Прежде чем мы покинули Вердильон, Тенни состряпал для Паоло подложные документы, и теперь мальчик совал под нос чиновнику скомканный листок.
Тот кивнул холеному молодому стражнику с тонкими усиками. Пока чиновник читал бумагу, он прошел вдоль лошадиной вереницы, огладил бока и ноги ухоженного гнедого, стоявшего первым, и мельком оглядел остальных.
— Сносные животины, — подытожил он, вернувшись обратно.
— Как тебя зовут и сколько с тобой человек? — спросил чиновник, вытаскивая чистый листок бумаги и начиная писать.
— Я один. Зовут Паоло.
Когда мальчик получил пропуск и взобрался в седло, вперед выехала повозка виноторговца и втиснулась в узкий просвет перед воротами.
— Мы не можем торчать тут вечно! — крикнул погонщик. — Барон ждет наши бочки. Почему ворота так рано закрываются?
По толпе пронесся ропот. Другие путешественники начали протискиваться вперед, крича и размахивая руками.
— Я только что слышала, что тех, кто не успеет попасть за ворота до заката, вообще не пустят в город! — завопила какая-то женщина.
Хвост очереди позади меня нахлынул вперед, крича и паникуя.
Колени Паоло стиснули конские бока, и он, не оглядываясь назад, провел лошадей через ворота. У чиновника судорожно задергалась щека, а взгляд заметался поверх моего плеча. Он подал знак стражникам приблизиться и оттеснить орущую толпу назад.
— Вот, — буркнул он, нацарапав пропуск и сунув его мне в руку. — Обратитесь с этим к начальнику стражи. Пристройте сына к этим вашим знатным друзьям за два дня или убирайтесь из города. Нам тут чужаки не нужны, в такие-то времена. А теперь проходите. Следующий!
— Но, сэр, — спросила я, — скажите, что вообще происходит?
Однако засуетившийся чиновник отмахнулся от меня и повернулся к людям виноторговца.
Герик уже подогнал двуколку к его столу. Мы не стали мешкать, садясь в нее, а просто провели лошадку через ворота вслед за Паоло.
Мы прибыли днем раньше назначенной мне встречи. Выбор времени получился исключительно удачным, потому что нам осталась еще целая ночь на отдых и целый день, чтобы разжиться новостями, но надолго задерживаться в этом тревожном месте не придется. Пока мы ехали до улицы, на которой условились встретиться с Паоло, нас трижды останавливали, и солдаты проверяли пропуск, не убирая рук с оружия. От нас требовали показывать открытые лица, руки и даже ноги.
— Калек в городе больше не надо, — поясняли они, посмеиваясь над моим возмущенным отказом приподнять подол платья для верховой езды.
— Дерзкий подонок… — шипел Радель. — Какое оскорбление…
Он подсадил меня в двуколку так рьяно, что я едва не вылетела с противоположной ее стороны. Его отвращение и раздражение росли с каждым шагом, уводившим нас от стен. Возможно, его возмущало то, что мы прошли через ворота лишь благодаря Паоло. Я и сама выросла среди «людей действия» и их чувствительной гордости.
— Это какая-то бессмыслица, — заметила я, когда он вскочил в седло.
Герик щелкнул вожжами, и мы двинулись по извилистым улочкам. Честно говоря, я была скорее озадачена, чем расстроена. Такие обыски были не в обычаях Лейрана, как и подобное беспокойство о числе калек. Наша бурная история, увы, охотно снабжала нас увечными согражданами.
— Это все из-за исчезновений, — сообщила полная дама, сдавшая нам комнаты, шумно сопя и тряся седыми косами, пока она с трудом втаскивала свое неохватное тело вверх по узкой лестнице. — Людей крадут прямо из постелей. Сначала пропадали только увечные, как будто на молитвы тех, кто долгие годы мечтал, чтобы все попрошайки куда-нибудь делись, наконец кто-то ответил. — Женщина отворила исцарапанную дверь в тесную маленькую комнатку на чердаке, наклонилась ко мне так, что я почувствовала вонь ее гнилых зубов, и прошептала: — Я слышала, что теперь уже не только калеки пропадают, но даже и знать. Вот откуда у всех такое шило в заднице!
— Но если пропадают сами эти несчастные калеки, почему с ними обращаются как с ворами?
— Я об этом говорить не буду, — ответила она, сплюнув на левую ладонь и размазав слюну большим пальцем правой руки, как у бродячих артистов принято отводить сглаз. — Я просто предупреждаю: недоброе место этот город. Лучше бы вам вернуться туда, откуда пришли.
Жаль, что я не могла последовать ее совету. Мне казалось, что меня подхватило стремительным речным течением, когда я хотела лишь обмакнуть в воду кончики пальцев.
Пока Радель и Герик занимались повозкой и лошадью и ждали Паоло, я умылась, причесалась, переоделась в свежее платье и вышла на темные улицы. Я рассчитывала воспользоваться пропуском, выданным мне при входе в город, чтобы попасть во дворец. Если б мне удалось найти Расина, старого друга, когда-то работавшего у Кейрона в королевской Комиссии по Древностям, возможно, он смог бы поделиться со мной достойными доверия новостями. Но от одних надежно охраняемых ворот меня послали к другим, я бесконечно долго ждала, пока позовут совершенно бесполезных чиновников, и, стоя в свете факелов и сторожевых костров, пыталась умолить пялящихся на меня солдат. Безуспешно. Я вернулась в гостиницу.
