— Как ты попала сюда? Он никогда бы не подверг тебя такой опасности. — Герик даже не слушал меня.
— Я привел ее сюда, — сообщил мой спутник. — Мое имя Вен'Дар. Полагаю, мы уже встречались. Ты помнишь — список.
— Вы глупец, сэр. Уведите ее отсюда. — В его словах звучал лед. — Матушка, уходи, пожалуйста. Спрячься там, где тебя не найдут. Здесь уже нельзя ничего поделать.
— Я не позволю ему повредить тебе.
— Он сделает то, что должен. Но тебя не должно быть рядом. Все может обернуться… Ты не понимаешь, как сильно они — Трое — ненавидят тебя.
Вен'Дар положил ладонь на мое плечо.
— Время уходить, сударыня. Я сожалею.
Хотя я тоже уже слышала крики и топот, доносившиеся из коридора, я не собиралась уходить. Но Вен'Дар закрыл глаза и снова развел руками, а потом настойчиво потянул меня за руку.
— Мы должны верить принцу. А это значит, что вы должны сделать так, как я скажу.
— Герик, ты не тот, кем себя считаешь, — торопливо заговорила я, пока Вен'Дар мягко, но настойчиво отцеплял мои руки от решетки и тащил меня через комнату. — Вспомни все, что я говорила тебе. Лорды не создают. Они только разрушают, и их не заботит никто, кроме самих себя. Ты не один из них. Я все еще верю в это. Я всегда буду в это верить.
Волшебный свет озарял красивое лицо улыбающегося мне сына нежным, печальным сиянием.
— Я тот, кто я есть. Прости меня.
«Прости» — как будто шестнадцать лет ужаса, терзавшего невинного ребенка, были его виной. Мне хотелось взвыть от несправедливости.
— Ни звука, сударыня, — прошептал Вен'Дар, его властная рука прижала меня спиной к серому камню возле двери в коридор. — Вы — стена. Ведите себя соответственно.
Дверь караульной распахнулась, и восемь вооруженных человек ворвались в камеру, а следом за ними — Кейрон, Мен’Тор и сутулый человек в сером. Радель держался позади, оставшись в дверях и глядя на остальных так, словно он был лишь наблюдателем, а не одним из них. В комнате не осталось ни малейшей тени, когда они внесли внутрь факелы, но, к моему изумлению, нас с Вен'Даром никто не заметил. Решив принять странное предложение Вен'Дара всерьез, я опустошила сознание и попыталась думать, как стена — плоская, молчаливая, такая заурядная, что ее никто не замечает.
— Что еще за глупости, Бен'Шар? — рявкнул Кейрон, окинув комнату суровым взглядом, не задержавшимся на нас с Вен'Даром. — Я не вижу никаких незваных гостей. Замеченный тобой шум, должно быть, раздался у тебя в животе. Неужели меня выдернули с заседания совета из-за того, что тебе не удалось переварить завтрак?
— Но, государь, это были мощные чары — сплетенное заклинание, я уверен в этом, — возразил сгорбленный человечек, поскребывая грудь, пока его взгляд метался по комнате. — В этой темнице целый клубок заклинаний. Я никогда не ошибаюсь в подобных вопросах.
— Может, это у пленника бурчит в животе, — предположил Мен'Тор, вглядываясь сквозь прутья решетки. — Понятно, что он голоден, но в Авонаре не найти столько горя и страха, чтобы он мог насытиться ими. Вероятно, он зовет своих черных собратьев, чтобы они накормили его.
— Их нужда — это их слабость, — тихо заметил Радель.
Никто не мог услышать его, кроме нас с Вен'Даром, стоящих едва ли не вплотную к его спине.
— Ты и понятия не имеешь, на что способны мои «черные собратья», — донесся голос из-за решетки — голос столь холодный, столь чуждый милому образу, все еще стоящему у меня перед глазами, что я задумалась, не проглядела ли я еще одного пленника, запертого вместе с моим сыном. — Эти жалкие оковы, которыми вы пользуетесь, чтобы удержать меня, всего лишь песчинки перед ураганом их мощи. Они поглотят тебя, а ты этого даже не заметишь. Коснись моего сознания. Открой дверь, которую найдешь там, — и ты увидишь то, что увидел твой принц. Ты поймешь, как высоко они ценят похищающих разум убийц, таких как ты и твой сын.
