Пока идет дождь, я позволяю своему воображению нарисовать нашу историю — такую, которую я бы записал, если бы мог.
Они забыли о Восстании и остались вдвоем в этом местечке. Они гуляли средь заброшенных зданий. Весной сеяли семена, а осенью собирали урожай. Они опускали босые ноги в ручей, а души их были полны поэзии. Слова, которые они нашептывали друг другу, эхом отскакивали от пустых стен ущелья. Их губы и руки ласкали везде, где они желали, и столько, сколько им хотелось.
Но даже в моей версии происходящего я не мог изменить того, кем мы являемся и того факта, что в этом мире есть и другие люди, которых мы любим.
Этим людям не нужно было много времени, чтобы появиться перед их мысленными взорами. Брэм с печалью наблюдал за ними, не сводя глаз. Рядом возник Элай. Их родители прошли мимо, поворачивая головы и бросая взгляд в сторону детей, которых они любили.
И, конечно, там был Ксандер.
Вернувшись в пещеру, мы видим, что Элай уже проснулся и помогает Инди перебирать бумаги. — Мы же не можем искать вечно, — с тревогой в голосе произносит он. — Общество скоро обнаружит нас.
— Еще чуть-чуть, — отвечает Кассия. — Я уверена, здесь должно быть что-то.
Инди откладывает книгу в сторону и вешает на плечо свою сумку. — Я собираюсь спуститься вниз, — оповещает она. — Еще раз поищу в домах, посмотрю, может, мы что-то упустили. — Ее глаза встречаются с моими, когда она идет к выходу, и я знаю, что Кассия заметила это.
— Как думаете, они поймали Хантера? — спрашивает Элай.
— Нет, — говорю я. — Я думаю, что Хантер вовремя сделает то, что задумал.
Элай задрожал. — Эта Каверна — в ней все неправильно.
— Я знаю, — отвечаю ему. Элай потирает глаза тыльной стороной ладони и тянется к следующей книге. — Тебе следовало бы еще немного поспать, Элай, — предлагаю я ему. — Мы сами продолжим поиски.
Элай внимательно оглядывает окружающие нас стены. — Мне вот интересно, почему здесь они ничего не рисовали? — говорит он задумчиво.
— Элай, — уже более строго повторяю я. — Отдыхай.
Он снова закутывается в покрывало, на этот раз в ближайшем к нам углу пещеры-библиотеки. Кассия старается не светить лучом фонарика в его сторону. Она закручивает волосы и откидывает их за спину, а я замечаю, что под ее глазами пролегли тени от сильной усталости.
— Тебе тоже нужно передохнуть, — говорю я.
— Здесь что-то есть, — отвечает она. — Я должна это найти. — Она улыбается. — Я чувствовала то же самое, когда разыскивала тебя. Иногда я думаю, что становлюсь всесильной, когда что-то ищу.
Это правда. Она такая. И я люблю в ней эту черту.
Именно поэтому мне пришлось солгать ей насчет секрета Ксандера. Если бы я не сделал этого, она бы не остановилась, пока не выяснила, что же это за секрет.
Я поднимаюсь на ноги. — Я пойду, помогу Инди, — говорю Кассии. Пришло время узнать, что она скрывает.
— Хорошо, — откликается Кассия. Она убирает ладонь со страницы книги, позволяя ей закрыться и потерять то, что читала. — Будь осторожен.
— Ладно, — отвечаю я. — Я скоро вернусь.
Найти Инди не сложно. Ее раскрывает мерцающий свет в одном из домов внизу, как будто она знала, что так и надо. Я спускаюсь вниз по высеченной в утесе тропинке, ставшей скользкой от дождя.
Приблизившись к дому, первым делом заглядываю в окно. Поверхность стекла покорежилась от времени и влаги, но я все равно могу разглядеть внутри Инди. Фонарик лежит рядом с ней, а в руках она держит совсем иной источник света.
Мини-порт.
Она слышит, как я вхожу. Я вырываю порт из ее рук, но мои пальцы не успевают вцепиться в него достаточно крепко. С глухим стуком мини-порт падает на пол, но не разбивается. Инди облегченно вздыхает. — Давай, — говорит она. — Смотри, если хочешь.
