Бриген Марк все это время внимательно разглядывал Творимира, и вот сказал:
– Может, я вчера и перепил, но все же Творимира хорошо помню. Ты раньше другим был – и лицом, и фигурой.
– Бриген прав. – кивнул Царь. – За ночь у тебя лицо изменилось. Знаешь, на кого ты похож?.. На живописца нашего – Волода. Живет в храме, ни с кем не общается, потому что нем – язык длинный был, ему и укоротили; ничего не слышит, потому что от рожденья глух. Такого живописца и в иноземных краях не сыскать, а без таланта – давно бы на плаху пошел – много на него наговаривали. Но Волод в городе, а ты здесь, так что садись на коня – поскакали к Яслям Богов!
Весь тот день прошел в стремительной скачке, а когда начали сгущаться сумерки, Царь поднял руку, и отряд послушно замер. Тиран заявил:
– До следующего постоялого двора еще десять верст. Мы могли бы туда поспеть до полночи, но я устал от постоялых дворов. Думаю, Три Сестры устроят нам хороший прием…
Конечно, никто не посмел возразить, и вот, теснясь и вытянувшись раза в три, отряд завернул на боковую, малохоженную дорогу. Лес стоял такой густой, что, если бы не дорога, здесь можно было бы проплутать всю жизнь…
От самого поворота не оставляла Творимира тревога… Вот тысячелетний дуб с расщепленным молнией верхом – он точно его видел, но вот когда?.. Будь его воля, Творимир поскакал бы обратно, но воля была не его, а потому оставалось только двигаться в потоке…
Стараясь отвлечься от неясных, мрачных предчувствий, он стал вспомнить, что за озеро он изобразил, будучи Володом. Да, да – то самое озеро на стене храма. Озеро, к которому спускались реки птиц с девичьими ликами, и в глубинах которого сиял его, Творимира лик…
И вот, что вспомнил: тогда он уже почти завершил грандиозную работу по росписи храма. Отобразил деяния святых, богов… лишь незначительная часть стен оставалась не закрашенной. Не было строгого канона, что он должен изображать; лишь бы только изображение это было благообразным, и вписывалось в общую концепцию. И изобразил он то, что явилось ему в детстве – это озеро, и птицы – они не приснились, а именно явились. Это было Явью, и, будь у него язык, Волод повторил бы это, и присягнул самой страшной клятвой, какую только знал. По сути, Явленье было самым Божественным, что только встречалось ему в жизни. Он не помнил событий окружавших Явление, не знал, к чему оно было, но это воспоминание всегда его вдохновляло – есть в мире нечто, возвышающееся над их городом, над «Черными Псами» и Царем – прекрасное, непостижимое.
И тут Творимир увидел озеро. Оно открылось разом, после резкого дорожного поворота. До самого горизонта вытягивалась, успокоенная сумеречным светом, водная гладь. Первая звезда маняще отражалась в безмятежном зеркале. От озера веяло свежестью, чистотой, святостью. Хотелось поскорее сбросить одежды, окунуться, смыть с себя все ненужное…
При виде озера улеглась тревога, но вот увидел Творимир замок, и сжалось у него сердце. Уже знал – в замке ждет беда.
Замок – массивное, острыми башнями прорезанное строение, дыбился вблизи от берега, и с первого взгляда производил впечатление явления чуждого, случайно сюда попавшего. Непропорциональный, безвкусный, он представлялся разряженной уродиной, осмелившейся бросить вызов спокойной, вечной красоте природы. Из замка рвалось пьяное пение и хохот – в задумчивом, тихом вечере, звуки эти казались особо кощунственными…
И вновь Творимир почувствовал страстное желание вырваться из общего потока – он не сдержался, обратился к Царю:
– Может, остановимся? С дороги, в озере окунемся…
Царь повернулся в седле; долго, пристально глядел на Творимира, и по обыкновению, зло усмехался:
– Что ж ты, посланник Всесвята, и не знаешь – на этом озере проклятье. Хотя, может, на «божественных гостей» проклятье и не распространяется, а вот мы, люди обычные – рискуем там вовек остаться…
Царь больше ничего не сказал, но, когда они уже въезжали в ворота, воевода, также с насмешкой, объяснил:
– Да будет «божествам» известно, что в озере обитает ведьма. С нее когда–то живой кожу содрали, утопили, но она, стерва, выжила. Вместо кожи у нее теперь птичье оперенье. Из лунного серебра. – глаза у воеводы заволоклись жадностью, он протянул мечтательно. – …Лунное серебро. Да за одно такое перышко целый город купить можно!..