— Молчать! — взревел Кейрон, хлопнув ладонями по прутьям. — Ни слова больше, Диете… Разрушитель. Четыре года ты играл словами, играл жизнями, оскверняя мир своей ложью. Довольно. Завтра ты покажешь нам, каков ты на самом деле. И пусть твои мерзостные собратья придут на твой зов — я положу конец и им тоже.
Кейрон поднял кулак, и прутья начали светиться, сначала серебристо-голубым, а потом желтым светом. И когда они вспыхнули ослепительной белизной, режущей глаза, из-за них донесся крик такой смертельной муки, что воины-дар'нети отшатнулись, а старик Бен'Шар заткнул уши. Вен'Дар зажал ладонью мой рот, но не мог удержать ни моих слез, ни собственных.
Как только бесконечно долгий крик стих, невозмутимый Кейрон растолкал спутников и охрану и исчез во внешнем коридоре. Потрясенные солдаты расступились, пропуская мрачного Мен'Тора и сгорбленного Наблюдателя, но Радель к ним не присоединился.
Когда последние стражники покинули помещение, он подошел к стене гаснущего пламени и уставился в безмолвную тьму за ней.
— Некоторое время он не будет говорить мерзостей, — заметил он, ни к кому не обращаясь, и коснулся прутьев кончиками пальцев. — Сила Наследника выглядит вполне действенной. Она навсегда прикончит этих дьяволов, если ею правильно воспользоваться.
Свирепый и целеустремленный, Радель развернулся на каблуках и вышел в коридор вслед за остальными.
Когда все снова стихло и померкло, Вен'Дар, продолжая прижимать меня к стене, заговорил тихим голосом, который, как мне казалось, просверлит дыру в моем черепе.
— Ваш сын жив. Сделать для него ничего нельзя, кроме того, что он сам и его отец просили. Спрячьтесь, пока не наступит подходящее время. Храните его в своем сердце… и принца тоже.
Когда Наставник отпустил меня, я бросилась к темнице и упала на колени, вцепившись в еще теплые прутья. Герик ничком распростерся на каменном полу. Неподвижный. На его руках виднелись длинные красные царапины, словно он пытался содрать с них кандалы. Я не обладала даром, который сказал бы мне, что он жив, и не видела никаких признаков жизни, так что мне пришлось поверить Вен'Дару на слово.
— Ничего еще не кончено, дорогой мой, — шепнула я ему, когда Наставник потащил меня прочь.
Словно тени мы снова прошли мимо постов стражи, по лабиринту заброшенных черных лестниц, пыльных кладовых и давно не используемых коридоров. Сумерки сгущались над заросшим сорняками внутренним двором. Я шла за Вен'Даром, ни о чем не спрашивая. Герик мог бы и не слушать меня, ведь от всех моих подбадривающих слов было не больше толку, чем от капли дождя в пустыне. Мои поступки не имели ни малейшего значения. Я не верила обнадеживающим намекам Вен'Дара на то, что у увиденной мною только что картины была некая скрытая цель.
Три лестничных пролета вверх. В конце длинного темного коридора, увешанного паутиной и выцветшими гобеленами, — коридора, выглядящего так, словно сам Д'Арнат был последним дар'нети, ходившим по нему, — Наставник открыл широкую дверь и ввел меня в красиво обставленную комнату, мягко освещенное пристанище с удобными диванами, толстыми коврами и полками книг в роскошных переплетах. Огонь потрескивал в кирпичном камине, а на небольшом столике рядом с ним ожидали шахматные фигурки из нефрита и слоновой кости, расставленные на ониксовой доске. Комнату украшало множество безделиц: акварель с маяком, лошадка из слоновой кости, вышитая подушечка — искуснейшей работы, изящные и очаровательные.
Но с тем же успехом это место могло быть и моей лачугой в Данфарри. В оцепенении, с ноющим сердцем я опустилась в мягкое кресло и сложила на коленях бесполезные руки.
Вен'Дар пододвинул к моему креслу скамеечку для ног и сел на нее. Его серо-голубые глаза казались встревоженными.