Она не повышает голос, но я отчетливо слышу в нем какое-то сильное желание. Сквозь звуки речи различаю журчание реки в ущелье. Инди протягивает руку и кладет ее на мою ладонь. Я впервые вижу, что она сама охотно прикасается к кому-то, и это удерживает меня от дальнейшего разбивания мини-порта о половицы.
Я гляжу на экран — передо мной возникает знакомое лицо.
— Ксандер, — удивленно произношу я. — У тебя есть фотография Ксандера. Но как… — уже через мгновение понимаю, как это произошло. — Ты украла микрокарту Кассии.
— Именно эту вещь она помогла мне спрятать на воздушном корабле, — в голосе Инди не чувствуется и толики вины. — Она не знала об этом. Я прятала микрокарту среди ее таблеток и хранила ее, пока не отыскала способ поглядеть, что на ней записано. — Она протягивает руку и выключает порт.
— Вот, значит, что ты нашла в библиотеке? — спрашиваю у нее. — Мини-порт?
Она трясет головой. — Нет, я украла его еще до того, как мы попали в пещеры.
— Но как?
— Я стащила его у парня-вожака в деревне, в ту ночь, когда мы сбежали. Ему следовало быть внимательнее. Все Отклоненные умеют воровать.
Не все, Инди, думаю я. Только некоторые из нас.
— Им известно, где мы находимся? — задаю ей вопрос. — Он передает местонахождение? — Мы с Виком не были до конца уверены, какие же функции выполняют мини-порты.
Она пожимает плечами. — Я так не думаю. Общество придет в любом случае, после того, что произошло в Каверне. Но мини-порт это не совсем то, что я хотела показать тебе. Я всего лишь проводила с ним время, пока ждала тебя. — Я начинаю что-то говорить насчет того, что она не должна была обворовывать Кассию, но тут она тянется к своей сумке и вынимает свернутый кусок плотной ткани. Холст.
— Вот что ты захочешь увидеть, — Инди разворачивает материю, которая оказывается картой. — Я думаю, здесь указан путь к повстанцам, — говорит она. — Гляди.
Слова, нанесенные на карту, зашифрованы, но пейзаж мне знаком: хребет Каньона и плато, протянувшееся позади него. Вместо того чтобы показывать горы, куда ушли фермеры, карта изображает реку, в которой погиб Вик — она протекает через равнину и теряется внизу карты. Водный поток обрывается в чернильно-темном пятне, поперек которого протянулись белые зашифрованные слова. — Я думаю, что это океан, — Инди указывает на темное пространство на карте. — А этими словами помечен остров.
— Почему ты не показала ее Кассии? — интересуюсь я. — Она ведь сортировщик.
— Я хотела отдать ее тебе, — отвечает Инди. — Из-за того, кем ты являешься.
— Что ты имеешь в виду? — удивляюсь я.
Она в нетерпении трясет головой. — Я знаю, что ты можешь разгадать шифр. Знаю, что ты умеешь сортировать.
Инди права. Я могу сортировать. И я уже выяснил, что означают эти белые слова: И Снова Вернешься Домой.
Строчка из стихотворения Теннисона. Это территория Восстания. Дом, как они называют это место. И попасть туда можно, следуя вниз по течению реки, в которой Общество раскидало свою отраву, и в которой погиб Вик.
— Откуда ты узнала, что я умею сортировать? — спрашиваю я Инди, опуская карту и притворяясь, что пока не смог разгадать шифр.
— Я подслушивала, — отвечает она и затем наклоняется вперед. За исключением нас двоих, сидящих в свете фонаря, весь остальной мир кажется погруженным в темноту, и я остался наедине с ней и с ее мыслями обо мне. — Я знаю, кто ты такой, — она склоняется еще ближе. — И кем тебе положено быть.
— Кем мне положено быть? — переспрашиваю я, но не отстраняюсь от нее. Инди улыбается.
— Лоцманом, — отвечает она.
