- Попрошу дать мне справку о возможной подруге жизни. Мои требования: пол - женский, возраст - от восемнадцати до двадцати двух лет, брюнетка, но не жгучая, рост... выражение глаз... грудь высокая... талия... походка волнующая... - Я закрыл глаза и стал рисовать портрет Тины, переводя его из зрительных образов в сухие анкетные данные, - Интересуется наукой, конным боем, гимнастка, альпинистка, горнолыжница... - я диктовал всю эту бредятину, презирая сам себя, но остановиться не мог. Закончив, с опаской посмотрел на робота, словно ожидая увидеть осуждение в его электронных глазах. Но этот ящик на колесах стоял ко мне спиной, подключившись к пульту, и ему не было никакого дела до моих эмоций.
Из пульта выскочила карточка, робот взял ее и протянул мне.
- Ваш запрос соответствует первой степени, и ему соответствует по всем параметрам запроса, кроме не поддающихся формализации, каковыми являются требования к выражению глаз и эмоциональные ощущения от походки, всего одно лицо из числа всех лиц, взятых на учет в Информатории.
Я взглянул на карточку и присвистнул. На карточке было напечатано:
"Виола Ириния Миллер, 19 лет, Звездный Совет, секретарь IV класса".
- Врет ваша машина, - сказал я. - Я эту Виолу знаю. Она же стопроцентная блондинка!
Робот обратил на меня философски мерцающие электронные глаза и пробубнил:
- Поскольку данное лицо в момент регистрации по цветовым параметрам прически относилось к не жгучим брюнеткам, допустим вывод, что данное лицо изменило цвет своих волос, не поставив в известность Информатории. Данному лицу будет сделан немедленный запрос с цепью внесения уточнений в его ячейку.
- Валяйте, - сказал я и вышел.
Глава 7. Бабушек надо слушаться
Все на свете имеет свой конец. Пришли к концу и мои сборы в дорогу.
Все было обговорено и рассказано, документы оформлены, обряды заучены, снаряжение упаковано. С огорчением я узнал, что с терилаксовой броней мне придется распроститься, поскольку такой брони на Изумрудной нет. Принцесса рассказала мне, что их кавалеры сражаются только равным оружием и это правило соблюдается очень строго.
- Но вы получите лучший панцирь из коллекции моего отца. Он очень любил турниры и собрал прекрасную коллекцию оружия. Вот копье с вымпелом Соискателя вы должны взять с собой. Оно послужит для вас пропуском во дворец.
- А конь? Как быть с конем?
- Коня вы купите на месте. Не везти же его с Земли! Да он и не войдет в кабину.
Я представил себе, как получаю на Изумрудной из ВП-кабины одну половину Баязета и скачу на ней наподобие барона Мюнхгаузена... Да, коня придется искать там.
- Не огорчайтесь, - промолвила принцесса и положила свои пальцы мне на руку. - В королевской конюшне вам подберут лучшего коня. Я распоряжусь.
Когда я впервые услышал про конные поединки на Изумрудной, это совпадение поразило меня. Но теперь мне было ясно, что никакого совпадения тут нет. Рыцарские бои на копьях, процветавшие в средние века, возродились еще в XX веке - что-что, а уж историю своего любимого спорта я знал до мельчайших подробностей. Началось это одновременно в Польше и Англии. Польские рыцари выступали в театрализованных представлениях, устраиваемых в старинных замках, изображая битвы давних времен. В Англии в те же самые годы начали проводиться конные поединки с легкими бамбуковыми копьями. Позже, в XXI веке, после изобретения терилакса, который гарантировал спортсменам безопасность, этот вид спорта широко развился и впоследствии был включен в Олимпийскую программу. Ничего удивительного, что беглецы с Земли, создав на Изумрудной свою аристократию, вспомнили про конный спорт, всегда считавшийся на Земле аристократическим...
Пальчики девушки все еще покоились на моем локте, и от этого я почувствовал, как у меня к щекам приливает жар. Удивительное сходство Ганелоны с Тиной настолько сбивало меня с толку, что я совсем запутался. С ужасом я вдруг понял, что мне нравятся обе девушки, причем одинаково сильно.
Нет, различия в их внешности были, хотя и не очень заметные. У Ганелоны был гораздо светлее оттенок кожи, чуть тоньше губы, не такие большие глаза, неуловимые отличия в очертаниях скул, носа, подбородка. В движениях, жестах, походке разницы обнаруживалось гораздо больше. Ганелону отличало особенное выражение глаз - какое-то настороженное, всегда немного беспокойное и тревожное, словно девушку непрестанно грызли тайные заботы. Властно сжатый рот принцессы свидетельствовал о решительности и твердости характера, ничуть не умаляя ее прелестной женственности. Походка казалась несколько скованной, Ганелона словно избегала быстрых движений и старалась за округлостью жестов скрыть внутреннюю резкость. Пожатие ее руки было вялым и безразличным...
Впрочем, эти мысли выветрились из моей головы, когда вдруг выяснилось, что агенты Рюделя все же обнаружили Ганелону. Она рассказала, что недавно с нею говорил через браслет неизвестный, не назвавший и не показавший себя, и спросил, предполагает ли принцесса в ближайшее время отбыть на родину. Получив положительный ответ, он сказал: "Если передумаете - пеняйте на себя" и отключился, даже не попрощавшись.
