— Только один портрет? — удивился Гонкур.
— Он оставил лишь этот портрет. Ни одного рисунка, ни одного наброска, ни одной картины больше найдено не было. Не обнаружили даже красок и кистей.
— Уничтожил? — предположил молодой человек.
— Возможно. Но если это так, то как художник он не только талантлив, но и гениален и… жесток, — тихо, почти благоговейно проговорил старик.
Гонкур покосился на своего друга.
— Почему гениален?
— Потому что он оставил самое совершенное своё творение и уничтожил всё, что могло бы умалить значение его шедевра.
— Дед, ты что-то путаешь, — возразил Гонкур. — Если это шедевр, то и прочие работы должны быть хороши.
— Хороши, но и только, — убеждённо проговорил старик. — Второй такой шедевр не создашь. Представь, что ты повесил рядом с ним другую картину, пусть даже она будет почти столь же хороша. Что же произойдёт? Люди начнут сравнивать два полотна, находить достоинства и недостатки и… сила портрета померкнет, потому что сразу будет видно, что это всего лишь необыкновенно удачная работа человека, у которого есть и менее удачные вещи.
— Довольно туманное рассуждение, — поразмыслив, сказал Гонкур, — но я готов принять твою теорию. — Теперь объясни, почему, если Нигейрос уничтожил другие свои работы, он жесток? Потому что лишил этих работ мир?
— Нет, не потому, — терпеливо ответил старик. — Меньше всего я сейчас думаю о мире и человечестве. Меня гораздо больше волнует та его малая часть, которая числится в потомках этого человека. А они не видят, каким путём он дошёл до совершенства, каких это ему стоило трудов, не знают, как вырабатывалась та или иная линия, и думают, что Нигейрос создал этот портрет неожиданно, по какому-то сверхъестественному озарению, поэтому усматривают вмешательство дьявола.
— А ты веришь, что Нигейрос уничтожил свои работы? — спросил Гонкур.
— Я, как и все, ничего не знаю, — признался старик. — Или Нигейрос уничтожил свои работы, потому что я не могу допустить внезапного озарения, или преданию вообще нельзя верить и написал портрет не Нигейрос, а кто-то ещё.
Господин Вандесарос задумался, а Гонкур попытался ещё раз осмыслить услышанное.
— Почему это ты лежишь? — прервал его размышления старик. — Быстрее вставай и одевайся, а то опоздаем к завтраку и всем придётся нас ждать. И, пожалуйста, ночью, да ещё при свечах, смотреть портрет не ходи. Побереги нервы.
Пока Гонкур одевался, господин Вандесарос отъехал к окну.
— Смотри-ка, ливень не прекращается ни на минуту, — задумчиво произнёс он. — А ветер, по-моему, стал ещё сильнее. Будет о чём поговорить нашим дамам… И, будь так добр, сразу после завтрака не беги на свидание со своей лошадью, не мокни зря. Она в прекрасной конюшне, и там о ней позаботятся лучше, чем ты.
11
Сразу после завтрака Гонкура начали мучить сомнения. Многолетняя привычка побуждала его проведать лошадь, а ливень за окном напоминал об уверениях господина Вандесароса в том, что конюшни, где приютили его лошадь, прекрасные и уход за ней обеспечен. Чувство долга всё-таки пересилило, и молодой археолог решил убедиться лично, что его старушка ни в чём не нуждается. Осторожно, чтобы не беспокоить хозяев своими проблемами, он попробовал выспросить у Каремаса дорогу.
— Зачем вам туда идти сейчас, в такую погоду, Гонкур? — удивился тот. — Уверяю вас: там отличные конюхи. И они не оставят вашу лошадь без внимания.
Гонкур был полностью согласен с разумным юношей, но не мог заставить себя остаться. Он начинал жалеть даже о том, что ещё вчера не проверил, в каких условиях будет несколько дней жить его лошадь.
