К часу дня стало ясно, что восставшие обречены, и что должны подойти на следующий день отряды обнаружат только развороченный монастырь…
– Отходим!!! – что было сил закричал Творимир. – К шару!!! Улетаем отсюда!!!
Среди ворвавшихся в крепость был и Бриген Марк. Он получил несколько значительных ран, но, казалось – совсем не чувствовал боли, он тоже вопил:
– А дьявол! Не уйдешь!!! Стреляете по шару!!! Где же эти лучники?!
У шара кипела напряженная работа. Монахини (а в их числе и Анна), укладывали в корзину раненых, но раненых было слишком много, они не умещались, они вопили – они молили о забвении. А были еще и живые, и им тоже надо было разместиться в корзине.
Уже у самой корзины звенит сталь. Там столкнулись Творимир и Бриген. С лязгом схлестнулись их мечи – высекли искры, но клинки переломились. Тогда они схлестнулись в рукопашной. Вопя, избивая друг друга, покатились под напряженными ногами.
– Щенок! – хрипел кровавой пеной Бриген. – Дьявольский Щенок! Сейчас я тебя загрызу!..
– Вечно ты на моем пути! Умри! Умри! Умри! – забыв о всякой благодетели, вопил Творимир.
Тут юркнул к ним Лорен. Старый чародей ловко сыпанул на лицо Бригена некий зеленый порошок – тот выпустил Творимира, и, червем извиваясь, вопя, забился на земле.
– В корзину… – быстро шепнул Лорен.
Корзина была набита до предела. Некоторых держали на руках, а где–то под ногами стенали раненые (на них, правда, старались не наступать). Последние, а в их числе Творимир, взобрались на бортик, и там отбивали частые удары воинов.
– Рубите канаты! – крикнул Лорен.
В дело пошли заранее приготовленные, тяжелые топоры. Корзина накренилась – кто–то едва не вывалился… но вот шар получил окончательную свободу и начал медленный подъем (сказывался перегруз).
Творимиру показалось, что Анна осталась внизу – сердце болезненно сжалось – огляделся – так и есть – рядом ее нет. И, несмотря на то, что они поднялись уже метров на пять – он готов был прыгнуть вниз, за нею.
Но вот, сквозь общий болезненный рев услышал ее голос – она успокаивала раненого, но с другой стороны корзины.
И наконец подоспели воины–лучники. Несложно было попасть в такую крупную цель как шар. И уже из многих дыр со свистом рвался жаркий воздух. Все же шар продолжал подъем – был уже на высоте метров пятнадцать – он поднялся над стенами, и ветер понес его в сторону.
– Плохо дело… – сказал Лорен. – Еще несколько таких пробоин, и мы грохнемся. Да итак – далеко нам не улететь.
Тогда Творимир перегнулся вниз, и закричал:
– Э–эй, Бриген!!! Если твои люди не перестанут стрелять, мы все упадем и разобьемся! И Анна вместе с нами! Слышишь?!
И Бриген слышал. С распухшим лицом, с почти ослепшими от зеленого порошка глазами, он смог подняться, и он крикнул:
– Прекратите стрелять!
Бригену привыкли безоговорочно подчиняться – поэтому и этот приказ был незамедлительно исполнен.
Переполненный испуганными крестьянами, отданный на волю ветра шар продолжил свой полет, а за ним, по полям уже скакал большой конный отряд.
Монастырь уже растаял в глубинах воздуха, и метрах в пятидесяти под корзиной проплывала плотная, но рассеченная изгибистой дорогой стена леса. Лес уже озолотился осенью, и тихо, на всей протяжности, шуршал палыми листьями. А по дороге сосредоточенно скакали угрюмые всадники…
Шар продолжал терять драгоценный жаркий воздух, и, хотя еще не падал – уже и не подымался. Сначала Творимир пытался пробиться к Анне, но в тесно набитой корзине и двинуться был опасно – и он вынужден был остаться на месте.
Однако, рядом с ним оказался Лорен. И Лорен говорил:
– Нас вынесет на горы. Даже если мы не разобьемся – восстание обречено. Те два больших народных отряда, которые шли к монастырю, поодиночке будут встречены армией Бригена, и, конечно же, разбиты… Да простит нас Всесвят за то, что затеяли это…
Творимир хотел было сказать что–нибудь ободряющее, но говорить было нечего, и на сердце было тяжело, и даже чувство полета совсем не радовало.