- Почему вы не обратились в Службу Безопасности? - спросил я, кипя возмущением. Это было неслыханно; в наше время угрожать кому-то, запугивать, вынуждать, - Вашего Рюделя и всю его шайку быстренько бы схватили и выслали домой. А Изумрудную заблокировали бы, чтобы никто не мог до вас добраться...
- Я думала об этом, - грустно ответила Ганелона. - Да разве во мне только дело? Рюдель рвется к власти, и моя задача - помешать ему. А для этого я должна ехать.
Чтобы отвлечь девушку от тревожных мыслей, я заговорил о Петровиче. За последние дни я успел сдружиться с ним. Робот был неплохой парень, не то что механические недотепы из Информатория и аналогичных заведений. Он побывал на моих тренировках, обучаясь искусству оруженосца, и я теперь знал, что он ничего не упустит в сложном ритуале подготовки к бою. Шутки ради я предложил ему сесть в седло. Это было уморительное зрелище - ездить он не умел совершенно, сидя на лошади, растопыривал ноги наподобие циркуля и на рыси выглядел настолько жалко, что я поскорее остановил лошадь. Однако на землю он спрыгнул легко и грациозно и, судя по всему, был весьма собой доволен.
Рассказал я Ганелоне и о фотографии, которую получил в институте. Там уже знали, что я ненадолго уезжаю, и, когда я зашел попрощаться, меня сразу окружили. К середине лета все мы были уже достаточно загорелыми, но все же одна из физиономий показалась мне чернее других. Вглядевшись, я узнал лаборанта Цоя, который только что вернулся с юга.
Мне стали показывать его снимки - старинные белоснежные дворцы, реставрационные работы на Золотых воротах, состязания ныряльщиков, толпы на пляжах. Все это сейчас меня мало интересовало - я потихоньку оглядывался, ища глазами Тину, которая куда-то отлучилась. Вдруг я понял, что передо мной только что мелькнуло знакомое лицо. Я схватил уже отложенную фотографию и увидел на ней кавалера Рюделя.
Снимок был сделан на приморской веранде, где, прячась от беспощадного солнца, сидели под тентами загорелые люди - кто на шезлонге, кто у столпа с напитками. В руках у соседей кавалера были карты, а сам он держал какой-то приборчик, из которого торчала крестообразная антенна.
Этот-то снимок я и показал Ганелоне.
- Почему он пользуется таким приемником? - спросил я. - У него же есть браслет, - я показал на левую кисть кавалера Рюделя. - Браслет дают каждому, кто прилетает на Землю.
- Опять кого-нибудь подслушивал, - с неприязнью ответила принцесса. Помните, как он нас подслушивал?
Девушка долго смотрела на снимок, что-то мучительно вспоминая.
- Алексей, я боюсь, - сказала она. наконец, - Я не знаю, в чем тут дело, но мне страшно. У меня на родине есть одна легенда... Я почти забыла ее. Но в ней говорится о каком-то кресте, который несет всем смерть... Когда я была совсем маленькой, сестры пугали меня по вечерам рассказами об этом кресте. Я кричала от страха и пряталась под одеяло, а потом долго не могла заснуть, И сейчас мне снова страшно...
Голос ее замер. Я взял ее за руку - пальцы у нее дрожали и были холодны, как лед.
- Не бойтесь, - сказал я. - Сказки - это только сказки. И меня не удивляет, что ваш Рюдель предпочел браслету собственный радиоаппарат. Ведь с помощью браслета подслушивать нельзя. А он, по-видимому, очень любит это занятие..
Чтобы успокоить девушку, я пообещал показать снимок специалистам.
- Бабуся. - сказал я за ужином, - где сейчас Милич?
- Иво? Вице-президент Радиоакадемии? Почему ты о нем вспомнил?
- Сейчас будет удобно его побеспокоить? Я хотел бы показать ему вот эту фотографию.
Бабушка повозилась у пульта, и через десяток секунд Иво Милич высветился на экране.
- Дорогая Евдокия Адамовна, - растроганно проговорил он. - Вспомнила все-таки меня, старого! А то мне стало казаться за последние десять лет, что так и помру, не повидавшись с тобой...
- Так уж и десять, - возразила бабушка. - Три года назад мы виделись на Плутоне.
- Ах да... Это когда ты провалила мой проект...
- Пожалуй, не стоит об этом вспоминать, - бабушка явно не хотела говорить в моем присутствии о некоторых своих занятиях. - Взгляни лучше на моего внука. У него есть к тебе вопросы.
- Здравствуйте, дядя Иво, - сказал я.
- Батюшки, неужели это Алеша? - старик даже всплеснул руками. - Слышал, слышал я про твои подвиги. Не женился еще?
- Некогда ему, - вздохнула бабушка. - Спортсмен! В чемпионы метит. Ну, еще профессором стал. Учит лягушек далеко прыгать. Всех девушек этими лягушками распугал.
- Дядя Иво, что это за прибор? - поскорее спросил я, не давая бабусе увести разговор в сторону. Ученый некоторое время рассматривал снимок.
- Не знаю, - сказал он наконец. - Вот антенна мне знакома. Только это устаревшая конструкция. Когда-то, очень давно, ими пользовались для поляризации сигналов. Но лет сто назад появились кристаллические антенны, а еще позднее - молекулярные.
- Дядя Иво, как ты думаешь, для чего на пляже может понадобиться поляризованная передача?