– Мы-то? – усмехнулась Серафима. – Мы – ваше временное правительство. Глаза старика застыли на полумиге и стали медленно расширяться:
– Вы чего такого говорите, глупые!.. Вот стража услышит, али доброхот какой донесет – и костей ваших не найдут!
– Да не бойтесь, дедушка! Ваш Костей… Ваших Костей… нет, всё правильно… Ваш Костей умер. И вы теперь – свободные люди, – поспешил обрадовать сторожа Иван, но тот почему-то отнюдь не обрадовался.
– А хто ж теперь заместо его? – вместо радости испугался он. – Вранеж, не приведи Господь?
– И Вранеж ваш в тюрьме, – твердо решил донести все благие вести сразу до отдельно взятого сторожа Иванушка, но и это ожидаемого эффекта не возымело. Старик пригорюнился.
– А хто ж теперича нас кормить-то будет, заботиться?..
– В смысле, еще больше? – сухо уточнила Сенька. Старик неловко заерзал.
– Больше – не больше, а без них и вовсе ноги протянем через неделю…
– А другие наследники трона у вас тут есть? – спросил Кондрат.
– Нетути, откуль им взяться, – развел руками старик. – Старый царь помер, детей своих пережил. Братовья его еще раньше преставились…
– А дворяне?
– Разбежались, кто успел.
– А кто не успел?
– Тот не разбежался, – последовал исчерпывающий ответ.
– Хм… Ну, а гильдии у вас существуют? – задала Серафима вопрос и затаила дыхание.
Если в Постоле не было и гильдий, то как подойти к вопросу справедливого и равномерного прокормления даже оставшихся восьми тысяч, страшно было и подумать.
– Чего?.. – снова захлопал редкими ресницами сторож, и сердце царевны заколотилось в такт.
– Ну, гильдии… – беспомощно взмахнула она руками, словно это могло объяснить старику, что она имеет в виду.
– В Вондерланде, например, есть гильдия перчаточников, гильдия пекарей, гильдия портных… – пришел на помощь супруге Иванушка.
– А-а, обчества, – облегченно вздохнул старик и с пониманием закивал:
– Обчества-то, это да… Это есть… Как же без них-то… Их даже покойный царь Костей… – при этих словах сторож втянул голову в плечи, чуть присел и воровато оглянулся на всякий случай: а вдруг царь сегодня покойный, а завтра – беспокойный? С этим делом в их стране пятьдесят лет подряд очень просто всё было… Но Костей не появился, и старик, чуть посмелее, продолжал:
– …даже он не извел обчества, оставил… Без них нельзя…
– А как бы нам с главами обч… то есть, обществ увидеться и поговорить? – с надеждой глянул на него Иванушка.
– С мастерами-то? – уточнил сторож для полного понимания ситуации и, получив утвердительный кивок, авторитетно сообщил: – А для этого господин градоначальник Вранеж посыльных посылал. Вот и вы, ежели вы и впрямь… правительство… безвременное… пошлите.
– Спасибо, дедушка!..
Странные сумасшедшие вскочили на своих коней и понеслись в сторону Нового Постола, словно действительно захотели послать за мастерами обществ ремесленников как можно скорее.
Ишь, чего выдумали, душевнобольные… Царь Костей Бессмертный помер, а градоначальник Вранеж – в тюрьме… Они бы еще сказали, что Змей улетел и умруны воскресли! И взбредет же такое в дурную-то голову… Бредят, бедные, не иначе. Только бы на стражу не попали – шибко жалко будет. Уж больно бред у них красивый, как сказка, аж верить хочется…
Через несколько часов все мастера стараниями ничего не понимающих, но исполнительных посыльных городской управы были собраны в Большом Пурпурном зале заседаний.
Они явились на зов так скоро, как только смогли, скользнули равнодушными взглядами по новой страже в униформе, похожей на умруновскую, и прошли привычной дорогой в зал. Увешанный пыльными, побитыми молью и временем портьерами неопределенного цвета и заставленный в несколько рядов престарелыми серыми скамьями в пятнах выцветшего и помутневшего красного лака, он походил на жалкое больное животное. Сквозь огромные стрельчатые глаза окон, тонированных многолетней пылью, без особого желания пробивался тусклый свет усталого осеннего дня. У дальней стены рядом с дверью, через которую градоправитель являл себя избранным, холодным неопрятным пятном темнел пыльный камин. Его не растапливали даже в самые сильные холода: Вранеж придерживался мнения, что чернь баловать нечего.
