней незанятой позиции справа, перед рулевым веслом.
- Кинуть палки! - завопил Дин.
- Он имеет в виду - отдать концы, - пробормотала Клайра. Лоббо нагнулся и снял швартов с кнехта. Женщины по левому борту уперлись веслами в каменную стенку пристани, и корабль медленно отплыл в бухту.
- Навались! - крикнула исполнявшая роль загребной Клайра, и Мартин с бешеным энтузиазмом налег на весло. К несчастью, никто никогда не учил его грести. Лопасть запрыгала по воде, метнулась вверх по убийственной кривой и точнехонько приложила Дина по физиономии. Вожак с каким-то свинячьим хрюканьем упал навзничь, увлекая за собой рулевое весло, и галера дико накренилась вправо. Прежде чем кто-то успел что-либо предпринять, Клайра втащила свое весло на борт, соскочила со скамьи, отпихнула Дина в сторону и потянула рулевое весло на себя, закладывая крутой вираж влево.
- Вы только на "Стриженого чирка" посмотрите! - заорал кто-то на пристани. - Он скорей как недобитая утка тащится!
Смех зазвенел над бухтой, и Мартин, чье лицо сделалось цвета паруса на галере Харальда Седобородого, вдруг мучительно осознал, что двадцать пар гневных женских глаз буквально его сверлят. Он опустил голову, постарался грести как надо и не в последний раз пожелал себе живым и здоровым вернуться на сушу, где в дальнейшем ограничиваться компанией коз.
Наблюдая за всем этим с пристани, Лоббо с кривой ухмылкой покачал головой. Да, старт не слишком удачный. Впрочем, он не тревожился. У него возникло ощущение, что все выйдет как нельзя лучше. А когда дело доходило до чутья по поводу всякой всячины, у Лоббо оказывалась довольно необычная способность. Он попросту никогда не ошибался.
* * *
Лоббо Беспечный родился с весьма замечательным талантом. Он мог читать чужие мысли. Еще в раннем возрасте он обнаружил, что ловит мысли и чувства других людей так же легко, как слышит их речь. Да к тому же не только людей, но и эльфов, гномов, орков и даже зверей. Собственно говоря, в детстве Лоббо слегка пугали тайные позывы жадности, похоти, ненависти и гнева, что бурлили почти в каждом среднем человеческом мозгу, и он проводил массу времени, следя за куда более приятными процессами в головах у животных.
Затем он обнаружил, что может передавать в чужие головы свои мысли и чувства, хотя тот факт, что другие люди не были одарены его талантом, означал, что они не имеют представления, откуда эти мысли приходят. В плохих руках это было бы грозное оружие, но, к счастью, Лоббо имел спокойный и неамбициозный характер, который, вкупе с совестью, уберегал его от злоупотребления своим даром. Однако ему очень нравилось внедрять какие-нибудь странные и грубые образы в головы незамужних подруг его бабушки и наблюдать за их лицами. Кроме того, всякий раз, как кто-то из приглашенных к ним в дом мужчин делал пасы его матери, Лоббо взбаламучивал эмоции их пса собачьей похотью и толкал его на проведение краткой, но весьма эффектной процедуры с ногой гостя.
Достигнув совершеннолетия и заступив на должность крысолова, он зарекомендовал себя невероятно эффективным работником. Если у кого-то оказывался полный дом мышей, Лоббо в своей беспечной манере просто приходил туда и передавал мышам мысленное сообщение о том, что они очень досаждают хозяевам дома, и что им было бы совсем неплохо куда-нибудь оттуда свалить. Если это не срабатывало, он передавал предупреждение, что очень скоро они будут жить в доме, полном мышеловок и ядовитых приманок, так разве не лучше им ради собственной же безопасности все-таки оттуда переселиться? Это чаще всего срабатывало, однако если Лоббо сталкивался с упрямыми мышами-беспредельщицами, требовалось перейти к третьей стадии. Она включала в себя передачу полусонным мышам внезапной и очень громкой мысли. Причем на кошачьем языке. Воздействие на ничего не соображающих мышей громкого "мяу" внутри их собственного мозга можно описать не иначе как опустошительное. На следующий день лишь небольшая компашка поседевших, трясущихся мышей убегала из дома в поисках хорошего специалиста по нервным болезням. Лоббо действовал скоро и эффективно, а потому был очень популярен.
