- Не знаешь? Понятно. Берегут вас, не учат. А тут волков надо растить...
Бигль не кончил. Осветился экран внешней связи, и молодой женский голос произнес:
- Шеф вызывает старшего блок-инспектора Бигля.
Бигль метнулся к пульту, включил микрофон.
- Бигль слушает.
На экране появилось огромное одутловатое лицо шефа, до каждой черточки знакомое Ли по всем каналам информации на юниэкранах.
- Как с двадцать третьим, Бигль? - Шеф говорил быстро и резко.
- По-прежнему, шеф. Опять не включил сомнифер. Блок триста семь контролирует сон. Так как сновидение естественное, передача не очень четкая. Картины детства, старая женщина, ребятишки в вишневом саду... Какие будут приказания, шеф?
- Включите в список. Как его?
- Доктор Стоун, сэр.
- Зайдите ко мне.
Экран погас. Бигль торопливо застегнул мундир и пошел к выходу. У двери он обернулся.
- Включи контрольный обзор, сынок. Сны сейчас в самом разгаре. Нужен глаз да глаз... - Он хотел что-то добавить, но передумал и вышел.
Дверь бесшумно закрылась. Ли остался один. Честно говоря, он так и не понял, о чем шел разговор, видимо очень важный, если проявляет свою заинтересованность сам шеф. Доктор Стоун? Ли никогда не слышал этой фамилии.
2
Вопрос: Вы кому-нибудь рассказывали о своих снах?
Ответ: Нет. В наши дни люди не доверяют друг другу.
Из стенограммы допроса Иоганна
Фебера в Особой комиссии
Неоновая девица над входом в бар, периодически загораясь, сбрасывала с себя остатки одежды. Огненные буквы вспыхивали на черном стекле и фейерверком осыпались на горячий от зноя асфальт. Ли долго пытался понять этот оптический фокус, но, так и не разгадав его, подошел к двери и заглянул в ее большое чистое и прозрачное, как воздух, стекло. Ему очень хотелось войти в зал, протолкаться сквозь вибрирующую в сарте толпу к тому пустому столику около эстрады, который он заприметил, стоя у двери, но он боялся. То был слишком фешенебельный для него ресторан: сюда приходили вернувшиеся из рейса космонавты, забывшие запах земли шахтеры Марса, суровые лоцманы венерианских морей. Он был не похож на пестрые и крикливые кабаки Главной авеню и на дешевые забегаловки ее переулков. Сюда Ли, наверное, не пустили бы - не стоило и пытаться.
- Что задумались? Входите. - Чья-то рука легла ему на плечо.
Ли обернулся: на него ласково смотрел высокий рыжеволосый мужчина в черном селеновом свитере. Он ободряюще усмехнулся и подтолкнул Ли к двери:
- Пошли.
- Меня не пустят, наверно... - неуверенно проговорил Ли.
Вместо ответа незнакомец взял его под руку и открыл дверь. Эскалаторная пластиковая дорожка подвела их ко входу в зал. Танец только что кончился, и возбужденные гипномузыкой люди спешили к своим покинутым спутникам, недопитым коктейлям и прерванным разговорам.
- Хотите получить свои семь футов под килем? - весело спросил незнакомец.
- Семь футов? - не понял Ли.
- Это же название ресторана. Разве не слыхали?
- Странное название, - удивился Ли.
- Старое напутствие морякам, отправлявшимся в плавание. Семь футов под килем - достаточно, чтобы не сесть на мель.
- Разве сейчас есть такие суда?
Незнакомец засмеялся: мальчик был глуповат или наивен; вероятно, только что вышел из школы, где ничему не учат, кроме умения пользоваться современной техникой.
- Мы любим вспоминать прошлое только для рекламы, - сказал он. - Или вспоминаем о былых неудобствах только для того, чтобы сказать: "Как хороша жизнь!"
- А разве она не хороша? - спросил Ли.
Незнакомец молча повел его по залу как раз к тому столику возле перламутровой раковины эстрады, который Ли увидел сквозь дверное стекло. Неизвестно откуда возникший метр услужливо подвинул стулья.
- Как всегда, док? - спросил он с заботливой фамильярностью слуги, прочно усвоившего привычки хозяина.
- Конечно, Рид, за столом я консерватор. А молодому человеку семифутовый. Самое безвредное пойло из всех ваших коктейлей, кроме чистой воды. К тому же молодой человек у вас впервые.
Ли послышалась явная ирония в реплике незнакомца, но юноша не ответил. Радости жизни, о которых намекнул его спутник, уже начинались. С музыки, неизвестно откуда звучавшей и наполнявшей все его существо. С мигания мерцающих огней в воздухе, то вспыхивающих, то погасающих, то внезапно сменяющих цвет прямо над головой, перед глазами. С пения невидимого хора, доносившегося с пустой эстрады. Звуки томили, будили, звали, спрашивали. О чем-то волнующем и сладостно непонятном. Ли хотелось петь, танцевать, прыгать, кружиться с кем-нибудь в бесконечном, смеющемся хороводе, хотелось кричать что-нибудь очень веселое, объясняться в любви и хохотать, хохотать - он еле сдерживался, стиснув зубы и сжимая руками прыгающие колени.
- Вы что-нибудь чувствуете? - спросил незнакомец.
Голос его прозвучал глухо, словно из-за стены. Ли тупо посмотрел на него:
- Вы о чем?
- По-моему, вы что-то чувствуете. Радость, да? Приступ веселья?
- Откуда вы знаете? - спросил Ли. Ему было трудно оторваться от охватившего его настроения, как от нахлынувшей теплой морской волны.
- Нетрудно догадаться: в этом кабаке хорошая гипноустановка.
- Вот оно что! - протянул Ли. - А я и не подумал.
Он постепенно приходил в себя. Как и все волевые люди, Ли хорошо сопротивлялся массовому гипнозу, особенно рассеянному, когда поле, модулируемое пси-установкой, не имеет четкого направления.
- Обидно. - Ли смущенно посмотрел на своего визави. - Влип, как мальчишка. Не люблю, когда мне навязывают чужую волю.
- Сэ ля ви, говорили когда-то французы. Такова жизнь, - невозмутимо заметил док, смакуя принесенный метром изумрудный напиток в бокале, таком чистом, что казалось, он был соткан из воздуха. - Не принимайте все это так близко к сердцу: таких "мальчишек", которые здесь "влипают" и, главное, стремятся к этому, в одном только нашем городе десяток миллионов, а сколько их в стране, осчастливленной Всеобщим Контролем!
Ли опять послышалась ирония в голосе незнакомца, настолько откровенная, что он спросил: