Дойл попытался припомнить то, о чем писала Блаватская. Ему казалось, что со времени, когда он лениво перелистывал ее книги, уютно устроившись в своей тихой квартире, минула целая вечность.
— Да, припоминаю что-то такое, — проговорил он наконец. — «Обитающий у входа», так, кажется. В сущности, это одно и то же.
— Как он описан, этот «обитающий у входа»?
— Как сущность… как некая сущность высокой духовной организации… стремящаяся войти в этот мир.
— В образе человека? Я правильно вас понимаю?
— Да. Блаватская утверждает, что к этому стремятся абсолютно все души, потому что это — путь к знанию и слиянию с «познавшими тайну».
— Чем же «это» отличается от «познавших тайну»?
— В своей бестелесной сущности «это» предположительно занимало достойное место справа от… Бога — назовите как угодно. А в мире физическом пало жертвой — я не могу припомнить точно, как говорится у Блаватской, — жертвой искушений земной жизни.
— Таковы пути плоти нашей… — пробормотал Спаркс.
— Отпав от Бога, чтобы править миром, «это» удовлетворяет свою гордыню, считая себя Богом.
— Зло, воцарившееся в мире, христиане называют Люцифером.
— Мальчик в голубом сказал, что у «этого» много имен.
— Да, миф о падшем ангеле существует почти во всех культурах… Почему Блаватская называет его «обитающим у входа»?
— Покидая мир физический после пребывания в нем — а таких пребываний, очевидно, множество, как утверждает Блаватская, — зло удаляется в убежище между двумя мирами. Оно собирает вокруг себя потерянные, развращенные души, последовавшие за ним после смерти.
— Эти души и обозначаются «Семеркой»?
— Я не могу вспомнить точное число, но говорится о них собирательно.
— И следовательно, приверженные злу первыми возвращаются из purgatorium в физический мир, — возбужденно проговорил Спаркс. — Они пролагают путь — проход — для своего Черного господина, «обитающего у входа» между физическим и мистическим мирами в ожидании возвращения на землю.
Дойл кивнул.
— В общем, да. Хотя я не помню, чтобы Блаватская называла «это» и его адептов «Черным господином» и «Семеркой». Имя им всем — Темное братство.
Спаркс замолчал. Они миновали окраины Лондона и выехали на грязную проселочную дорогу. «Неужели придется трястись в экипаже до самого Уитби? — подумал Дойл. — На это уйдет дня два или даже три».
— Скажите, Дойл, у медиумов, с которыми вы встречались, бывали какие-то странные видения? — спросил Спаркс.
— Да, нечто неясное. Какие-то смутные предчувствия и ощущения. Весьма расплывчатые и эфемерные.
— И никаких деталей?
— Об этом я слышал только от Спайви, видевшего мальчика в голубом.
— Как вы думаете, этот мальчик действительно был ясновидцем?
— Я бы сказал, что он невероятно остро чувствовал происходящее. Но делать определенные выводы, не зная истоков болезни, не в моих правилах. Мне показалось, что видение, преследовавшее его, ускорило его смерть.
— Как если бы оно и напало на мальчика?
— Да, малыш был раздавлен чудовищной тяжестью навалившегося на него испытания.
— О чем это говорит вам, Дойл? Подобные видения бывают у многих?
Дойл задумался.
— Там, откуда приходят видения, происходит что-то ужасное. Я бы сравнил это со штормом в открытом море, отзвуки которого едва долетают до суши.
— Эти люди — живые барометры, регистрирующие малейшие изменения в атмосфере.
Дойл зябко поежился.
— Скажу вам честно, Джек, мне от этого становится как-то не по себе, — признался он.
— На Востоке давным-давно замечено, что кошки и собаки перед землетрясением ведут себя очень беспокойно. А в Англии, чтобы узнать, нет ли в шахте смертоносных газов, пускают туда канареек. По аналогии можно предположить, что существуют люди, обладающие такими же сенсорными способностями.
— Наверное, — неохотно согласился Дойл. — Но мне от этого почему-то не легче.
— Извержение энергии из «обитающего у входа» подобно тайфуну, сметающему все на своем пути.
— Если бы «это» существовало на самом деле…
— Если возвращение «этого» на землю действительно цель Братства, то не мешало бы знать, каким образом готовятся к нему черные маги.
— Понятия не имею.
— Ритуальные убийства? Кровавые жертвоприношения?
— Возможно, — пробормотал Дойл. — С подобными вещами не знаком.
— Но «это» должно сначала родиться — как обычный ребенок, не так ли Дойл?
— Может быть… А эти мерзавцы в Чезвике подыскивают подходящую пару, — предположил Дойл.
Спаркс будто не слышал его слов.
— Белокурый мальчик… которого мы видели на сеансе… Его отняли у отца, мать была тому невольным свидетелем…
— Простите, Джек, для меня это слишком. Я хочу сказать, что Блаватская говорит о чем-то таком, но обыкновенный читатель — я, к примеру, — воспринимает это как цитату из древних мифов.
— Но разве вы сами не писали о злонамеренном использовании ребенка?
Дойл побледнел. Он почти забыл о своей треклятой книге.