— Я не могу задерживаться здесь, сударыня. Лишь немногим позже я должен буду объявиться вновь. Мне понятно ваше горе, но я не поведу вас туда, чтобы усилить его или уступить ему вас. Я привел вас туда, чтобы напомнить вам о вашей силе. Не забывайте того, что вы видели. Кого вы видели. Помните, что вы дали ему за все эти годы. Держитесь. Лорды Зев'На ненавидят вас, как никого другого со времен самого Д'Арната. И теперь, в самом расцвете их тысячелетней войны, вы — казалось бы, бессильная женщина — уже дважды лишали их долгожданной добычи. Вы не должны проиграть и в этот, третий раз.
Он сжал мои холодные пальцы в теплых ладонях.
— Сегодня вечером, через час после восхода луны, принц обратится к народу Авонара с балкона, который вы можете видеть из этого окна. Даже сейчас его гонцы созывают дар'нети из Долин, из приграничья, со всего города — по меньшей мере одного человека от каждой семьи. Чем бы ни закончилась речь государя — знайте, что я питаю к вам глубочайшее уважение и всегда буду рад услужить вам всем, чем смогу.
Он поднял мою безвольную руку и поцеловал ее, потом встал и вышел, оставив меня в одиночестве.
Целый час после ухода Вен'Дара я просидела в кресле, преисполненная жалости к себе — упражнение, в котором, как мне казалось, я могла бы достичь совершенства. К чему им было утруждаться, вытаскивая меня из моей живой смерти лишь для того, чтобы я стала свидетельницей этого кошмара? Зачем возвращать мне слух, если я слышала только гневные слова мужа и мучительные крики моего ребенка — и никаких объяснений ни первому, ни второму? Что пошло не так в Калле Рейн, едва я успела поверить, что Кейрон поставил Д'Нателя на место?
Но часа было достаточно. Жалость к себе ничего не меняла, а я всегда терпеть не могла безответные вопросы. Я заставила себя подняться и пройтись по комнате в надежде, что так смогу добиться от себя хотя бы подобия разумных мыслей. Графины с вином и водой стояли на буфете рядом с чудесным керамическим чайничком дар'нети из тех, что всегда оставались теплыми. Я налила себе чаю, а потом оставила чашку на дубовом столе и подошла к одному из окон, занавешенных тонкой зеленоватой тканью.
Окно выходило на широкую площадь и парк, разбитый перед дворцом. Луна всходить еще и не собиралась, так что загадкам Вен'Дара придется подождать. Вечер в городе был тих, лишь несколько человек спешили мимо. Где же Барейль и Роксана? Дульсе наверняка отведет принцессу в безопасное место, когда станет ясно, что я покинула Дом Наставников другим путем.
Рассеянно я двинулась к книжным полкам и провела пальцами по одному из кожаных корешков, с удивлением отметив, что заглавие тома написано по-лейрански. И следующего тоже, и дальше — и все названия мне знакомы. На полке стоял сборник искерской поэзии, рядом с ним — книга валлеорских народных сказок, похожая на ту, которую я очень любила много лет тому назад. Я снова с удивлением оглядела комнату. Все в ней казалось странно знакомым. Ничего таинственного, никаких волшебных ухищрений, кроме чайничка. Полированный латунный пюпитр стоял у стены с окнами, развернутый так, чтобы на него падало больше света. Недоверчивая догадка о том, что еще я могу здесь найти, подтвердилась, когда я обнаружила серебряную флейту на листе с нотами, записанными красивым почерком.
— Милая комната, не правда ли?
Высокая молодая женщина в темно-зеленом платье стояла у двери, держа поднос с фруктами, сыром и ароматной выпечкой.
— Простите, что я вошла без стука, сударыня, но мне пришлось оставить руки там, где они есть. Я могу быть крайне неуклюжей, если не осторожничать.
Она поставила поднос на низкий столик между двух удобных кресел, и что-то в том, как она при этом провела рукой по краю стола, и в том, как она повернулась ровно на пол-оборота, чтобы оказаться ко мне лицом, подсказало мне, что она слепа. Моя догадка подтвердилась, когда ее голубые глаза не смогли встретиться взглядом с моими.
— Ты — Айме…
— Совершенно верно, сударыня. — Она протянула ко мне руки, ладонями вверх, и опустилась на одно колено.