Я смеюсь и расслабляюсь. — О, нет. А как же то стихотворение, которое ты рассказывала Кассии? В нем говорится о женщине-Лоцмане.
— Это не стих, — свирепо говорит Инди.
— Песня, — до меня, наконец, доходит. — Слова, которые требуют музыкального сопровождения. — Я должен был догадаться.
Инди сокрушенно вздыхает. — Не имеет значения, откуда придет Лоцман, мужчина это будет или женщина. Здесь важна идея. Сейчас я это понимаю.
— Но я все равно не Лоцман.
— Ошибаешься, — настаивает она. — Ты просто не хочешь им быть, поэтому и избегаешь встречи с повстанцами. Кто-то должен вернуть тебя в лоно Восстания. Именно это я и пытаюсь сделать.
— Восстание это не то, что ты себе представляешь, — говорю я. — Это не сборище Отклоненных и Аномалий, мятежников и бродяг, стремящихся к свободе. Это целая организованная система.
Она снова пожимает плечами. — Что бы это ни было, я хочу стать частью его. Я всю свою жизнь мечтала об этом.
— Ели ты считаешь, что она приведет нас к Восстанию, почему даешь ее мне? — спрашиваю Инди, тряся картой. — Почему не Кассии?
— Мы похожи, — шепчет она. — Ты и я. Мы больше подходим друг другу, чем вы с Кассией. Мы могли бы уйти прямо сейчас.
Она права. Я действительно вижу свое отражение в Инди. Я чувствую такую сильную жалость по отношению к ней, что это, возможно, нечто совсем другое. Сочувствие. Каждому необходимо верить во что-то, чтобы выжить. Она выбрала Восстание. Я выбираю Кассию.
Инди долгое время хранит молчание. Скрывающаяся, убегающая, в постоянном движении. Я вытягиваю свою руку рядом с ее ладонью, не прикасаясь к ней при этом. Но она может видеть шрамы на моих пальцах, оставшиеся от жизни в этих местах — отметки, которых не бывает у Граждан Общества.
Инди смотрит на мою руку. — Как долго? — спрашивает она.
— Как долго что?
— Как долго ты находишься в статусе Отклонение от нормы?
— Я тогда был ребенком, — отвечаю я. — Они реклассифицировали нас, когда мне было три года.
— И кто стал причиной этого?
Я не хочу отвечать на этот вопрос, но чувствую, что мы подошли к опасному краю. Как будто она держится за стену ущелья. И если я сделаю неверное движение, она посмотрит через плечо, отцепится и упадет вниз. Мне придется открыть ей часть моей истории.
— Мой отец, — отвечаю я. — Мы были Гражданами Общества и жили в одной из Приграничных провинций. Затем Общество обвинило его в связях с повстанцами и выслало нас всех в Отдаленные провинции.
— Он был повстанцем? — спрашивает она.
— Да, — подтверждаю я. — И затем, когда мы уже собирались покинуть нашу деревню, он убедил односельчан последовать за ним. Почти все погибли.
— Тем не менее, ты все еще любишь его, — говорит она.
Теперь и я на краю вместе с ней. Ей все известно. И мне придется сказать правду, если я хочу удержать ее от падения.
Я делаю глубокий вдох. — Конечно, люблю.
Я сказал это.
Ее рука лежит на полу рядом с моей, на рассохшихся половицах. Дождь за окном рассыпается на золотые и серебряные нити в луче моего фонарика. Не думая о том, что делаю, я мягко касаюсь ее пальцев.
— Инди, — говорю я. — Я вовсе не Лоцман.
Она мотает головой. Не верит. — Просто прочти карту, — убеждает она меня. — И тогда все поймешь.
— Нет. Я не хочу знать все. Я хочу знать твою историю. — Я поступаю жестоко, потому что, если кто-то узнает твою историю, он узнает тебя самого. И потом может причинить тебе боль. Именно поэтому я держу некоторые факты своей истории при себе, даже от Кассии. — Если я пойду с тобой, мне придется узнать о тебе все. — Я лгу. Я не хочу идти с ней к повстанцам, невзирая ни на что. Понимает ли она это?
