Когда я притягиваю Кассию к себе, от нее исходит напряжение, тепло и чувство близости, но затем она слегка вздрагивает и отстраняется. — Прости, — говорит она. — Я забыла.
Из кармана рубашки она достает небольшую пробирку. Замечает на моем лице потрясение и быстро проговаривает. — Ничего не могла с собой поделать.
Она протягивает мне пробирку, пытаясь объяснить. Стекло сверкает в свете наших фонарей, и всего мгновение мне нужно, чтобы прочесть имя: РЕЙЕС, СЭМЮЭЛЬ. Ее дедушка. — Я взяла ее, когда вы все были заняты Хантером, после того, как он разбил пробирку.
— Элай тоже одну стащил, — говорю я. — Для меня.
— Чью он взял? — спрашивает Кассия.
Я бросаю взгляд на Инди. Она вполне может столкнуть лодку в воду и покинуть Кассию. Но она не делает этого. Я знаю, что не сделает. Не сейчас. Если тебе хочется попасть туда же, куда хочет Инди, то лучшего лоцмана не найти. Она благополучно перевезет и твой багаж и тебя через бурные воды. Она поворачивается к нам спиной и замирает, стоя под кроной деревьев недалеко от лодки.
— Вика, — отвечаю я Кассии.
Поначалу я очень удивился, что он не выбрал своих родителей, а потом вспомнил, что их не могло там быть. Элай и его родные были Отклоненными на протяжении долгих лет. А Вика, должно быть, реклассифицировали относительно недавно, поэтому у Общества не было времени уничтожить его пробирку.
— Элай доверяет тебе, — говорит Кассия.
— Я знаю, — соглашаюсь я.
— Я тоже доверяю, — произносит она. — Что ты сделаешь с ней?
— Спрячу, — отвечаю я. — До тех пор, пока не узнаю, кому понадобилось сохранять пробирки и для чего. Пока не узнаю, что мы можем доверять Восстанию.
— А те книги, что ты взял из пещеры фермеров? — интересуется она.
— И их тоже, — продолжаю я. — Найду для них подходящее место, пока буду идти вдоль реки, — я прерываюсь. — Я могу спрятать и твои вещи, если захочешь. И уверяю тебя, ты их получишь обратно.
— Тебе не слишком тяжело будет все это нести? — беспокоится она.
— Нет, — отвечаю я.
Она отдает мне пробирку и тянется в сумку за кипой бумаг, прихваченных ею из пещеры. — Знаешь, я не написала ни одну из тех страниц, — в ее голосе слышится мука. — Но когда-нибудь напишу, — она поглаживает ладонью мою щеку. — Остальная часть твоей истории, — говорит Кассия. — Ты расскажешь мне ее сейчас? Или когда я снова увижу тебя?
— Моя мама, — начинаю я. — Мой папа. — Я прикрываю глаза, пытаясь найти слова для объяснения. То, что я говорю, не имеет никакого смысла. Просто строка из слов –
Когда погибли мои родители, я ничего не сделал
Я хотел сделать
Я хотел сделать
Хотел сделать
— Что-нибудь, — мягко заканчивает она. Она снова берет мою ладонь, переворачивает ее, разглядывая беспорядочную сеть царапин, краски, грязи, которую даже дождь не смог смыть. — Ты прав. Всю свою жизнь мы не можем сделать ничего. Но, Кай, ты все же сделал кое-что, когда умерли твои родители. Я помню ту картинку, что ты нарисовал для меня в Ории. Ты пытался сберечь их.
— Нет, — мой голос срывается. — Я оставил их лежать на земле и убежал.
Она обвивает меня своими руками и шепчет на ухо. Слова, предназначенные только для меня, — поэзия из звуков я тебя люблю — согревают меня среди холода. С их помощью она возвращает меня из пепла и пустоты обратно в плоть и кровь.