— Надо просто поискать как следует, видимо в суматохе не туда сунули.
— Где вы предлагаете искать? Может, у вас под кроватью завалялись? До старта осталось два часа, а сразу после финиша надо вручать призы!
Матвей усмехнулся. Мне бы ваши проблемы.
— О чем спор, — вмешался он. — Все пресс-формы остались на линии, фритта держится горячей. За два часа я вам отолью полторы тысячи сувениров и привезу.
Русланко так и подскочил от радости:
— Сделаешь, голубчик? Выручи, очень благодарен буду. А то ведь нагорит мне…
Вездеход Матвея вновь протарахтел к шлюзу. На проходной уже знали, видимо, Караулов отзвонился, чтобы как можно скорее пропустили в цех.
Ничего сложного. Процесс полностью автоматизирован, по сути, нужно просто набрать на пульте команду запуска конвейера и подобрать нужные пресс-формы. На выходе сложить еще теплые изделия в ящики.
И ненамного сложнее было отвезти вчерашние три коробки не на тот склад. Если кто обнаружит — ну подумаешь, зазевался… Не обнаружили.
В цехе было пусто, только автоматика поддерживала печи горячими — разогревать их заново слишком долго. В смотровую щель виднелось ало сверкающее расплавленное стекло.
Матвей активировал пульт, отстучал знакомые команды. Все. Дело пошло.
Сегодня рабочие на празднике, и некому заметить, что включилась не одна линия, а две.
Спустившись по лесенке, он подошел к конвейеру, на котором формовались стеклоблоки. Обилие оксидов железа в марсианском песке окрашивало стекло в красно-коричневый цвет до полной непрозрачности, поэтому готовые изделия не многим отличались от кирпичей.
Он извлек из кармана горсть камешков. Постоял, вертя их в пальцах, усмехнулся: неужели все будет так просто? Бросил по несколько штук в заполнявший пресс-формы, уже стынущий расплав. Необработанные алмазы медленно потонули.
На фасовочном участке ожидали готовые полторы тысячи памятных знаков. Три коробки с подарками и одна — со стеклянной мечтой…
Осталось только отвезти сувениры в финишный городок, закинув по дороге упаковку с фаршированными стеклоблоками на склад. Там еще сотни таких же подготовлены к загрузке на корабль к Земле — они, в свою очередь, послужат сувенирами как образцы первого марсианского стекла. И Матвею Лапшину, одному из славных строителей обетованного Марса, не посмеют отказать, если он попросит парочку себе на память. Легкий синеватый оттенок нужных блоков не засечет никто кроме того, кто специально добавил красителя.
Сторож на проходной помахал рукой, открывая шлюз, и отвернулся к телевизору: смотрел праздничную трансляцию. Вряд ли он вспомнит, что на тележке было не три коробки, а четыре.
Вездеход вновь выбрался наружу. Склады сразу за гальванической станцией, их вовсе никто не закрывает и не охраняет. Воровать стекло некому, а диких зверей тут нет.
Вдоль укатанного полотна топтались болельщики с флагами, трещотками, вручную нарисованными плакатами, высматривая лыжников. Суетился телеоператор, управляя сразу несколькими летающими камерами, но бояться телекамер Матвею не приходилось: все они были обращены на трассу. Да и движение одного из волонтерских вездеходов не вызовет ничьего удивления.
Внезапно за спинами людей, над резервуаром гальванический станции возникло искрение, и тут же полыхнули языки быстро затухшего в разреженном воздухе пламени.
"Что за черт?"
В окне дежурки торчал силуэт — смотритель тоже наблюдал за гонкой, не замечая непорядка.
Раздался гулкий внутренний взрыв. Огня больше не было, но мелкие осколки бетона разлетелись в стороны, кого-то из зрителей сшибло с ног взрывной волной.
Внешний микрофон вездехода уловил изумленные, но не слишком испуганные возгласы. Никто серьезно не пострадал, упавшие поднимались на ноги, даже взялись за свои флаги. Не срывать же мероприятие из-за мелкой неполадки?
И вдруг Матвей увидел, как по серой бетонной стене резервуара с электролитом в разные стороны быстро поползли змеящиеся трещины. А из разлома потихоньку начала вытекать прозрачная жидкость.
Люди начали оборачиваться, указывать друг другу пальцем. Ближайшие к месту аварии побросали плакаты и побежали — неловко, глубоко увязая в сугробах. Следом кинулись остальные. "Кислота", — мелькнуло у Матвея.
Стена расползалась, словно пропитанный водой картон. Под давлением вываливались большие куски, брызгали струи электролита, тут же разъедая снег и нащупывая себе русло в самое низкое место — к расчищенной трассе. В толпе, спешно пытающейся убраться с его пути, раздавались уже панические крики.
Думать особо было некогда. Ясно, что по снегу людям не удастся уйти. А из-за поворота, как назло, показались пресловутые лыжники…
Вездеход Матвея рванул поперек трассы. Проскочив открытое пространство, он с лязгом опустил толкающий отвал в рабочее положение. Заостренный край вонзился в рыхлый снег, прогрыз его до слоя песка, и поволок закручивающийся вал в сторону дымящейся лужи. Может быть, эта куча грязи задержит поток хоть ненадолго…
Когда мгновенно поднявшийся снег с песком перехлестнул через верхнюю кромку отвала и покрыл грузовую платформу, вездеход остановился. Матвей успел прокатиться еще несколько раз туда-сюда, сформировав некий бруствер, а потом густая суспензия из электролита, снега и песка добралась до гусениц, которые увязли в ней, как муха в тягучем меду.
Все. Приехали.
Кабина была герметична, поэтому Матвею не приходилось волноваться за свою жизнь. Тем более что помощь уже в пути.
Только сейчас он вспомнил о стеклянной мечте, которая лежала на открытой грузовой платформе. Там, где сейчас растекались наплывы едкой грязи.
Он долго смотрел на невообразимую кашу, в которую превратились идеальные тайники для контрабанды, а заодно три коробки памятных знаков с первой в истории лыжной гонки Марса.
Только теперь Матвей понял, каким неподъемным грузом давили на него проклятые алмазы. А потом с облегчением засмеялся.
Отпустило.
В главной рубке дежурило несколько старых космонавтов. Все было в норме, их гигантский корабль медленно летел к Солнцу. Вдалеке виднелся Сатурн, рядом маленькой точкой был виден Титан. И такое зрелище они давно уже наблюдали. Никогда у них не было такого спокойного полета и такого медленного на такие расстояния. Скучно. Все они привыкли к стремительному полету, когда за неделю долетали до Марса, а за месяц до Нептуна. Корабль медленно плыл в космосе в своем первом и единственном полете.
В свое время это было место, где стали селить многих людей, так долго бывших в космосе, что их организмы плохо переносили земную гравитацию. Ведь высокая гравитация близкая к земной есть только на планетах со слишком высоким давлением даже для скафандров. На Уране и Нептуне есть поселения людей, но там большое давление и страшные снеговые бури и ураганы. На Венере кроме давления еще и страшная жара, потому там и нет поселений. А на Марсе, Меркурии и карликовых планетах и аналогичных им спутниках гравитация и давление намного ниже земного.
Но здесь многое переделали. Часть поселений убрали, остальные заменили на легкоэвакуируемые модули. Установили много гигантских реактивных термоядерных двигателей от буксировщиков астероидов. Установили все необходимое для ремонта и обслуживания двигателей и их вспомогательного оборудования в долгом пути. Построили все для жизни людей на обслуживании систем. Это был целый автономный мир, на который иногда прилетали быстрые корабли с Земли и соседних миров в гости и с припасами. Сейчас в гостях был грузопассажирский корабль с близкого Титана. Такого еще не бывало в освоении космоса, и всем было интересно.
Оно и неудивительно, почему так всех интересовал этот объект. Круглый корабль диаметром чуть больше полутора тысяч километров. Был спутник, а стал корабль. Сейчас двигатели молчали. Время небывало медленного разгона уже прошло, время торможения еще не пришло. Это был один из населенных миров Солнечной системы. Люди кроме Марса и Меркурия осваивали все гигантские астероиды класса "карликовая планета" и все большие спутники планет. И это был один из больших спутников. Самый дальний некогда большой спутник Урана. Оберон. Дальних малых спутников у Урана давно не было. Их убрали, чтобы расчистить путь Оберону, который в темпе улитки из-за своих размеров и слабеньких для такой тяжелой громады двигателей потихоньку стал летать по расширяющейся спирали вокруг Урана, а не по эллипсу, как раньше.