— Все началось с того, когда ты убежала, — я стараюсь подбодрить ее.
Она смотрит на меня, раздумывая. Внезапно — хотя она и кажется такой колючей — мне хочется дотянуться и обнять ее. Не так, как я обнимаю Кассию — а как кого-то, кто тоже понимает, что значит быть Отклоненным.
— Все началось с того, когда я убежала, — повторяет она.
Я наклоняюсь ближе, чтобы расслышать. Предаваясь воспоминаниям, она говорит гораздо тише, чем обычно. — Я хотела сбежать из трудового лагеря. Когда они затащили меня обратно на воздушный корабль, я думала, что потеряла последний шанс вырваться. Я знала, что в Отдаленных провинциях мы обречены на погибель. А потом увидела на корабле Кассию. Ее не должно было быть ни там, ни в лагере. Я копалась в ее вещах и поняла, что она не была Отклоненной.
— Так для чего же она прокралась на борт корабля? Что надеялась найти?
Пока Инди рассказывает, она, не отрываясь, смотрит мне в глаза, и я вижу, что она не врет. Первый раз она совершенно открыта передо мной. Она выглядит красивой, когда не сдерживает себя.
— Позднее, в деревне, я слышала, как Кассия разговаривала с тем парнем о Лоцмане, и о тебе. Она хотела идти за тобой, и вот тогда я впервые подумала, что ты можешь быть Лоцманом. Я думала, Кассия знала об этом, но держала от меня в тайне.
Инди смеется. — А потом я осознала, что она не лгала мне. Она не говорила мне о том, что ты Лоцман, потому что сама не понимала этого.
— Она права, — повторяю я. — Я не Лоцман.
Инди пренебрежительно встряхивает головой. — Ладно. Тогда как насчет красных таблеток?
— О чем ты говоришь?
— Они ведь не действуют на тебя? — спрашивает она.
Я не отвечаю, но она и так знает.
— Так же, как не действуют на меня, — продолжает она. — И, держу пари, что Ксандер тоже невосприимчив к ним. — Она не дает мне времени согласиться или опровергнуть ее слова. — Я думаю, некоторые из нас — особенные. И Восстание каким-то образом избрало нас. Для чего бы нам еще быть иммунами? — Ее голос звенит от напряжения, и снова я понимаю, что она чувствует. Перейти из разряда отверженных к избранным — это то, чего желают все Отклоненные.
— Если мы такие, то почему повстанцы ничего не предприняли для нашего спасения, когда Общество выслало нас сюда? — напоминаю я ей.
Инди насмешливо смотрит на меня. — Почему они должны это делать? — говорит она. — Если мы сами не сможем найти путь к ним, тогда мы не имеем права быть частью Восстания, — она вздергивает подбородок. — Я не могу точно сказать, что написано на карте, но знаю, что в ней подсказка, как добраться до повстанцев. Она выглядит именно та, как говорила мне мама. Черное пятно — это океан. То место, где растянулись слова, — остров. Нам всего лишь нужно добраться туда. И карту нашла я. А не Кассия.
— Ты завидуешь ей, — говорю я. — Поэтому ты позволила ей принять синюю таблетку?
— Нет, — голос Инди звучит удивленно. — Я даже не заметила, когда она приняла ее, иначе бы остановила. Я не желала ей смерти.
— Но ты хочешь бросить ее здесь. И Элая.
— Это не то же самое, — отрицает Инди. — Общество найдет ее и вернет в то место, которому она принадлежит. С ней все будет в порядке. И с Элаем тоже. Он так юн, должно быть, произошла какая-то ошибка, почему он очутился здесь.
— А что, если нет? — спрашиваю я.
Она бросает на меня долгий проницательный взгляд. — Ты бросил людей и убежал. Не делай вид, будто ничего не понимаешь.
— Я не собираюсь бросать ее, — отвечаю я.
— Я и не думала такое, — говоря это, Инди не выглядит расстроенной. — Частично, именно поэтому я дала тебе ту записку с секретом Ксандера. Чтобы напомнить тебе, если все сложится так.
— Напомнить о чем?
Инди усмехается. — О том, что, так или иначе, ты все равно станешь частью Восстания. Не хочешь сбежать и пойти со мной. Отлично. Не зависимо от этого, ты все же будешь принадлежать Восстанию. — Она тянет руку к мини-порту, и я позволяю ей взять его. — Ты присоединишься, потому что тебе нужна Кассия, и потому что ей это нужно.
Я трясу головой. Нет.
— Разве ты не думаешь, что для тебя самого будет лучше быть в рядах повстанцев? — резко говорит Инди. — Или даже лидером? Иначе, зачем бы ей выбирать тебя, когда у нее был Ксандер?
Почему Кассия выбрала меня?
Возможные виды деятельности: рабочий по распределению питания, поселенец-приманка.
Возможность успешного будущего: не применимо для Отклоненного.
Возможная длительность жизни: 17 лет. Направлен умирать в Отдаленные провинции.
Кассия поспорила бы, что она видит меня совсем в другом свете, чем Общество. Она бы сказала, что их прогнозы ничего не значили.
Для нее не значат. За это я тоже люблю ее.
Но я совсем не уверен, что она выбрала бы меня, если бы знала секрет Ксандера. Инди дала мне ту записку, потому что хотела поиграть на моих чувствах, на неуверенности насчет Ксандера и Кассии. Но этот клочок бумаги — и секрет — означает даже больше, чем думает Инди.
Должно быть, что-то отражается на моем лице — истинность всего сказанного Инди. Ее глаза широко распахнуты, и я почти могу прочитать ее упорядоченные мысли: мое нежелание присоединиться к Восстанию. Лицо Ксандера на микрокарте. Собственная навязчивая идея Инди о нем и о том, как найти повстанцев. Из этих кусочков, в кружащемся четком калейдоскопе яркого, своеобразного разума Инди, складывается картинка, показывающая, что она кругом права.
— Так вот, — уверенным голосом она подводит итог. — Ты не сможешь отпустить ее одну к повстанцам, иначе потеряешь ее, — Инди улыбается. — В этом и заключается секрет: Ксандер является частью Восстания.
Это случилось за неделю до банкета Обручения.
Меня остановили по дороге домой и сказали: — Неужели ты не устал от потерь, разве тебе не хочется побеждать, не хочется присоединиться к нам? С нами ты мог бы победить. — Я ответил им отказом. Я сказал, что видел, как они проигрывают, и с ними скорее собьюсь с пути.
На следующий вечер меня отыскал Ксандер. Я был в палисаднике, сажал новые сорта роз на клумбе для Патрика и Аиды. Он стоял рядом со мной, улыбался и делал вид, будто мы разговариваем о чем-то обычном и будничном.
— Ты присоединился? — спросил он.
— Присоединился к чему? — спросил я, смахивая пот с лица. Тогда мне нравилось копать. И даже представления не было о том, сколько всего мне придется сделать позже.
Ксандер присел на корточки и сделал вид, что помогает мне. — К Восстанию, — тихо произнес он. — Против Общества. Кое-кто обратился ко мне на этой неделе. Ты ведь тоже состоишь в их рядах?
— Нет, — ответил я Ксандеру.
Его глаза распахнулись. — Я думал иначе. Просто был уверен в этом.
Я затряс головой.
— Я думал, мы оба должны быть в их рядах, — сказал он странно-смущенным голосом. Никогда раньше я не слышал, чтобы Ксандер говорил таким тоном. — Думал, что ты, возможно, всегда знал о них. — Он прервался. — Как ты думаешь, у нее они тоже спрашивали?
Мы оба знали, о ком идет речь. Кассия. Конечно же.
— Я не знаю, — ответил я Ксандеру. — Вполне вероятно. Они ведь спрашивали у нас. Наверно, у них есть список людей, с которыми нужно связаться в нашем Городке.
— А что случается с теми, кто говорит «нет»? — поинтересовался Ксандер. — Они дали тебе красную таблетку?
— Нет, — сказал я.
— Может быть, у них нет доступа к красным таблеткам, — предположил Ксандер. — Я работаю в медицинском центре, но даже не знаю, где Общество хранит красные таблетки, где-то отдельно от синих и зеленых.