– И, кого же она утаскивала? – спросил Творимир.
– Утаскивала! – гавкнул воевода. – Прежних владельцев замка пыталась утащить… Утаскивала!..
Они въехали в темный двор, но, когда стали слезать с коней – стремительно распахнулись большие замковые двери, ударил яркий свет, и, почти полностью загораживая проем, появилась фигура, жирнее которой еще не доводилось видеть Творимиру.
А Царь, впал в благодушное настроение. Он громко крикнул:
– А–а–а, вот и Сома – первая из трех сестер. Ты, погляжу я, еще поправилась…
– Ох, да, Ваше величество! – крикнула толстуха и зевнула, затем – достала из своей жирной одежды капающую жиром, наполовину обглоданную куриную ножку, и продолжила ее грызть.
– А где Жара, сестрица твоя? – пошел к ней навстречу Царь.
– А–а, Жара – она занята… – улыбнулась Сома. – К нам же ваш младший брат Князь Лесной со свой дружиной пожаловал – у нее сейчас.
– Ну хорошо – потом с ним потолкуем… Ну, а угощение для нас готово?!
– А как же! – усмехнулась губами–подушками Сома. – У нас для гостей всегда уготовано наилучшее угощенье! Проходите!..
Творимир уже знал, что ждет его внутри – очередной зал с пьяными мордами, с выпивкой, с воплями – унылый, похожий на все иные пиршественный зал…
И тут ему удалось ускользнуть: у порога возникла давка, а он юркнул в сторону, и тут же затерялся в ночных тенях.
Побежал и вскоре уже уперся в закрытые ворота. Звать, чтобы открыли? Нет – тогда точно не избежать пира, на котором, может, вновь начнутся превращения… И он, надеясь найти такой уголок, где никто не потревожит его размышлений, побрел вдоль стены.
Постепенно несущийся из замка пьяный гул отдалялся, и вот совсем смолк. Неожиданно Творимир понял, что он на кладбище. Видно, сюда совсем не ходили – надгробия поросли мхом, а некоторые почти скрылись в земле.
Над надгробиями возвышалась усыпальница, выполненная в форме колокола. А на стенах усыпальницы…
«Ведь это – та фреска, которую я в храме рисовал» – подумал Творимир.
На стенах усыпальницы была не фреска, а барельеф. Но этот барельеф в точности отображал то, что Творимир–Волод когда–то рисовал в храме – уж он то помнил! Тот же изгиб крыл, те же, до боли знакомые девичьи лики у птиц. Только вот озера не было видно – за давностью лет эта часть барельефа ушла в землю. А вот дверь сохранилась – к ней даже подымались несколько ступеней.
Дверь тихо, подобно последнему вздоху умирающего, скрипнула, немного приоткрылась. В узком проеме ничего, кроме мрака не было видно. Творимир отпрянул, по телу прокатилась холодная дрожь.
Хотелось бежать, но в голове засели упрямые мысли: «Что – призраков, вампиров испугался?.. Ну, лучше уж призраки, чем пирушка с Тираном и его палачами. Бежать бессмысленно. Если здесь что–то и есть – оно все равно меня найдет. Но, быть может – здесь я узнаю ответ: почему мне прежде виделось это озеро. И кто эта дева?.. Почему она преследует меня?.. И причем здесь мой облик?»