— Можно мне пойти с вами, господин Гонкур? — влез в разговор появившийся неведомо откуда Витас. — Один вы заблудитесь, а я проведу вас кратчайшим путём.
— Как тебе не стыдно вмешиваться в разговоры взрослых? — строго спросил Каремас.
Витас виновато опустил голову, но украдкой бросил на гостя умоляющий взгляд.
— Давай сходим туда вместе в хорошую погоду, — предложил Гонкур, начиная терзаться, что своей навязчивой идеей доставляет людям так много хлопот.
— Ничего, ему полезно прогуляться, — ответил за брата Каремас.
Витас едва не подпрыгнул от восторга. На такую удачу он не рассчитывал. Мало того, что теперь он покатается на лошади, так у него появилась возможность узнать у знаменитого, благодаря дедушкиным рассказам, гостя о всяких страшных приключениях, которые он обязан был пережить.
— Я тоже пройдусь с вами, — решил Каремас, которому хотелось поговорить с гостем о своей будущей профессии.
Витас поубавил радости.
— А тебе-то что там делать? — удивился он. — Нам и вдвоём не будет скучно.
Каремас уже приготовился сурово отчитать мальчишку, но вмешалась подоспевшая некстати Рената.
— И я с вами, — объявила она, чарующе улыбаясь красивому археологу.
Гонкур поспешил прогнать нечаянную мысль о том, что улыбается эта девушка очень приятно.
— Зачем тебе мокнуть? — возразил Каремас, ревность которого вспыхнула с новой силой.
— Чтобы потом высохнуть. Это тебе не стоит мокнуть, — ответила непреклонная Рената, которую больше бы устроила прогулка с Гонкуром вдвоём.
— А меня возьмёте? — спросил подошедший Медас и значительно посмотрел на Гонкура, давая понять, что им есть о чём поговорить дорогой. — Мигелина, пойдёшь с нами?
Девушка подошла к ним, и он с удовольствием поглядел на милые черты её лица, но почему-то прежнего благоговейного трепета не ощутил.
— А куда вы собрались? — удивлённо спросила Мигелина и выглянула в окно.
Медас, слышавший лишь, что Каремас уговаривал Ренату не выходить под ливень, и из этого заключивший, что все куда-то идут, неуверенно поглядел на Каремаса. Рената пожала плечами, потому что заинтересовалась лишь возможностью побыть лишнее время с Гонкуром и не позаботилась узнать, почему это лишнее время надо мокнуть на улице.
— Мы идём проведать лошадь господина Гонкура, — объяснил Витас, смирившийся с необходимостью поделиться гостем со всем обществом. — Пойдёшь с нами?
Гонкур был убеждён, что Мигелина, представлявшаяся ему недоступной для мелочных забот о какой-то пожилой лошади смешанных кровей, холодно откажется от непривлекательной прогулки.
— С удовольствием, — сказала Мигелина. — Будем звать девочек? Витас, сбегай за ними.
Мальчик дёрнулся было к лестнице, но страшная мысль остановила его на полпути. Он представил, что Клодии и Чораде тоже захочется покататься на лошади, ведь от этих вредных девчонок всего можно ожидать, а остальные, разумеется, тоже не преминут посидеть на бедном животном, иначе зачем же они вызвались идти в конюшни. Останется ли ему время хотя бы влезть в седло? Да и лошадь надо пожалеть.
— Иди же быстрее! — поторопила его Мигелина.
— Нет смысла, — объяснил Витас, убеждая себя в правильности и даже гуманности своих действий. — Они играют в карты и вряд ли захотят идти с нами.
— В карты? — переспросил Гонкур.
Мигелина уловила фальшь в голосе брата и хотела настоять на своём, но гость перебил её мысли своим вопросом.
— Они помешаны на картах, — объяснил Каремас и покосился на Витаса. — Как соберутся вместе, так и начинают играть. По-моему, это безобразие надо прекратить.
Витас исподлобья взглянул на него.