Становясь старше, он начал понимать, что предела для его таланта просто не существует. Лоббо мог цеплять мысли очень издалека и к тому же, раз побывав внутри чьего-то мозга, он всегда был способен туда вернуться. Это было все равно что знать адрес. Постепенно он начал позволять своему разуму заноситься все дальше и дальше, скользя по мыслям и образам в головах людей в деревнях, городках и больших городах по всему Среднеземью. Это было безумно притягательно. А по мере того, как его ментальный охват расширялся, то же самое происходило с его знанием о происходящих в мире событиях, и односельчане начали понимать, что если ты хочешь знать, что вокруг творится, то Лоббо - именно тот, кто тебе нужен. В результате его репутация поднялась еще выше.
И вот однажды ночью, после особенно жирного косяка с эльфийской травкой, Лоббо легко проплывал по мыслям односельчан, когда вдруг наткнулся на нечто весьма странное. Кто-то оплакивал гибель в недавнем рейде главы семейства по имени Клив, и тем не менее Лоббо в тот же самый день побывал в доме у этого Клива, чтобы убедить одну упрямую крысу покинуть место проживания. Глава семейства был в добром здравии. Только месяцем позже, после гибели Клива, Лоббо понял, что цеплял мысли из будущего.
После определенной практики Лоббо оказался способен разделять прошлое, настоящее и будущее, навещая каждое по своему желанию. Будущее пока что оставалось самым проблематичным, ибо проникновение туда включало в себя использование немалых количеств эльфийской травки, а после этого он двое суток бывал совершенно разбит. Кроме того, почерпнутые впечатления оказывались очень смутными и тонкими, и последующие события часто могли все изменить, но даже при всем при том у Лоббо стала складываться репутация провидца.
Так что, когда кое-кого из деревенских старейшин начало слегка беспокоить направление, в котором Каал и Краг вели племя, для них было вполне естественно проконсультироваться с Лоббо. В поисках спасительного средства он закинул свою мысленную сеть еще дальше и обнаружил, что есть и другие умы, точно так же плывущие и прощупывающие. Как и он о них, они о нем сознавали, но некоторых он избегал, ибо в них чувствовалось какое-то зло. С другими же он вступил в контакт, и среди таковых оказался маг по имени Антракс из далекого города под названием Вельбуг.
Долгое время Лоббо ментально беседовал с Антраксом и выяснил, что в мире действовали очень мощные силы, которые в ближайшем будущем могли оказать скверное воздействие даже на островитян-вагинов, Антракс пытался найти какой-то способ противодействия этим силам, и тогда они вдвоем разработали план. План этот казался опасен и легко мог сорваться, но отчаянные времена требовали отчаянных решений. Им позарез требовалось что-то предпринять, и этот план был максимум того, что они могли сделать.
Далее Лоббо побеседовал с Клайрой и ее подругами, и в обмен на место в рейде они гарантировали выбор Дина в возможные вожаки. Это был лучший способ обеспечить Мартину влияние на рейд, что казалось немаловажно, ибо прозрения Лоббо показали ему, что его сын мог сыграть в предстоящих событиях ключевую роль. К несчастью, в некоторых вариантах возможного будущего Мартин оказывался одним из многих вагинов, павших на поле брани.
"Клят! - думал Лоббо, с тяжелым сердцем шагая обратно к дому, - если соплеменники узнают, на что я их толкаю, я окажусь на дне бухты со свинцовым грузом на шее раньше, чем успею сказать "буль-буль". Впрочем, если Мартин и впрямь погибнет, на это вполне можно будет клят положить..."
КОНТАКТ
Будь осторожен, когда нажираешься в
кабаках Ай'Эля. ибо там существует тайный и
весьма хитроумный способ урезонивать
всякого, кто слишком выделыватъся начинает.
Тебе дают халявную выпивку. Но при этом не
говорят, что в эту выпивку подмешан
чрезвычайно гнусный наркотик. Такой, к
примеру, как фывапролджэмин, мощнейший
галлюциноген, если верить легенде, названный
так потому, что изобретатель его, после
первой же пробы вырубившись над пишущей
машинкой, проехался носом по клавиатуре. Все
это я на собственной шкуре испытал в "Крачке
и черепахе", старом кабаке на Дальнем
канале. В одно мгновение я отплясывал на
стойке бара очень сложный танец с притопом,
а в следующее бармен уже запер меня в чулане
со швабрами, ведрами и туалетной бумагой.
Перед глазами у меня вспыхивала целая радуга
сияющих красок.
Помню, как я погружался в глубокий сон,
и мне снилось, будто я оказался брошен в
пустыне без всякой пищи или воды, если не
считать коробки с крупным и очень вкусным
зефиром. Громадные чудовища самой
фантастической расцветки пытались отобрать у
меня жратву, но хотя во рту у меня было
сухо, как в пустом стакане, и я с трудом
запихивал в себя зефирины, я все же славно
набил брюхо.