Он поднялся по лестнице, толкнул дверь – она легко поддалась. Помещение было темным, ничего интересного, кроме нескольких почти развалившихся каменных гробов в нем не было. Но в склепе была еще одна дверь – она прогнила, свешивалась на одной петле, но, подойдя, Творимир обнаружил, что за ней – уводят вниз ступени. Там мрак. Не помешал бы факел, но где ж его достать?.. Творимир решил спускаться без факела.
В кромешном мраке, упираясь руками в склизкие стены, продвигался он вниз. Прежде чем ступить, осторожно опускал ногу… но ступени были мокрыми, и он все же не удержался – полетел вниз…
Тут пригодилась земная тренировка. Он напряг мускулы, собрал тело – поэтому обошлось без переломов, разве что на лбу появилась кровоточащая ссадина. Подумалось: «Ну, если здесь есть вампиры – с этой ссадиной я для них лучшая приманка». Замер – мертвая тишь. Было холодно. Пытаясь привыкнуть к мраку, остался на месте. Вот приметил – с одной стороны исходило едва приметное свечение. Медленно пошел в ту сторону. Ступал, как мог осторожно, но все же шаги звучали непростительно громко – казалось, идет великан, и уже перебудил всю округу…
Свечение исходило из–за наслоений паутины. Вуали свешивались от потолка до пола. Творимир срывал их одну за другой, но открывались все новые вуали – словно тысяча пологов… А потом он увидел, что за ними скрывалось – в ужасе отпрянул, но от увиденного не сбежишь…
В стене была выемка, а в выемке лежал иссохший, в мумию превратившийся покойник. И в этом покойнике Творимир узнал свои черты! Хотелось бы ошибиться, но он уже знал – здесь не может быть ошибки.
Вгляделся. Отвращение вызывали эти иссохшие черты! Какой–то гнусный, изуродованный пороками грешник лежал перед ним. И все же это был он – Творимир. И Творимир живой пошатнулся, сделал шаг вперед – открылась еще одна выемка, и там лежал мертвец–Творимир; еще шаг – еще одна мумия. Словно зачарованный, шагал он вперед, гадал, когда же закончатся эти мертвые его отражения, а они все повторялись.
– Ну, и что же вам от меня надо? – прошептал он.
И тогда рука одной мумии дрогнула – раздался сухой треск. Думал бежать назад, обернулся, в призрачном свете увидел – одна мумия уже полностью поднялась со своего лежака, перегородила проход. Подойти к истлевшему Себе было выше сил Творимира, и он бросился дальше.
Он и не замечал, что проход уходит все глубже, а свечение усиливается. Но вот под ногами заплескалось, а дальше проход и вовсе скрывался под водой.
Что ж – он готов был нырять, но тут костяная рука сильно сжала его за ногу. Наполовину ушедшая под воду мумия, перехватила–таки его. Творимир из всех сил дернулся, и тут рот мумии задвигался – видно, она пыталась что–то сказать, но вместо слов выходил лишь сухой треск–ссохшаяся челюсть переломилась. Дальнейшего Творимир уже не видел – ему удалось–таки вырваться, и он поплыл в холодной воде.
Свет изливался сверху, и он устремился к нему. Вот вынырнул, жадно задышал… Оказалось весьма светло, однако свет был мягкий, молчаливый, ночной. Его окружали колоннады тумана – арками выгибались, далекими горами высились – одноглазая Луна щедро поила их серебром, но за ними не видно было, где берег. Тогда Творимир наугад выбрал направление и поплыл…
…Через некоторое время понял, что плывет не в ту сторону, думал повернуть, но тут приметил обвитый туманом корень. Подплыл – вот и берег. Могучие деревья подступали вплотную к водам, но была меж ними и небольшая полянка, так ярко украшенная Луной, что, казалось – это Лунный день. Решил взобраться на дерево – поглядеть, не видно ли замковых огней. Взобрался – так и есть – вон светлячками тлеют, уютные.