Их действительно несло к горам (да куда еще, кроме как к горам, могло нести в этой закольцованной долине?). Корзина кренилась, вздрагивала, и кто–то вопил, норовил выброситься вниз.
Вот удар. Шар сразу же, с громким треском, разорвался, и обдала сильная волна горячего воздуха. Корзину перевернуло, и их вывалило на камни.
Камни эти поросли мхом, а потому удар был не столь уж силен, и только самые тяжело раненные избавились тогда от мук…
С вершин несло холодом, и павшие уже дрожали, жались друг к другу, а над ними трепыхался бесформенный, большой обрывок шара. Творимир помнил, что всадники следовали за ними попятам, и вот вскочил, огляделся. Оказывается, судьбе было угодно занести их большой каменный выступ. Он на полсотни метров выпирал из толщи гор, и на столько же метров, отвесной стеной высился над лесом.
Отвесные стены… сюда было невозможно подобраться снизу, но отсюда невозможно было и выбраться.
И, склонившись, над воющей ветром пропастью, Творимир разглядел фигурки всадников: часть их осталась сторожить под склоном, а часть – помчалась обратно, докладывать о месте падения. Свистнула стрела – уже на излете ударилась о камень под самыми ногами Творимира – он вынужден был отступить.
К нему подбежал бледный крестьянин, в изодранной, окровавленной одежке, и, сильно размахивая руками, закричал:
– Куда нас завел?! А?!.. У меня тут жена, и дети тоже… Детей то почти подавили, дочурка и не дышит вовсе.. Куда ж ты нас завел… Диавол!!!
Крестьянин замахнулся, налетел на Творимира, успел несколько раз ударить, но тут его скрутили, оттащили в сторону.
И теперь Творимир ясно понимал, что начал это восстание по минутному импульсу, ничего не продумав, и также понимал – это было преступно, ведь теперь он, как руководитель, в ответе за чужие жизни. И Творимиру было стыдно: он не знал, куда деться, не находил себе места…
И он, спотыкаясь о наслоения мха, побрел к дыбящейся на сотни метров каменной стене. Едва ли сознавая, что делает, нажимая на нее плечом, побрел вдоль нее. Стена была покрыта небольшими выточенными ветром выступами, и один из них вдруг дрогнул, и, скрежеща вдавился. Из глубин камня пришел сонный гул древнего механизма, и часть стены отодвинулась в сторону.
Это заметили, и сразу собралась значительная толпа. Крестьяне оживились – наперебой кричали:
– Проход!.. Интересно – куда?.. Да вниз идет!.. Может, сможем вырваться!.. Да–да – проскочим, да и вернемся незаметно к своим домам…
Все же решили не идти всем гуртом: большая часть оставалась на площадке, а дюжина разведчиков, среди которых были и Творимир и Лорен, отправлялись вниз по лестнице. Анна оставалась ухаживать за ранеными. И, хотя Творимиру было стыдно перед ней – он жалел, что она не рядом – рядом с ней было и спокойней и яснее…
И вот они спускаются по высоким, залепленным мхом ступеням; сверху свешивались плотные и тяжелые от осевшей пыли паучьи вуали. Эту паутину приходилось прорубать клинками, но она быстро облепляла клинки – приходилось останавливаться, очищать сталь.
Неожиданно одна лестница разделилась на три. Выбрали ту, что была в центре, и продолжили спуск – через сотню ступеней лестница перешла в почти непроницаемую галерею. Из дальней части галереи разнесся, и тут же смолк в отдалении, громкий топот.
– Мы здесь не одни, – заявил один из крестьян, но это и так всем было ясно.
Настороженные, ожидающие нападения, продолжили они свой путь. В воздухе чувствовались диковинные запахи, природу которых никто не мог определить.
И вновь – лестница, на этот раз – вверх. Это был очень долгий подъем, и все очень утомились – думали поворачивать назад; ну тут новая галерея – очень широкая, и свистящая ледяным сквозняком…
Слишком поздно открылось, что здесь, в стенах, огромное количество проходов, и что найти тот, из которых они вышли, будет делом нелегким. Крестьяне вновь помрачнели, вновь начали роптать…
Действительно, очень много было проходов – десятки, а может, и сотни. Лорен подошел к одному, и позвал остальных: