И я шагнул вперед. Мои нервы словно взорвались, когда синяя ледяная вода сомкнулась у меня над головой.
— Считайте, государь: один, два, три… «… четыре, пять, шесть…»
Я опускался в сад голубовато-белых скульптур: изогнутые ледяные цветы, деревья, горгульи — все фантазии сумасшедшего художника, предпочитавшего работать со льдом, а не с камнем…
«… двадцать пять, двадцать шесть…»
Почему его называют озером Истины? Озеро Льда подошло бы ему больше. Озеро Безумия. Озеро Бездыханных Прихотей…
«… пятьдесят, пятьдесят один…»
Казалось, голова вот-вот расколется от холода. Мне отчаянно хотелось дышать, грудь свело, сдавило.
«… шестьдесят… невозможно…»
Но как и предупреждал меня Вен'Дар, были вещи похуже, чем боль тела. В ледяной глубине лежала, ожидая меня, истина — лицо каждого, кого я убил, каждого, кого послал на смерть, каждого, кого не смог защитить, спасти, исцелить. И все — запечатленные в неподатливом льду, с холодными, пустыми, обвиняющими глазами… Лицо Сейри было здесь, такое печальное и одинокое, а рядом с ней — новорожденный младенец… Герик, ребенок, которого я оставил на произвол судьбы, когда не смог преступить свои юношеские идеалы, когда не стал сражаться… И Мартин, Танаджер, Юлия — наши друзья, погибшие из-за любви ко мне. Дассин и Экзегет, Джарета и Гар'Дена. Боги, как же их много…
Повиснув в ледяной воде, я плыл от одного к другому, прикасался к их холодным лицам, захлебываясь виной, стыдом и горем. Отнять жизнь… нести ответственность… небрежно отринуть ее в гневе, или в жажде мести, или в бездумном, ханжеском высокомерии…
Не могу сказать, как долго я смотрел в лицо своим обвинителям. Достаточно долго для того, чтобы мое сердце забилось в тяжелом ритме шагов похоронной процессии, а кровь в моих венах, без сомнения, обратилась в мерзлую шугу. Мои конечности омертвели, лицо онемело, а сердце в груди застыло глыбой льда. И когда холод, вина и горе стали невыносимыми и я вытянул руку над поверхностью, то уже не чувствовал ни рук, помогавших мне, ни балахона, легшего на мои плечи. Я молча заковылял по следующему проходу, способный идти скорее по привычке, чем ощущая ноги и ступни.
Черные воды озера Тьмы были совершенно неподвижны, их окутывали тени, которые не смогла рассеять многогранная лампа. Я не боялся их. Тьма была именно тем, чего я желал. Я молился, чтобы она укрыла лица истины, вмерзшие в мою память. Вода была густой, словно мед, и я погрузился в ее тепло. Будет нетрудно продержаться до сотни, заставить себя выдохнуть воздух и глотнуть темную воду.
Но когда я опустился в глубину озера, я потерял себя. Ослепший во тьме, я вскоре забыл, в каком направлении ждало дно, а в каком осталась поверхность. Густая вода собиралась преградой вокруг меня, мешая одной части тела касаться другой. Я даже не мог понять, где заканчивается вода и начинается моя кожа. Должно быть, я сходил с ума, плавая в пустоте вселенной еще до ее сотворения, наедине с собой — собой в обоих лицах — своими мыслями и страхом. Вскоре, больше не удерживаемые никакой физической оболочкой, мысли с воспоминаниями уплыли, оставив только страх. И наконец, растворился и страх, и не осталось ничего совсем.
Возможно, именно моя полная опустошенность позволила мне в конце концов всплыть наверх. Заботливые руки вытащили меня наружу, обернули ненадолго во что-то сухое и мягкое и повели, ослепшего и оглохшего, к следующему озеру — озеру Забвения. Я снова был обнажен. Теплая вода поглотила меня…
Серый свет. Мягкое покачивание. Тихие, хлюпающие звуки. Соль на губах и языке. Жжение в горле, носу, глазах…
— Вылезайте наконец. Здесь можно быть не дольше чем полдня, а вы уже давно пропустили этот срок.
Я встал на колени, прижавшись головой к холодному зернистому камню, слабо давясь и откашливая остатки соленой воды, Одежда, которой он накрыл мои плечи, оказалась влажной и холодной, заставив меня содрогнуться. Вялость придавливала меня к земле. Так много воды… и такая страшная жажда.
Руки сжали мое плечо.
— Вставайте, государь, вы не должны здесь останавливаться. Возвращаться назад уже дальше, чем идти вперед. Это озеро вам понравится больше — озеро Восстановления.
Мой спутник поднял меня на ноги и медленно повел на звук плещущейся воды. Вяло, бездумно я кутался в свой балахон, слишком слабый, чтобы повернуть голову, когда он зажег лампу, осветившую огромную пещеру разноцветными огнями. Зеленые, голубые, пурпурные, серебряные блики отбрасывало озеро с бурлящей водой. Со всех сторон струилась, капала, сочилась и плескалась вода: журчащие ручейки, впадающие в озеро, водопад, его исток, теряющийся в высоте, отвесная пелена сверкающих капель, шелестящих о стену зеленого камня. Я стоял в оцепенении на краю озера, звуки и краски немилосердно терзали мне зрение и слух.
Вен'Дар снял с меня хламиду.
— Вдохните поглубже, государь. Наслаждайтесь!