Прошли долгие годы, пока Оберон вырвался из плена своего голубого хозяина и начал путь к другой планете, планете без естественных спутников. Планете без магнитного поля. Самой горячей планете Солнечной системы. Планете, которая должна была стать вторым домом для людей Земли, которым нужен был новый мир для расселения. Еще было куда расселяться. Был освоен космос, включая карликовые планеты пояса Коупера. Но хотелось теплой планеты с океанами и мягким климатом. А не было межзвездных кораблей. Не изобрели.
Был Марс с его подземными городами и зелеными пещерами, где выращивали растения и животных. Но для полноценной жизни на поверхности нужны были вода, воздух и тепло. Космические зеркала могли обеспечить теплом Марс. Но не хватало углекислого газа, не хватало азота, не хватало воды для создания биосферы. Воды в космосе много в ледяных астероидах. А углекислоты и азота в аммиаке мало в них. И падение астероидов разрушил бы подземные города без антигравитации. Попробовать можно было. Но боялись. А на Меркурии было жарковато.
Но была еще Венера. Много углекислого газа, много азота, много разных ценных минералов, чрезмерно много тепла. Гравитация 90 % от земной. Но нет воды, очень слабая магнитосфера, которой не хватило для зарождения жизни. Жара почти пятьсот градусов Цельсия из-за парникового эффекта. И решили ее сделать такой, какой ее считали до гибели аппаратов серии "Венера", запущенных еще в младенческую эпоху исследования космоса. Планету жарких тропических лесов, теплых курортных морей. И социалистическое человечество пошло на гигантские трудности ради нового мира. Их слабо волновало то, что никто из тех, кто его начнет, не увидит результата своих трудов. Много было мероприятий для этого проекта. Но самым гигантским мероприятием было отправление Оберона, самого дальнего большого спутника Урана к Венере.
Василий Серов, получивший с подачи одного впечатленного им американцем прозвище Санта Клаус, был главным пилотом этого импровизированного корабля. Раньше он был лучшим пилотом во всей Солнечной системе. Никто лучше его не умел так ловко и точно пилотировать в сложнейших условиях космические корабли. И потому он долго пилотировал корабли в атмосфере Нептуна, более того, сажал корабли в условиях, хуже которых не было ни на одной планете в Солнечной системе. На Юпитере и Сатурне не было куда сажать космические корабли, правда, иногда по запросу ученых летали в верхних и средних слоях атмосферы этих планет. Разве что нужна была на Юпитере хорошая противорадиационная защита и выносливость к большой силе тяжести. На большинстве остальных планетах и малых планетах кроме Урана и Венеры была достаточно разреженная атмосфера для легкого пилотирования. В условиях малых планет при отсутствии атмосферы посадка была отработана давно, включая Марс. В атмосфере Земли тем более умели летать еще с начала двадцатого века, этот же опыт успешно применяли и на Титане с его в два раза большим давлением. А вот на Венере, Уране и Нептуне были проблемы. Давление атмосферы у поверхности в сто раз больше, чем на Земле. Но к тому же на Венере изначально была температура почти пятьсот градусов Цельсия при умеренно спокойной атмосфере. А на Уране и в большей степени на Нептуне были страшные ураганы со снегом и ледяными песчинками, которые при тамошних морозах больше напоминали песчаные бури, а не полярные метели. И попробуй посади в таких условиях космический корабль, летающий как самолет в атмосфере! А Василий Серов сажал лучше всех. И американец ему при всех сказал, что тот как Санта-Клаус в мороз и метель везде и всегда летает. И прозвище приклеилось.
