Моих новых "дружков" отвезли в центральный следственный изолятор и там высадили. Но меня почему-то оставили. Я невольно заволновался. Стало вдруг абсолютно ясно, что облава была организована именно на меня. Ведь мою скромную персону не подвергли даже обычной процедуре регистрации, а просто везли в неизвестном направлении. И единственный вопрос, который будоражил в фургоне мое сознание, – это каким непостижимым образом им удалось отыскать меня? Смех! Будто не было тогда ничего более важного.
Мы ехали очень долго, иногда останавливаясь непонятно для чего и время от времени выезжая на какие-то допотопные дороги, на которых фургон невыносимо трясло. Проходили минуты, часы, а конца моему путешествию все не было видно. Все чаще фургон выезжал на ухабистые дороги и все более безнадежным казалось мне собственное, без преувеличения бедственное, положение. И никто за время езды не удосужился взглянуть на меня и выяснить, как я себя чувствую в этой жуткой тряске, где просто невозможно сидеть неподвижно, чтобы избежать очередной порции электрошока.
Я пробовал уснуть, когда дорога становилась более или менее ровной, но очередная неожиданная выбоина сбрасывала меня со скамьи, и мое без того уже измученное тело получало новый электрический заряд. Приблизительно через восемь часов езды мне начали мерещиться разные немыслимые кошмары. Чаще всего я представлял себя футбольным мячом, который нещадно пинают ногами. Но после очередной порции электрошока мне казалось, что мое тело уже целую вечность находится в какой-то секретной лаборатории, где умник-психолог проводит на мне свои опыты. Наконец я потерял всякую ориентацию во времени. Мне стало абсолютно безразлично, куда меня везут и зачем. И даже когда фургон остановился и открылась дверь, я принял это за очередную галлюцинацию.
Вконец измученного, меня выволокли наружу и поставили на ноги. Я был слишком плох, чтобы сообразить, где нахожусь и как себя здесь вести. К тому же кругом была ночь. Помню только, что меня отвели в какое-то помещение, переодели там и бросили одного.
Утро началось с кошмара. Мне показалось, что я не успел еще и глаз сомкнуть, как взвыла жуткая сирена и кто-то толкнул меня в бок.
– Быстрее поднимайся, сейчас здесь будет инструктор, – разобрал я слова, хотя и не отреагировал на них. По самым скромным подсчетам меня проколошматили в фургоне двое суток. Должен же я, в конце концов, выспаться!
Вой сирены окончательно выбил меня из колеи. Я не соображал, где нахожусь, кто это вокруг бегает и что вообще происходит. Только когда мое бренное тело грубо вытряхнули из постели, туман в глазах начал понемногу рассеиваться.
Меня держали под руки двое таких же пацанов, как и я. А напротив нас стоял громила в непонятной темно-серой форме и со стальным прутом в руке. На груди у него красовалась большая красная эмблема в виде солнца, одна сторона которого находилась в тени. Громила холодным взглядом смотрел на меня, и глаза его горели злорадным огнем.
– Отпустить! – коротко приказал он двум держащим меня пацанам, и они мгновенно повиновались.
Но я быстро отогнал остатки несостоявшегося сна и удержался на ногах. Какой-то частью своего затуманенного сознания мне удалось понять, что падать нельзя – ни в коем случае нельзя. А вероятно, инстинкт самосохранения подсказал мне эту мысль. Сейчас уже я этого не помню. Но главное, мне удалось устоять.
– Имя? – поинтересовался человек в серой форме, постукивая прутом себе по колену. Похоже, он искал ему применение.
– Рубен Влох, – пробормотал я, но едва закончил, получил хлесткий удар железным прутом по щеке. Мне показалось, будто раскаленные докрасна провода коснулись ее. Но конечно же я не вскрикнул. Я умел терпеть боль.
– Неправильно! – жутким голосом проревел любитель маленьких стальных прутиков. – Ты Селий! А кто я?
"Тупоголовый громила", – хотел выдать мой язык, но я благоразумно не раскрыл рта. Мне показалось, что на этот раз наказание минует меня, но не спасло и молчание.
– Неправильно! – вновь взревел громила, -и по моим щекам тростью он уже прошелся дважды. Теплые струйки крови сползли мне на шею.
– Я инструктор, и никак иначе! Понятно?! – грозно спросил громила.
– Да, – усилием воли выдавил я из себя, начиная понимать, что шутки кончились. Даже Репей в лагере на фоне этого инструктора казался божьим барашком.
– Неправильно! Следует говорить: "Да, инструктор!"
Стальная трость полоснула мне по щеке третий раз и взмыла вверх для четвертого. И когда она уже вновь почти коснулась моих щек, я не выдержал. Откуда только силы взялись?!
Я прыгнул вперед и, повиснув на твердых, как камень, руках инструктора, впился зубами в пальцы, которые держали трость. И в следующее мгновение мои барабанные перепонки вздрогнули от жуткого рева, раздавшегося у меня над головой. Но я почти не обращал на него внимания, с еще большим усилием сжимая свои челюсти. Хрустнули костяшки пальцев инструктора, и по губам у меня потекла его кровь.
Разъяренный бугай стукнул меня о стену и резко встряхнул рукой. Я отлетел в сторону, держа во рту уже два откушенных пальца. Упав на чью-то кровать, мое тело перекрутилось через голову и уже спиной с грохотом стукнулось о пол. В глазах у меня потемнело. Подняться не было сил. Я только выплюнул откушенные пальцы и рукавом своей одежды стер с лица чужую кровь.
Инструктор бушевал. Щедро поливая пол помещения своей кровью, он начал приближаться ко мне. Глаза его пылали бешенством раненого зверя, и мне вдруг стало абсолютно ясно, что этот зверь сейчас подойдет к своей жертве и разорвет ее на части. И я не смогу ему противостоять. Но план предстоящей расправы неожиданно изменился.
Откуда-то на инструктора навалились сразу около двадцати парней моего возраста и принялись кто бить его кулаками, кто кусать, а кто и рвать на голове волосы. Громила походил теперь на льва, которого облепили со всех сторон мартышки.
От злости я как-то и забыл, что находился в помещении не один. И видя, как заступились за меня незнакомые ребята, я. заливался теперь истерическим хохотом. Картина побоища напоминала всеобщую эпидемию бешенства: лилась кровь, летели во все стороны куски порванной одежды и клочья волос; крики ярости и злобы перемешивались с воплями боли и отчаяния. Инструктор пытался отбиться от наседавших на него пацанов, но их было слишком много. И они уже стали понимать свое преимущество. Потом словно из-под земли выросли черные комбинезоны, щиты и дубинки. Но это уже было не страшно, а скорее даже привычно.