— Шесть лет назад мне хватило нелепейшей истории, чтобы выболтать себе проход во дворец, — пробормотала я, глотнув эля из кружки, которую протянул мне Паоло сразу же, стоило мне войти в комнату. — А теперь нельзя ступить за решетку дворцовых ворот, не имея при себе бумаги с печатью и подписью того лица, с которым ты намереваешься встретиться.
Ночь была в самом разгаре, мы с Гериком и Паоло сидели за маленьким столиком в тесной комнатушке, и я рассказывала о своей бесплодной вылазке. Радель сидел на истертом дощатом полу возле двери.
— Я рассказала свою историю трем разным начальникам, но они сообщили, что глава стражи не захочет видеть меня, пока я не принесу письмо от семейства, готового принять Герика.
— Если хотите, я, наверное, смогу пробраться во дворец. — Паоло сосредоточенно жевал кусок вяленого мяса — жесткого и сухого, но неизменно им предпочитаемого. — Я уже так делал, в замке лорда Маршана в Данфарри… шутки ради. Запрыгнул на телегу, груженную кожами. Проехал на ней через черный ход. С таким видом, будто мне смерть как не хочется разгружать это барахло. Спрыгнул, огляделся, помог разгрузить, а затем вышел наружу. И выглядел в самый раз дураком, чтобы никто не задавал вопросов.
— Это правильно — выглядеть дураком, когда делаешь глупость, — заметил Радель, все еще в дурном расположении духа. — Видел я пятерых умников, которые качались на виселице за пару улиц отсюда. И они-то явно ничего не сделали, кроме как пытались пройти там, где не положено. Сударыня, ради вашей же безопасности я советую вам положить конец безумной авантюре и незамедлительно покинуть эту вонючую дыру.
Герик, молча меня слушавший, вскинул голову и взглянул на Раделя.
— Да что может знать самонадеянная ищейка-дар'нети о…
— Герик, следи за своим языком!
Мне претила необходимость отчитывать его в присутствии Раделя, но эти неизменные резкости выводили меня из себя. Напряженные отношения между моим сыном и его телохранителем обострились со времени битвы с бандитами. Не стоило позволять ему выходить из себя и бросаться на защиту чести Паоло.
Герик вскочил, опрокинув стул. Он пнул его с дороги и рывком распахнул ставни, впуская душный влажный воздух, шум и зловоние улиц в тесноту комнаты.
— Что так всех перепугало, Радель? Ты что-нибудь узнал про эти исчезновения?
Двигаясь даже изящнее, чем обычно, Радель поднялся и налил себе кружку эля из кувшина, проигнорировав горячность и грубость Герика.
— Все в панике, судачат о чудовищах да привидениях, которые во всем виноваты. Вот отчего они преследуют калек. — Он оглядел нас, словно спрашивая, может ли это быть правдой: — Хозяйка гостиницы говорит, что на прошлой неделе тут сожгли чародея.
Краска схлынула с лица Герика. Мои кишки словно скрутило узлом.
— Говорят, это сделала толпа. — Радель слегка вздрогнул, прислоняясь спиной к двери, и отпил эля. — Только представьте, что они сотворят, дай им малейший намек на настоящее зло. Да они же сами себя похоронят заживо.
— Это еще не все. — Паоло вытащил из кармана засаленный бумажный сверток и извлек оттуда еще полосу вяленого мяса, своей неторопливой рассудительностью словно бы успокаивая всех нас. — Один конюх рассказал мне о бароне, который лишился своих земель после того, как его солдаты отказались выступить в весеннюю кампанию. И он не первый. Другого лорда и все его семейство вырезали их же люди. Тот парень говорит, ни один знатный человек в королевстве не подпускает к себе никого, кроме тех, кого знает в лицо, и даже тогда принимает не больше двух человек разом. Не уверен, найдется ли место, где мы будем в безопасности.
— Мятеж? — подытожила я, поднимаясь с кресла. Ночь, и без того полная тревоги, необратимо катилась под откос. В Лейране творилось что-то глубоко неправильное. Честь, долг перед лордом, долг лорда перед его сюзереном — королем, сражение с его врагами — все это было для лейранского солдата куда священнее, чем боги и жрецы, самой сутью его естества. Любой известный мне лейранец, какую бы обиду он ни претерпел, отказался бы взять в руки оружие по зову лорда не раньше, чем отказался бы дышать. Мятеж. Мой отец пришел бы в ярость от одного этого слова.
— Ты прав, Паоло, — подтвердила я. — Здесь мы не будем в безопасности. Нам стоит вернуться так скоро, как только возможно.
Радель кивнул и со стуком поставил пустую кружку на стол.
— Мы можем выехать в течение часа.
— Не настолько скоро! — возразила я, раздраженно покачав головой. — Мы все еще должны выяснить, что понадобилось Эварду. Это просто вынуждает нас поторопиться.
— Но, сударыня, вы сами сказали… — нахмурился Радель.
— Я иду на эту встречу не затем, чтобы просто утолить любопытство, Радель. Что-то идет не так в королевстве, и люди винят в этом чародеев. Было время, когда я отмела бы эти слухи как обычную бессмыслицу, но теперь… Что, если в этом есть толика правды? Что, если в этом замешаны лорды? Мы должны узнать столько, сколько сможем. Но я обещаю, что мы не станем мешкать с отъездом, как только выясним все необходимое.