Хантер тянется к другой пробирке и тоже раскалывает ее, сжимая в руке.
— Бежим отсюда, — кричу я Кассии и остальным. — Вперед.
Инди даже не колеблется. Разворачивается, срывается с места в сторону выхода и исчезает в скалах.
— Мы не можем оставить его здесь, — говорит Кассия, глядя на Хантера, который, кажется, не видит и не слышит ничего, кроме пробирок, трескающихся в его руках.
— Я попробую заставить его пойти с нами, — обещаю ей. — Но тебе нужно уходить. Немедленно.
— Но он нужен нам, чтобы подняться наверх, — протестует она.
— Инди поможет тебе. Беги. Я тоже не задержусь.
— Мы будем ждать на развилке, — обещает Кассия. — Возможно, Обществу понадобится много времени, чтобы добраться сюда.
Если они уже не в этом районе, думаю я. Тогда это будет вопрос нескольких минут.
Как только они исчезли, я поворачиваюсь к Хантеру. — Остановись, — говорю я. — Пойдем с нами.
Он трясет головой, разбивая очередную пробирку.
— Мы должны попытаться догнать тех фермеров, которые пошли через равнину, — уговариваю я.
— Скорее всего, они уже мертвы, — отвечает он.
— Они ушли для того, чтобы присоединиться к Восстанию? — спрашиваю у него.
Хантер молчит.
Я уже не пытаюсь остановить его. Одна пробирка, тысяча — какая разница? Общество узнает об этом в любом случае. И часть меня хочет присоединиться к нему. Когда ты потерял все, почему бы не сделать то, что в твоих силах, прежде чем они придут за тобой? Я помню это чувство. Другая, темная часть меня, думает, а если он не пойдет за нами, то не сможет рассказать Кассии о Восстании, и о том, как найти повстанцев. О чем, я уверен, он знает.
Я возвращаюсь к входу в расселину и отыскиваю камень. Подношу его Хантеру. — Попробуй этим, — предлагаю я. — Так будет быстрее.
Хантер ничего не говорит в ответ, только берет у меня из рук глыбу и поднимает над головой. Потом быстро обрушивает камень на один ряд пробирок. Проскальзывая в расселину, я слышу, как они раскалываются.
Уже выбравшись наружу, прислушиваюсь, не кружат ли над головой воздушные корабли.
Ничего.
Пока что.
Они дожидались меня. — Вы должны были уйти вперед, — говорю я Кассии, но это и все, что успеваю произнести, прежде чем мы все, пристегнувшись, карабкаемся вверх. Подняться. Пересечь. Уже наверху, на этой голой равнине, я на мгновение задумываюсь, если бы мне пришлось бежать впереди или позади — что было бы лучше, чтобы защитить ее — и вдруг обнаруживаю, что мы уже бежим, плечом к плечу.
— Они будут искать нас? — задыхаясь, спрашивает Элай, как только мы достигаем другого ущелья.
— Будем бежать по гальке, где сможем, — отвечаю я.
— Но местами здесь сплошь песок, — паникует Элай.
— Все в порядке, — успокаиваю его. — Здесь постоянно идут дожди.
Мы все разом смотрим вверх. Небо над нами нежно-голубого цвета, как ранней зимой. Плывут серые облака, но они на расстоянии нескольких миль от нас.
Кассия не забыла о том, что сказала в пещере Инди. Она подбегает ко мне ближе и берет за руку. — Что имела в виду Инди? — запыхавшись, спрашивает она. — Насчет секрета Ксандера?
— Я понятия не имею, о чем она говорит, — я лгу.
И не смотрю в сторону Инди. Ее ботинки стучат по камням позади нас, но она не опровергает мои слова, и я догадываюсь, почему.
Инди жаждет найти Восстание и, по какой-то причине, думает, что мне лучше всех известно, как до них добраться. Она решила принять мою сторону, хотя я не нравлюсь ей даже сильнее, чем она не нравится мне.
Я беру Кассию за руку и прислушиваюсь, не шумят ли корабли над головой, но они пока не прилетели за нами.
Так же, как не пошел дождь.
В тот давнишний день, когда я и Ксандер украли красные таблетки, мы раздели их по три штуки и одновременно проглотили. Я наблюдал за его лицом. Я не мог дождаться, когда же он начнет забывать.
И у меня не заняло много времени, чтобы понять, — таблетки на него не действуют, у него тоже иммунитет. До этого дня, я думал, что я один такой.
— Ты должен был забыть, — сказал я Ксандеру.
— Я не забыл, — ответил он.
Кассия рассказала мне о том, что случилось в тот день в Городке, после того, как я уехал — она узнала, что у Ксандера иммунитет к красным таблеткам. Но ей не известен другой его секрет.
И я храню его тайну, потому что это самое верное решение, убеждаю я себя. Потому что только ему принадлежит право рассказать ей об этом. Но не мне.
Я стараюсь не думать о других причинах, из-за которых ничего не скажу ей.
Если она узнает его тайну, то изменит свое мнение о нем. И обо мне.