Потом он как-то странно посмотрел на Фадина и взялся за ручку двери.
- А-а-а! Удрать хочешь? - и сделал движение, как будто хотел юркнуть в балок.
Фадин прыгнул и всем телом прижал дверь к косяку. Сашка затрепыхался и потянул ручку на себя. Тогда Фадин несильно ткнул его кулаком под дых.
Сашка согнулся.
- Ну чего ты, чего... Я же не знал!
- А надо знать, - сказал Фадин назидательно. - Надо стараться. Ты не знаешь, я не знаю - кто знать будет?.. Если с ним что-нибудь случится, смоотри!
- Ладно, попробую. Только, если что, сам отвечать будешь.
- Буду, буду, - успокоил его Фадин, - я теперь за все отвечаю. Давай шевелись. Заводи бульдозер и подгоняй к балку...
----
Как они ехали и куда поворачивали. Фадин не запомнил. Запомнил только белое лицо Володи, стремительно надвигавшуюся лесную дорогу в прыгающем свете фар и убегающие назад черные стволы сосен. Бульдозер пер, как мастодонт. Сколько продолжалась эта дикая езда, он даже примерно не мог оценить. Только когда двигатель неожиданно смолк, он выскочил из кабины и краем глаза заметил, что небо светлеет.
Сашка тоже выскочил на гусеницу и начал гпомко на весь лес крыть матом и дорогу, и бульдозер, и Фадина заодно.
Потом откинул боковую крышку и полез в двигатель.
Володя потерял сознание. Фадин устроил его поудобнее и обошел бульдозер.
- Ну, что? - спросил он.
- Что, что!.. Солярка кончилась, вот что.
- До города далеко?
- Не знаю. Я тут первый раз в жизни.
- Надо нести.
- Куда нести?! Темень, хоть глаза выколи...
- Ничего Дорога под ногами - не потеряемся.
- Это уж точно, - ехидно подтвердил Сашка.
Фадин хотел было взять его за шкирку и стащить на землю, но вдруг услышал, как сзади, там, откуда они приехали, что-то надсадно воет.
Фадин бросил Сашку и побежал назад, по дороге, навстречу свету фар, размахивая руками.
Это была обыкновенная бортовая полуторка, из тех, что уже давно не производят, но еще долго на них будут ездить. Шофер остановил машину в двух метрах и что-то заорал, но Фадин его не слышал и заорал в свою очередь.
- Давай, быстро подгоняй машину. Там парень ногу сломал.
- Откуда вы тут ночью взялись? Это же дорога на свалку!
Фадин похолодел. "Неужели опять... - мелькнуло у него в голове. - Сколько же можно... Ведь есть же предел!"
- А ты сам куда едешь?
- Домой еду. Или ты предлагаешь еще куда-нибудь?.. А то давай, если место хорошее и с выпивкой, я согласен, - шофер осклабился.
- Не лыбься, друг, - сказал Фадин, зверея. - Он там без сознания лежит, а ты скалишься. Нехорошо!
Видимо, в тоне, которым Фадин это произнес, было что-то отрезвляющее, во всяком случае, шофер стер с лица улыбку и сказал: "В кабину не поместится, лучше в кузов. Там брезент есть - постели".
Машина тронулась и остановилась бортом возле кабины бульдозера. Володю перенесли в кузов, положили на брезент, и Фадин махнул рукой шоферу. Но Сашка вдруг выпрыгнул из кузова.
- Сашка, дурень, ты куда? - закричал Фадин.
- Не поеду я. Нельзя мне.
- Чего тебе нельзя?
- Ничего нельзя.
- Давай залазь и не дури.
- Нельзя мне, - с тоской повтопил Сашка, - Ищут меня там. Уж лучше на свалке сидеть, чем в лагере.
"Вон оно что!" - подумал Фадин.
- Ну, вы как там? Едем или нет? - спросил шофеп из кабины
- Едем, едем, - ответил Фадин. - Поехали.
И падая на дно кузова, заметил, что из гусеницы бульдозера торчит помятый и искореженный уголок. Тот самый, на двадцать.
Машина тронулась, и Сашку вместе с бульдозером проглотила темнота.
Когда полуторка выехала из леса и впереди, за болотом, Фадин увидел огни города, грудь его словно сдавило обручем. Он сидел на корточках и беззвучно давился слезами. И все грозил убегающей стене леса кулаком.
----
В больнице пришлось довольно долго колотиться в дверь, пока не открыли.
Фадин остался один. Было около пяти часов утра. Он постоял на крыльце больницы, а потом двинулся по улице. Домой идти ночью он не решился. В таком виде - жена сойдет с ума:
Он зашел в сквер между домами, нашел скамейку и сел, намереваясь мерзнуть до утра. Аллея сквера была засыпана желтыми березовыми листьями. Было темно, сыро, безысходно пахло осенью, где-то вдалеке орали вороны: Свалка не лезла из головы. Всплывали какие-то воспоминания, фрагменты прошлого бытия. Фадин не заметил, как уснул.
Проснувшись, он долго не мог сообразить, где находится. Было уже светло, наверное, часов девять. Брезентовые штаны замерзли и стояли колом.