Он развернул меня спиной к озеру и легонько подтолкнул. Я опрокинулся назад, и удар о холодную воду заставил меня судорожно вздохнуть за миг до того, как я ушел под нее с головой.
Сквозь дробящуюся, колеблющуюся поверхность я видел усталую улыбку.
— Раз, два, три… Считайте, если еще помните как. Холод. Течение.
«… семнадцать, восемнадцать…» Что-то щекотало мне спину… ступни… Выводок сверкающих красно-оранжевых рыбок пронесся мимо моего носа. Теплый поток омывал мои ноги и затягивал меня вглубь. Вода была такой чистой… Вода и свет, кружащиеся, дразнящие, ласкающие…
«…тридцать один, тридцать два…»
Едва лишь счет дошел до ста, и мое тело приспособилось дышать водой, как меня затянуло в водоворот под водопадом, и я закружился в сине-зеленой глубине, кувыркаясь среди гладких пурпурных и зеленых камней, леса каменных кружев, сада подводных цветов — тысячи ярких оттенков. Водяной вихрь трепал мои волосы. Из расщелины в камнях на дне озера маленький гейзер выдувал столб пузырьков, танцевавших вокруг меня, пока я качался в гамаке из пышных пучков водорослей. Вода, струящаяся сквозь меня, была на вкус как молодое вино, и каждому нерву она повелевала проснуться и жить.
Должно быть, озеро уходило в пещеру на половину лиги. К тому времени, как я достиг его дальнего края, я плыл уже сам по себе, глубоко ныряя и выпрыгивая, словно дельфин, просто ради того, чтобы почувствовать на коже поток восхитительной воды. Я исследовал каждую щель и каждый водоворот, лениво возвращаясь к началу озера. И там, выгнув спину, я вырвался сквозь поверхность, веером рассыпая брызги, громко хохоча и фонтанчиком выдувая изо рта воду.
— Тебе придется меня отсюда вытаскивать, приятель! — крикнул я.
Мой голос был странным, немного потрескивающим и ломким, словно металлический звон в воздухе после грозы.
— Присоединяйся! Скоротаем денек!
Вен'Дар с сожалением улыбнулся.
— В другой раз, государь мой принц. Выходите. Время идти дальше.
Я едва ли не на себе потащил своего усталого друга по коридору, ведущему к озеру Памяти.
— Что дальше?
— Каждый проситель, которого я вел, после озера Восстановления начинал резвиться — как раз когда я уже выдыхался, — проворчал он, поднося светильник к многогранной лампе. — Если бы я создавал эти озера, я бы расположил их в ином порядке. И позаботился бы о вентиляции в этой пещере.
Ни одно из озер не выглядело так пугающе, как озеро Памяти. Густая желто-зеленая жижа пузырилась в узкой чаше, испуская едкий желтый дым, от которого у меня начали слезиться глаза.
— Ты в этом уверен? — спросил я; избыток сил во мне словно растаял. — Другие сюда входили? Погружались?
Вен'Дар кивнул без выражения.
— Не падайте духом, государь. Мы уже почти закончили.
При мысли о том, что мне придется проглотить эту мерзкую жижу, мой желудок едва не вывернулся.
— Я и не падал — пока мы сюда не пришли.
Сделав самый глубокий вдох, на какой я только был способен, и смутно надеясь, что мое знакомство с озером Памяти окажется исключительно кратким, я шагнул с края и окунулся в отвратительную грязь.
Жар можно было вынести — сильный, но вовсе не такой жестокий, как в озере Очищения. Но чем бы ни было вещество, давшее воде этот грязный цвет и гнусный запах, оно разъедало мне кожу. Жгучее, свербящее, словно что-то кислое в ране. Как я могу впустить его внутрь себя? Я уже досчитал до восьмидесяти, но до сих пор не открыл глаз.
Пришло время заканчивать этот обряд. Без сомнения, я уже получил то, чего Вен'Дар так требовал от меня. Уже год, по крайней мере, я не чувствовал себя настолько собой. Но я не мог вспомнить почему… и почему озеро Памяти должно размещаться за озером Восстановления. Сначала просыпались жизнь и ощущения, потом — располагались заново узоры истории. Я знал, кем я был… но почему я был здесь?
Поэтому, вместо того чтобы последовать инстинкту и сильнейшему желанию выбраться наружу, прочь из озера, любопытство заставило меня досчитать до сотни. Я выпустил воздух и позволил мерзкой субстанции хлынуть в меня.
Желтая грязь разъедала меня изнутри и снаружи, дух и тело, пробуждая заново историю моей жизни — моих жизней: двадцать два года в качестве Д'Нателя, сорок два в качестве Кейрона, десять из них мертвым, бестелесной душой в плену у Дассина, и почти шесть лет этого странного союза принца и Целителя. За единый миг все эти времена прояснились для меня. Они запечатлелись в моей обновленной душе: все поступки, совершенные мной — хорошие и дурные, слова, что я произносил, лица, которые я знал, даже мои собственные смерть и возрождение — все открылось взгляду с беспристрастной ясностью. Упорядочение. Неизменно.
Безотчетно я свернулся в клубок, паря в мерзком желтом зловонии, словно пытаясь удержать это все, не дать ему уйти — или, может, защитить себя от слишком ярких чувств, которые, без всякого сомнения, должны сопровождать подобный обзор. Но в этот миг только факты, как они есть, парили там со мной. В горячей темной тишине я существовал вместе с моим прошлым, пока не распрямился и не поплыл свободно.