Сейчас Серов был главным в рубке Оберон-лидер, остальные имели нумерацию в соответствии с номерами двигательных систем Оберона. И именно из этой рубки координировалась работа всех двигательных систем. Раньше Василий был классным пилотом, но на очередной медкомиссии ему сказали, что из-за возраста у его реакция уже стала хуже, и скачки силы тяжести стал хуже переносить. И выдали вердикт "ограниченно годен" к работе в космическом корабле. И предложили ему другую работу, одну из самых ответственных в Проекте. Так Серов стал главным пилотом Оберона. Тут нужен был опыт, осторожность, интуиция и умение чувствовать корабль, а не быстрая реакция. Он сменил другого более старого главного пилота Оберона.
Помнил, как все начиналось. А начиналось с опыта по бомбардировке одним из малых ледяных спутников Юпитера Венеры. Весом несколько миллиардов тонн, из льда и камней, спутник Коре совсем малыш на фоне Оберона. Тогда двумя сверхтяжелыми космическими грузовиками разогнали Коре так, что тот наискосок врезался в Венеру в районе экватора по вращению планеты со скоростью всего лишь в сто раз медленнее света. На орбиту Венеры было выведено много наблюдательных спутников, в атмосфере летало в верхних слоях несколько аэростатов. Их действия координировал и собирал данные корабль Ярило, приписанный к обслуживанию Меркурия и исследованию Солнца. Сам корабль держался в стороне от Венеры и вне возможных траекторий полета обломков. Коре врезался с колоссальной по сравнению с другими болидами скоростью в Венеру. Зрелище было шикарное, похлеще, чем падение кометы Шумейкеров-Леви на Юпитер в 1994 году.
От столкновения произошел колоссальный взрыв, несравнимо более мощный, чем взрыв водородной бомбы в 1965 году на 50 мегатонн. Взрыв достиг верхних слоев атмосферы и ближайшей зоны космоса. Весь лед астероида испарился. Многие спутники покорежило новорожденным космическим мусором. Пару аэростатов изрешетило каменой шрапнелью на излете. Но зато скорость вращения Венеры вокруг своей оси увеличилась, а очень долгие дни стали немного короче, орбита малость сместилась в сторону от Солнца. Пыль, оксидные минералы взлетели вверх и связали часть серной кислоты из облаков планеты. Из-за этой же пыли настал аналог вулканической зимы, когда из-за пыли в верхних слоях атмосферы резко холодает на поверхности планеты. Что и требовалось доказать. А тем более получить на выходе.
Не только дурной пример заразителен. Но и хороший, очевидно очень полезный. Так на десятилетия Солнечная система стала местом, где было видно множество комет даже невооруженным глазом с Земли. Паникеры Средневековья и Нового времени умерли бы от ужаса при виде такого зрелища. Системы Юпитера и Сатурна подчистили от дальних малых спутников, а систему Урана так вообще подчистую от всех малых спутников, способных столкнуться с Обероном при полете по раскручивающейся спирали.
Вскоре пришел конец смены у Василия Серова. Смена была необременительной на плановом ремонте и техобслуживании оборудования в середине пути, но в рубке корабля должны быть дежурные. Случайности любят приходить, когда их не ждешь. Особенно неприятные. Хоть и близко Титан. Сдав дежурство такому же пожилому сменщику, Василий пошел по коридору в тренажерный зал размяться после дежурства и поддержать в форме мышцы. Только на поверхности Урана, Нептуна и Венеры допустимо было не заниматься спортом для поддержания физической формы. Большинство из тех, кто пренебрегал этим правилом, не возвращались на Землю здоровыми, в лучшем случае получали полноценную жизнь на Земле после долгой и неприятной реабилитации, что было установлено еще при жизни Гагарина. А то и вообще оставались в космосе навсегда. Больше часа занимался тренировками Седов в спортзале с многими другими жителями Оберона. Надо было обязательно дать большую нагрузку именно на все мышцы. Ведь ускорение свободного падения на Обероне было всего лишь тридцать пять сантиметров на метр в квадрате. Пружинными тренажерами никого не удивить, но с непривычки было жутко смотреть, как седовласый космонавт машет огромными свинцовыми гантелями, весящими на Земле по двести килограмм каждая или приседает сотню раз со штангой две тонны весом на Земле. А молодые ребята и девушки, мечтающие еще жить на Земле еще больше себя изнуряли в спортзале, чтобы и на Земле быть спортсменами.