– Нет. – отрезал Царь. – Стул решил напоследок. Завтра будем ноги пилить.
– О–ох, ваше величество. – зевнул палач. – Скукотища какая. Мы, конечно, вашу волю исполним. Но ведь тупыми пилами изволите, да?
– Да. Конечно. И все по уставу: сначала голень, затем – выше колен.
– Скука. Скука. – зевал палач. – Кровотечения надо прижигать, этого все время отливать. На один отпил – три часа. О–хх…
Царь жадно созерцал животный ужас Творимира:
– Стул напоследок. На каленых железных шипах сидеть удобно, но, для большего удобства оденем тебе на голову железный шлем. Вот беда – в шлеме темно, душно, ничего не видно. А еще у шлема ошейник с железными крючьями – крутится ошейник, крючья – сначала кожу сдирают…
Творимир уже потерял способность воспринимать речь. Отдельные кровавые слова били – усиливали ужас. Потекла из уха кровь…
Любой ценой остановить боль!
– Я знаю, как добыть одежды из Лунного Серебра!
Царь в очередной раз подносил к губам кубок, но тут его рука замерла:
– Что?
– Да! Да! Да! – зачастил смертно бледный Творимир – он и не думал еще выдавать Деву, а лишь так – разговором муку отдалить.
– Говори! – велел Царь.
Шило все сильнее вдавливалось в ухо Творимира – жгло, давило.
– Прекратите! – не помня себя, завопил Творимир. – Все расскажу, все – только прекратите!..
Царь замер – раздумывал. Прошло лишь несколько мгновений, но для Творимира они растянулись бесконечно. Жалкий, перепуганный – он весь трясся. Вот быстро, прерывисто заговорил:
– Это в старом заброшенном парке, на берегу озера. Вы только снимите это… О–ох, скорей снимите – тогда все расскажу!..
Он и сейчас надеялся, что удастся как–то не предать деву–птицу, разговором боль оттянуть.
Царь обратился к палачам:
– Шило остановите, но шлем не снимайте.
Один из палачей подошел, что–то нажал – шило остановилось.
– Нет, нет… – застонал Творимир. – Вы можете обмануть: я расскажу, а вы велите продолжать!
– А моего царского слова тебе мало?
– Да я и не смогу словами рассказать. Я ж там всего один раз был. Это показывать надо.
– Ну, хорошо–хорошо. – царь поднялся. – Освободите его от цепей. Э–эй, стража – глаз с него не пускать. Эту забаву… – царь кивнул на орудия пыток. – прибережем для кого–нибудь иного. Ежели правду говоришь – дарую тебе жизнь, но коль обмануть вздумал: ждут тебя мученья еще тягчайшие…
Творимира освободили, но, несмотря на то, что в подвале было и душно и жарко, он никак не мог унять сильной дрожи. И потом, когда его отвели в невыносимо маленькую, похожую на каменный мешок камеру, он все трясся…
– Ну, ничего–ничего. – приговаривал Творимир. – Все как–нибудь обойдется. Может, ночь сегодня будет безлунный. Может, целый месяц будет пасмурная погода. Может, дева–птица уже обо всем знает и не прилетит…
И много–много он выдумал таких «может», и, в конце концов уверился, что какое–нибудь из них непременно сбудется, и даже смог унять дрожь…
Ночь. Творимира вывели во двор. И царь, и воевода, и еще с полсотни воинов – все выжидающе глядели на него. На небе – ни облачка. Полная Луна сияла в небольших, оставшихся после ушедшего дождя лужицах.
Вдруг царь шагнул навстречу, и железной перчаткой сжал Творимиру горло.
– Ты помни: у тебя два пути либо кольчугу нам передать и жить припеваючи, либо – назад в подвал. Ты уж сам думай…
Замок остался позади – они шли сначала полем, затем – лесом. И теперь Творимир дрожал, волнуясь уже о том: удастся ли найти место встречи. Но вот дорожка древнего парка, вот древний, расщепленный молнией дуб – здесь надо поворачивать к озеру…
А он все надеялся, что каким–то образом дева–птица останется в живых: может, увидит их сверху… И, когда оказалось, что она уже среди арок тумана, в водах, а ее одеянье серебрится на берегу – он придумал еще «может» – может сейчас она волшебными чарами раскидает похитителей, и унесет его, Творимира…
Одеяние уже в алчных руках Царя. Он внимательно его разглядывал, ухмылялся:
– Действительно – Лунное серебро. – повернулся к Творимиру. – Ты будешь жить, и получишь сто золотых! Я могу быть щедрым!..
Вообще–то Царь был несказанно рад по двум причинам: во–первых, из–за этого одеяния, стоимость которого стократно превышала размеры его казны; и, во–вторых, из–за того, что Творимир убил его брата – князя Лесного, которого он давно ненавидел, и собирался подослать к нему наемных убийц.
– Вон она – Ведьма! – испуганно крикнули разом несколько воинов.
На грани видимости, из туманных клубов подымался ее лик. Она глядела на Творимира – в ее взгляде не было укора, лишь печаль, слезы…
– Прости! – проникшись любовью к этой красе, закричал Творимир.
Он бросился к озеру, хотел плыть, но его схватили, повалили, оттащили назад.
– Что же вы! – он жалобно стенал, пытался вырваться. – Ведь подарили мне жизнь!.. Позвольте располагать этой жизнью!..
Над ним склонился Бриген Марк – в черных одеждах. Стало быть – век Царю служил. Предводитель «Черных Псов». Глядел на Творимира со звериной злобой, с презреньем. Сплюнул:
– Предатель!..
Творимир обхватил голову, зашептал:
– Уже второй раз ее предаю… На муки обрекаю…
Когда возвращались к замку, Царь говорил:
– Желаю, чтобы к утру притащили ведьму во дворец…
Воины зашептались. Царь продолжал:
– Ее можете не бояться. Теперь она лишилась колдовских сил…