— Или, возможно, повстанцы просят присоединиться лишь тех людей, которые точно не выдадут их, — продолжил я.
— А откуда им это известно?
— Некоторые из них по-прежнему члены Общества, — напомнил я ему. — У них есть наши данные. Они могут пытаться прогнозировать, как мы поступим, — я прервался. — И они правы. Ты не выдашь их, потому что присоединился. А я не выдам, потому что отказался. — И потому что я Отклоненный, подумал я про себя. Меньше всего мне хочется привлекать к себе внимание, особенно доносить на повстанцев.
— Почему ты не присоединился? — спросил Ксандер. В его голосе не было слышно никакой насмешки, он просто хотел знать. Впервые за все то время, что мы знакомы, я заметил в его глазах нечто, похожее на страх.
— Потому что я не верю в них, — ответил я ему.
Мы с Ксандером никогда не были уверены, обратятся ли они к Кассии. И мы также не знали, примет ли она после этого красную таблетку. И не могли у нее ничего спросить, чтобы не вовлечь в неприятности.
Позже, когда я увидел ее в лесу читающей те два стихотворения, я подумал, что принял неправильное решение. Я думал, что у нее есть стих Теннисона, потому что он относится к произведениям Восстания, и что я упустил свой шанс быть вместе с ней в рядах повстанцев. Но затем я выяснил, что стихотворение, которое она действительно любила, было другим. Она избрала свой собственный путь. И тогда я еще сильнее влюбился в нее.
— Ты серьезно хочешь присоединиться к Восстанию? — задаю вопрос Инди.
— Да, — отвечает она. — Да.
— Нет, — возражаю я. — Ты хочешь этого сейчас. Может быть, ты будешь счастлива среди них несколько месяцев, лет, но это не твое.
— Ты не знаешь меня, — говорит она.
— Нет, знаю, — продолжаю я. Я быстро придвигаюсь к ней ближе и снова касаюсь ее руки. У нее перехватывает дыхание. — Забудь обо всем этом. Мы не нуждаемся в Восстании. Здесь есть фермеры. Мы начнем жизнь сначала, я и ты, и Кассия, и Элай. Где-нибудь на новом месте. Что случилось с той девочкой, которая хотела уплыть и потерять берег из виду? — Я крепко стискиваю ее руку и не отпускаю.
Инди ошеломленно глядит на меня. После того, как Кассия рассказала мне историю Инди, я понял, что произошло. Инди столько раз слышала рассказ о ее матери, о лодке и воде, что просто начала верить в это.
Но сейчас она вспомнила то, о чем пытается забыть. Что это была не ее мать, а она сама. Всю жизнь, слушая песню мамы, Инди в результате построила лодку и стала причиной своей реклассификации. Она потерпела неудачу, разыскивая Восстание, и даже никогда не теряла берег из виду. В конечном счете, Общество просто отправило ее умирать в пустыне подальше от океана.
Я уверен, все случилось именно так, потому что знаю Инди. Она не из тех людей, которые будут просто так наблюдать, как кто-то строит лодку и уплывает без них.
Инди так сильно желает разыскать Восстание, что не замечает ничего вокруг. В том числе и меня. Я гораздо хуже, чем она обо мне думала.
— Прости меня, Инди, — говорю я, действительно раскаиваясь. И мне больно от того, что я собираюсь сделать. — Но Восстание не спасет никого из нас. Я видел, что случается, когда кто-то присоединяется к ним. — Я подношу спичку к уголку карты. Инди вскрикивает, но я крепко держу ее. Огонь начинает лизать края холста.
— Нет, — кричит Инди, пытаясь выхватить карту. Я отталкиваю ее. Она оглядывается по сторонам, но мы оба оставили наши фляжки в пещере. — Нет, — снова выкрикивает Инди и, отталкивая меня, выбегает наружу.
Я не пытаюсь остановить ее. Что бы она ни собиралась сделать — собрать дождевые капли или принести воду из реки — это займет слишком много времени. Хорошо, что карта исчезла. И воздух снова наполнен запахом горения.