— Виноват, товарищ старший лейтенант. Брательник это мой, младшенький. Я-то думал, его еще в сорок втором… Извините. Ну, Женюра, покажи, чего твоя бухалка умеет! Не боись, прикроем. Уж я прикрою, не сомневайся…
— Schlaf, Kindchen, schlaf… Dein Vater sieht Dich scharf…[4]
— Гунде, что ты делаешь?
— А на что это, по-твоему, похоже? Успокаиваю его. Укачиваю.
— Мальчишке скоро тринадцать, что ж ты его укачиваешь?
— Бла-бла-бла, тринадцать. А вот укачиваю — видишь, помогает. Улыбается.
— Так все равно же что-то бормочет.
— Зато хоть улыбается. Ты иди, ложись.
— А ты?
— Я тут еще немножко посижу, мало ли что.
— Смотри-ка, вроде успокоился немного.
— Не нравится мне, как он успокоился.
— Ну, знаешь — на тебя не угодишь. Кричит — плохо, молчит — опять не слава Богу…
— Да-а, ты посмотри, какой он. Насупился, лицо какое-то застывшее… Не нравится мне это. Не нравится. Может, неотложку вызвать?
— И что мы им скажем? У сына кошмары, дайте таблетку? Вчера праздник был, он, наверное, перевозбудился, да так и спать лег.
— Может, он простудился? Вчера с ребятами на речку бегал — может, они купаться лазили? Я запретила.
— Запретишь ему, как же…
Хайнц! Хаааайнц! О, Господи, Хайнц! Хайнц, ты что? Ну погоди чуток, я сейчас тебя перевяжу… Да какого дьявола?! Что Вы говорите, Herr Oberleutenant, какой там «мертв»! Да я с ним с польской! Хайнц! Скажи что-нибудь!
Убит. Господи, ну что же это… Есть прекратить панику. Уходить? Куда уходить? Вы же сами говорите — Рейхстаг уже там, за спиной. И Иваны — тоже, наверное, уже там. Некуда.
Иваны атакуют! Да бросьте Ваш пистолетик, что Вы им там навоюете! Подавайте ленту! Ленту, я сказал, Himmelherrgottnochmal[5]!!!
Женька, что же это ты… Женька… Братишка… Ребята, ну как же так? Он же не высовывался. Я ведь этого кукушонка снял, кто же… Жееенькаааа!
Есть отставить панику. Есть. Да, сейчас уже можем — там после двух снарядов, наверное, всех поубивало к матушке. Женя всегда так основательно работал… Что ж я маме-то теперь скажу…
Готовы? Да, готовы. Давайте, ребята. Зинченко и Берштейн — прикрывайте. Посматривайте на крышу, если что. Остальные… приготовились… За Родину, за Сталина! К Рейхстагу! Урааааааааааа!!!
— Мама! Мамочка!
— Тшшш, маленький, тише, тише… Все хорошо, сыночка, все в порядке. Мама здесь. Мама рядом.
— Мама, меня убило! Меня… там…
— Ну-ну-ну, тише-тише. Ты просто видел плохой сон. Видишь, все хорошо, все спокойно. Скоро утро. Спи, мой маленький, спи. Мама здесь. Все хорошо…
За окнами занималось утро второго мая 2045 года.
— Хайнц, дружище, дай мне фляжку. (нем.)
— Господин оберлейтенант, можно мне воды набрать? (нем.)
Иносказательно: дорогой. (нем.)
Немецкая детская колыбельная.
Немецкое грубое ругательство.