Естественно, обозники не стали бы вмешиваться в чужой разговор, если бы Юська не узнал среди страдающих бессонницей клиентов хозяина Постольского гостиничного комплекса Комяка жену царевича Ивана. О чем тут же и во всё горло сообщил.
– И тебе с добрым утром, Юська, – улыбнулась она такому радостному приветствию.
– Ну, вот… говорил же я тебе – потише, всех перебудишь! – с упреком обратился тощий бородатый кривобокий и одноглазый мужичок к такому же тощему, бородатому, но уже просто однорукому приятелю.
– Да я что… – втянул голову в плечи и сконфуженно пробасил шепотом тот. – Я же совсем тихохонько…
– Мы сами встали, нам коней обиходить надо, да товар посмотреть, – поспешил успокоить одноглазого Хверапонт. – Вас и не слышно было нисколько.
– А что это у вас такое?.. Серебристое… белое… и светится?.. Заинтригованный Юська был сама непосредственность.
– А это мы своих торговцев по деревням отправляем – обереги на мясо и прочие продукты менять, – охотно и не без шальной задней, вдруг нагрянувшей мысли сообщила Серафима. – Вот, перед отправкой товар показываем, рассказываем, как пользоваться, чего за него просить… Я недавно первую партию в Соломенники возила, так в курсе теперь, что, где и почё…
– Обереги? – Хверапонт остановился, словно налетел на невидимую стену, развернулся в сторону совещавшихся и двинулся к ним, лавируя между скамей, табуреток и столов, словно самонаводящееся ядро.
– Посмотреть желаете? – невинно полюбопытствовала царевна, кротко опустив вспыхнувшие надеждой и азартом очи долу.
– Хотелось бы, – осторожно признался купец.
– Вот, пожалуйста… – она кивнула бойцам постольского продотряда, и те выложили перед хорохорцем на серые неровные доски стола серебристые цифры от ноля до девяти, излучающие спокойный матовый свет. – Единица – для улучшение слуха, двойка – зрения, тройка – от клопов, четверка – от мышей, по одной на комнату, и забудьте такое слово… Пятерка – если согреть чего надо, или согреться. Шестерка – на рождение двойни, специальное предложение для скотоводов…
– А если женщине?.. – поинтересовался практичный Хверапонт.
– Тоже поможет, – подсказала закутанная до носа в старую шаль девушка рядом с царевной.
– Так… Дальше… Семерка – на удачу в пути, восьмерка в темноте светится не хуже свечки, даже трех… Девятка… Она у нас от зубной боли, если ничего не путаю. А ноль – от ран. Вот и всё.
– Деревенские суеверия, – дослушав, пренебрежительно усмехнулся и махнул толстой рукой купчина. – Крестьян дурить – самое то. Их брат до этого падкий. Сам такие по молодости продавал.
– А потом что? – спросил кривобокий. Купчина смутился, замялся, и нехотя признался:
– Потом перестал.
«Побили», – пришли костеи и царевна к единодушному, хоть и из тактичности не озвученному выводу.
– Суеверия, говоришь, торговый гость? – вместо этого прищурилась на купца и хитро ухмыльнулась Серафима. – Ручку протяни, уважаемый.
– Зачем это? – насторожено нахмурился хорохорец, но отступать было поздно, и мясистая ладошка с некоторой дрожью легла на стол.
– Вот, гляди… – и царевна положила ему на ладошку светящуюся белую «пятерку». – Теплая?
– Ну, теплая… – согласился купец. – Так это он ее в руках держал, нагрел, вот она и теплая.
– А теперь? – заговорщицки улыбаясь, она ловко выудила из железного ларца размером со средний фолиант еще две циферки и опустила сверху.
– Н-ну… – упрямый Хверапонт не желал признавать поражение.
– А теперь?..
– Ай!!!.. – подпрыгнул и затряс обожженной лапой купчина, а с десяток весело светящихся серебристых цифр разлетелось светляками по столу и полу под дружный смех хорохорцев.
– Что, жжется суеверие, приятель? – дружелюбно похлопал купца по спине однорукий.
– Так они… настоящие?.. – вытаращил глаза Хверапонт, не прекращая дуть на легкий ожог интересной формы на вспотевшей ладони. – Откуда?..
– Находка наговорила, – Сенька гордо приобняла и потрясла для наглядности наряженную в новый, с иголочки овчинный полушубок, так не гармонирующий со старой пуховой шалью молчаливую девушку справа.
– А-а… Ну, так значит, продержится не больше недели… – разочаровано протянул купец.
– Полгода продержится, честное слово, – повернулась к нему Находка, и толстый платок спал ей на плечи, обнажая рыжую косу и рыжие не по сезону веснушки на белом лице.
Хверапонт, посвященный, видимо, в исторические перипетии и географические особенности царства Костей, охнул и с размаха хлопнулся на весьма удачно и кстати оказавшуюся в районе приземления скамью.
– Так ты… и вправду…
– Да, господин купец, вправду я, – скромно потупилась октябришна. – Я ученица убыр буду. Фазы перехода, осмысления, обдумывания, подсчета не было.
– Сколько вы за них хотите? – выпалил, жадно уставившись на разбросанные по трактиру светящиеся цифры, хорохорец.
На следующее утро хорохорский обоз, груженый только парой сотен мечей и десятком ларцов, выступил бодрым шагом в обратный путь. Довольны были все. Кони были рады, что везти приходится почти один костейский воздух. Возчики – что возвращаются домой так быстро.
Охранники – что караулить им приходится мечи, которые и даром никому не нужны, и шкатулки с авансом за следующую партию зерна, в четыре раза больше – волшебными цифрами-амулетами, на которые непосвященный тоже не позарится.
Но больше всех вместе взятых был удовлетворен Хверапонт. Он разделял удовольствие своих работников и добавлял к нему свое собственное, томно ворочавшееся и мурлыкающе у него в душе как кот на печке, и даже конское счастье, знай о нем купчина, нашло бы отклик в его отзывчивой душе.
Но, витая в пушистых облаках грез, созерцая галактики будущих прибылей и звездопад приятных вещей и явлений, которые могли бы из этого проистекать, легко позабыть про то, что ходишь пока всё-таки по жесткой и неудобной земле…
При возвращении из полета по чудному миру фантазий мягкой посадки не было.
– Стоять!
– Руки вверх!
– Оружие на землю!
– На землю, я сказал!
– Нет, это я сказал!
– Но я тоже хотел это сказать, а ты меня опередил!
– Ну, так не щелкай клювом!
– Сам не щелкай, а то получишь!
– Сам получишь!