— Фиг тебе! — мстительно отрезала Лена. — Я учиться хочу. Не желаю, как моя мамочка, жить, вечно окруженная пеленками и распашонками…
Валера мигом погрустнел. Да, действительно, его потенциальная теща, тётя Света Левченко, работала (и отлично работала!) мамой. Конечно, Орден Материнства, и выплачиваемое на каждого ребенка пособие в двести нормо-часов, и выделенный райсоветом двухэтажный дом с огромным приусадебным участком, и электрический микроавтобус "РАФ"-ик, это все хорошо и даже замечательно… Но, всё же, двенадцать разнополых детей… это не то, что много. Это просто дофига. Ордена у нас просто так, за красивые глаза, действительно, не дают…
И, Лена точно, училась в МГРИ, на очно-заочном… То есть, она сперва после школы собиралась месяца три перед зачислением на очное отделение немного подработать, чтобы хоть понять, что же это за специальность такая, гамма-дельта-спектроскопист, да вот, как-то задержалась… Главным образом, чисто из экономических побуждений.
И вправду, ей сразу же в экспедиции определили ученический оклад в девяносто восемь нормо-часов, а сейчас, через год, переаттестовали на сто два нормо-часа. При том, что стипендия в институте — всего сорок. Есть разница? Конечно, и на эти "деньги" можно жить. Проезд для студентов бесплатный, обед в столовой обходится в тридцать нормо-минут… (Хотя, в свое время, Валера, бывало, потратив все "нормики" на чешское пиво, питался и одними "студенческими пирожными". Это, берешь в столовой бесплатный хлеб, намазываешь его бесплатной горчицей и запиваешь его бесплатной мутно-горячей сладкой водой под названием чай!)
Да, с голоду в СССР при всем желании не помрешь. Но вот финские зимние сапоги стоят семьдесят нормо-часов! (Правда, точно такие же, но только производства Лотошинской обувной фабрики "Масис", стоили в московском "Сапожке" тридцать пять… И в чем была между ними разница, Валера искренне не понимал. Все равно ведь шьют их из одной испанской кожи и по одинаковым ереванским лекалам… Но девушки, однако, эту разницу несомненно находили! Финские должны были быть, по их однозначному мнению, гораздо лучше, иначе, почему бы им было быть настолько дороже?)
Разумеется, можно было бы получить и бесплатную обувь на общедоступном складе-распределителе прозодежды: знаменитые "Прощай, молодость!", с мнимофетровым верхом на псевдорезиновом ходу… Валера, не предававший ровно никакой важности внешнему "прикиду", учась в институте, сам в таких охотно хаживал! Однако, если на пенсионере или погруженном в науку юноше такие шкарпетки смотрелись донельзя органично, то на прелестных стройных ножках молоденькой девушки они вызывали у окружающих вполне законный вопрос: она что, сама себе на обувь заработать не может?! Тогда где же её значок "Внимание, это человек с ограниченными возможностями!"
Ну, а что касается очно-заочной формы обучения, то Лена ничего практически не теряла. Два полных учебных дня в неделю, при трех рабочих днях на производстве, два дополнительных, по месяцу, учебных отпуска в год, с сохранением полного заработка… Да еще особая премия, в размере месячного оклада, при сдаче сессии без троек! Правда, учиться придется на один год дольше… Да зато по выпуску и присваивается сразу же квалификация инженера, а не младшего инженера, как у бывшего очника Валеры… В Министерстве Высшего и Среднего Специального образования СССР полагали, что сразу после института молодого специалиста надо на производстве еще как минимум год до настоящего инженера доучивать.
А инженер, это, знаете ли, "вилка" от ста шестидесяти до трехсот нормо-часов! Уже можно жить. Благо, что каждый год в январе цены на товары и услуги снижаются… Вот, и в этом году резко подешевели зубная паста, обувные шнурки и горчичный порошок.
Нет, на брак и создание здоровой коммунистической семьи Лена была явно пока не настроена…
Пришлось Валере вместо супружеской любви довольствоваться только дружбой! А дружба между молодыми, полными сил организмами требует определенных условий: прибежавший же в поселковую аптеку Валера с изумлением узнал, что указанные условия соблюсти, увы, невозможно. Так как все Изделия N2 оптом забрала отправляющаяся на полевой сезон в Патагонию Лаборатория Геофизики. Для использования данного изделия в качестве диэлектрических и водонепроницаемых чехлов для электродетонаторов. Такие дела. Когда речь идет об оказании интернационального долга в южно-аргентинских пампасах, личные вопросы должны отходить на второй план.
К счастью, Лена, не смотря на её юный возраст, уже обладала уже достаточно глубокими и прочными практическими навыками, сумев несколько необычным для Валеры способом доказать ему свое искреннее расположение… Так что молодые люди обошлись и без пресловутого Изделия, старательно укрепляя возникшие у них чувства… И не потому только, что ей было восемнадцать, а ему двадцать три! Такое обычно встречается, когда рядом работают разнополые коллеги. Ведь на работе девушка видит своего избранника в момент высшего взлета его ума, в миг напряжения всех его творческих сил! Поэтому и влюбляется медсестра в своего хирурга… Да и у самого Валеры был краткий, но очень бурный роман с его наводчиком, сержантом Наташей Киреевой, когда он служил срочную снайпером в мятежном Гондурасе…Почему краткий? Убили его Наташку поганые контрас…
Любопытно, как много мыслей может пронестись в голове, в тот миг, когда тебя обнимают две нежные девичьи руки…
— Конечно, придумаю! — уверенно ответил Валера и добавил. — Лена, кофейку завари, а?
Ленка чмокнула его в макушку, перепорхнула к лабораторному шкафу, где, в нарушении всех инструкций ("В режимном помещении! Нельзя есть! Пить! Курить!") хранились их немудрящие запасы. Побрякала жестяной банкой с яркой бразильской этикеткой, печально протянула:
— А кофеёк-то у нас ёк! Вот, ездил вчера в Институт, что же ты там его в буфете-то не взял?
— Да я бы взял, если бы мне вчера на карточку аванс сбросили! — досадливо покачал головой Валера. Кофе, предмет роскоши, который отнюдь не поставлялся для бесплатного распределения, он очень любил. — Что, совсем ничего?
— Совсем. Хочешь, я к подружкам-ядерщицам в подвал сгоняю? У них, я знаю, всегда запасец есть…
— Ну их нафиг, твоих подружек… Уходишь к ним на минуточку, а торчишь там по два часа!
— Уж так и два-а-а…,- надула пухлые губки Леночка. — Всего-то и посмотрели парочку журналов…
— Альманах ЖПС*, что ли? — съехидничал Валера.
— Не! Там картинок нету! Таллинский "Виру"! Ах! Там такие модели…,- сладко закатила голубые, как весеннее небо, глазки Леночка.
В этот момент произошло первое из событий, повлекших за собой катастрофу.
В лаборатории погас свет. В залившем комнату мраке тревожно и грозно вспыхнули кроваво-алым аварийные указатели: "Выход", "Огнетушитель", "Аптечка".
Спустя несколько секунд, показавшиеся молодым людям бесконечными, лампы под потолком вновь вспыхнули, сначала вполнакала, а затем, жужжа, приобрели прежнюю яркость…
— Хренов андронный коллайдер! — с досадой плюнул в урну для распечаток Бесоев. — Как врубят его эти паразиты из Протвино, так половину Центрального промышленного района и вырубает… Но что там наша Маша? Зависла. Угу. Я так и знал. Будем перегружать…
Только то, что Валера работал уже более четырнадцати часов, и определило, по мнению следствия, то, что вскоре произойдет. Из-за скачка напряжения сработал автомат защиты электродвигателей вытяжки. И свободные пары хлористого водорода, которые этой вытяжкой удалялись, теперь уже не откачивались из камеры сгорания… Так-то, в обычный день, Валера обязательно бы проверил все устройства, но сказалась дикая усталость…
Как же он работал так долго? Ведь установленный законом рабочий день на вредном производстве (то есть на производстве с неблагоприятными условиями труда!) составляет всего шесть часов (вернее, пять часов сорок минут)? Все дело было в дифракционной решетке.
Настраивать её, юстировать — о! Это ведь целое дело. Часа три, не менее… Пока настроил, пока обед, пока то, пока сё… Рабочий день и пи… прошел. А наутро снова надо настраивать решетку… понятно? Потому что за ночь она остыла. А работать-то, когда?!
А тут срочно подвалил заказ от комсомольско-молодежной геохимической партии из Антарктиды. У них сейчас в разгаре полярный день. Который скоро, в марте, смениться полярной ночью, с температуркой под минус семьдесят… Вот и торопятся ребятки поскорее сделать всё, что возможно. Ну как их было подвести? И коммунары БГГЭ решили взять над заказом шефство, то есть работать без перерыва до тех пор, пока весь не "сожгут"… не выключая прибора, на одной "установке" решетки.
Вот Валера и "жег". Питаясь вторые сутки одними бутербродами, которые стругала ему верная Леночка. Потому что если бы она понесла бы ему из столовой тарелку с борщем, то старая, тридцатилетняя, карга Валентина из отдела техники безопасности непременно бы этот странный факт отметила. И выгнала бы его из лаборатории нахрен, для верности опечатав дверь.
Повздыхав и печально покачав головой, Бесоев заботливо склонился над плоским корпусом управляющей ЭВМ "Электроника — Д3- 528". Машина в ответ угрюмо посмотрела на него и дипломатично промолчала. Отвернуться с презрением от своего оператора помешало ей только полное отсутствие шеи. На её незримом дисплее невидимыми для неискушенного пользователя огненными буквами было начертано: "Как же вы меня все достали! Злые вы. Были бы у меня ноги, ушла бы я от вас."
Бесоев еще раз вздохнул, и нажал Большую Красную Кнопку. ЭВМ в ответ тоже горестно вздохнула, и распустила над собой искрящийся всеми цветами радуги прелестный букет виртуальной клавиатуры.
Валера азартно потер руки, потом поднял их вверх, замер на несколько секунд, настраиваясь… Потом медленно погрузил ладони в переливающееся, текучие сияние, начал вводить программу… И каждое осторожное движение его чутких пальцев, трепетно и нежно перебиравших невидимые струны, сопровождал тонкий, на пределе слухового восприятия, звон хрустальных колокольчиков, мало-помалу сплетающийся в прекрасную мелодию…
Лена, затаив дыхание, не отрываясь, смотрела на его одухотворенное, отрешенное от всего земного лицо. Именно в эти минуты она любила его, своего избранника, так, как никогда еще никого не любила в своей коротенькой жизни! Для неё Валера был сейчас равен богам.
Но вдруг в чистую и светлую звуковую мелодию, которую сопровождала игра такого же чистого и прозрачного света, стали вдруг вплетаться нотки какого-то странного диссонанса. А в голубые и пастельно-розовые тона клавиатуры вплелись красно-черные нити… ЭВМ подмигнула Валере и глумливо произнесла нежным, ласковым женским голосом:
— Неисправность стека арифметико-логического устройства и системный сбой оперативной памяти. Произведите профилактику согласно регламента С-3!
— Сейчас произведу! — ласково пообещал машине Валера. — Леночка, закрой-ка ушки!
Леночка с притворным ужасом заткнула уши пальцами.
Валера отметил на желтом листовом металле корпуса машины два пальца вверх от буквы "Л" на шильдике, для верности пометил это место крестиком, потом произнес несколько положенных служебных слов**, и с размаху врезал своей "Маше" по сусалам крепким, пролетарским кулаком. ЭВМ крякнула, поперхнулась, и затем совершенно нормальным скучным голосом доложила:
— Все системы функционируют штатно!
В принципе, можно было продолжать работу, как вдруг в металлическую округлую дверь, запиравшуюся полукруглым штурвалом, раздался резкий и требовательный стук.
— Немедленно откройте! Вы там что, заснули, или как?
— Нет, мы трахаемся! — сердито отвечала Леночка, отпирая крамальеру. — Чего тебе надобно, старче?
Старче, заросший бородой до самых глаз, был ни кто иной, как председатель профкома Демушкин. Бодро пожав руку Валере и хлопнув взвизгнувшую Леночку по крупу, он деловито раскрыл картонную папку-скоросшиватель, которую до этого зажимал подмышкой, и совершенно некстати поинтересовался:
— Бесоев! У тебя когда отпуск начинается?
Валере было сейчас как раз до отпуска. Но он пробурчал все же в ответ:
— Ну, по графику восемнадцатого января, а что?
— Ты что, еврей? — в свою очередь спросил профорг.
— Нет, я осетин. — возразил ему Валера. — Да в чем дело-то?