Двадцать пять человек расселись, не глядя друг на друга, и стали безучастно ждать пришествия призвавшего их лица, хотя из категории лиц оно и перешло давным-давно в категорию «ряха». Что еще ему надо? Будет опять просить денег? Рекрутов? Товаров?
Сулить светлое будущее или вечное проклятие, в зависимости от цели и настроения? Пусть его.
Денег, людей и товара у них всё равно нет, в светлое будущее они давно не верят, а вечное проклятие им и сулить не надо – вот оно, вокруг них каждый день видят, нашел, чем пугать…
Парадная двустворчатая дверь в конце зала коротко скрипнула и распахнулась. Мастера встали, тщательно уставившись себе под ноги: градоначальник не любил, когда на него «пялились».
И поэтому когда вместо брюзгливого скрипучего голоса ненавистного Вранежа их поприветствовал молодой женский, они подумали, что ослышались и робко, исподтишка стрельнули недоуменными взглядами в вошедшего. Вернее, в вошедшую: уши их не обманули.
– Добрый день, господа мастера, – незнакомая девушка остановилась в паре метров перед передней скамьей, презрев помпезную кафедру – единственный холеный предмет во всем зале, заложила большие пальцы рук за ремень, с которого свисал угрожающего вида меч, и обвела собравшихся цепким испытующим взглядом. – Я, царевна лукоморская Серафима, собрала вас здесь, чтобы сообщить преприятное известие: царь Костей мертв, армия его разбита под Лукоморском, Змей-Горыныч улетел домой, градоначальник Вранеж заключен под стражу, а город находится под нашим с супругом моим Иваном временным управлением до прояснения обстоятельств, но перспективы благоприятные. Вопросы по ситуации есть? Вопросов не было.
Двадцать пять пар глаз смотрели на нее уже в открытую как на сумасшедшую. Или на самоубийцу. Хотя, не исключено, что как на сумасшедшую самоубийцу.
Серафима все поняла, едва заметно усмехнулась и решила продолжить, потому что от шока, кроме как внезапно напугать, она средств не знала. А единственное известное ей, чувствовала даже она, в этой ситуации не попадало даже в предварительный список конкурсантов.
И царевне ничего не оставалось, как с хлопком свести ладони, потереть их энергично, как трудоголик со стажем в период обострения, улыбнуться во всю ширину лица, чтобы было видно даже в дальнем ряду, и жизнерадостно произнести:
– И посему объявляю всех здесь собравшихся министрами и частью временного правительства, единственного законного органа власти Постола. И очень сильно надеюсь, что орган этот – руки. Или, на худой конец, голова. Кстати, сегодня мы осмотрели ваш злополучный город, и пришли к выводу, что первоочередная задача – сделать его сначала менее злополучным, а со временем так просто процветающим. Ничего невозможного. Поэтому, если кому не терпится приступить, прошу высказывать идеи. Хотя предложение задавать вопросы все еще остается в силе.
Мастера теперь уже не выглядывали из-под опущенных ресниц украдкой, как пугливые девицы на смотринах: они таращились на явившееся им чудо в заморской одежке в полные, расширенные по максимуму для верности прохождения оптического сигнала, глаза. И молчали.
После трех минут неловкой тишины Сенька уже стала всерьез рассматривать возможность применения единственного известного ей метода выведения из шока, но до конца, к счастью, досмотреть не успела.
Сутулый безбородый старик справа от нее в первом ряду поднял жилистую узловатую руку, поднялся за ней сам, нервно откашлялся в кулак и проговорил:
– Мастер общества рудокопов Медьведка, ваше высочество. То, что вы сказали про царя нашего, его величество Костея, это шутка такая или розыгрыш?
– Это чистая правда. Распрощался со своим бессмертием при штурме моего города Лукоморска, на который он вероломно и без объявления напал. Не то, чтобы ему это помогло. Хотите подробностей – пожалуйста. Но позже. Сейчас меня больше всего беспокоит…
– И про Вранежа – правда? – не слишком вежливо перебил он.
– А вот этого гражданина можем продемонстрировать за умеренную плату. Детям и членам обществ ремесленников – скидка, – ухмыльнулась царевна. – Вместе со свитой, сидят в подвале за решеткой. Просьба не кормить. И, кстати о кормежке, сейчас меня больше всего беспокоит…
– И про Змея – правда? – не унимался настойчивый Медьведка.
– Сама видела. Снялся, помахал на прощанье крылышками и улетел в теплые края. Так что, как вы сейчас будете жить, зависит только от вас, что я и пытаюсь вам втолковать уже…
– А-а-а-а!!!.. – мастера взревели в голос и, переворачивая испуганно поджавшие ножки скамейки, как один бросились к Серафиме…