Прежде чем отравиться домой, Квеллен послал за Стенли Броггом.
Его тучный помощник прямо с порога сказал:
— Мы обложили этого хитреца со всех сторон и скоро узнаем, кто он такой. Это вопрос всего лишь нескольких дней, а может быть, и часов.
— Прекрасно, — кивнул Квеллен. — Я предлагаю вам еще одну линию расследования. Но здесь нужно поступать с величайшей осторожностью, потому что она еще официально не одобрена. Существует некий Дональд Мортенсен, намеревающийся совершить свой прыжок во времени 4 мая. Проверьте все архивные материалы, касающиеся этого человека. Именно оттуда я и узнал о нем. Я хочу, чтобы ему подцепили “хвост”. Проследите за всеми его встречами и связями. Но все нужно обстряпать очень тонко. Здесь важно не перестараться, Брогг.
— Ладно. Значит, Мортенсен.
— Если этот тип проведает о том, что мы за ним следим, это может привести к колоссальным неприятностям для всех нас! Нам грозит понижение в должности или того хуже. Поэтому будьте осторожны, иначе не оберетесь хлопот. Понятно?
Брогг хитро ухмыльнулся.
— Вы имеете в виду, что понизите меня на пару разрядов, если я испорчу дело?
— Примерно так.
— Не думаю, инспектор, что вы это сделаете!
Квеллен смело встретил взгляд Брогга. В последнее время поведение его стало вызывающим. Он уже открыто проявлял свою власть над Квелленом. Случайное обнаружение им африканской виллы Квеллена стало источником мучительных страхов для инспектора.
— Убирайтесь отсюда! — прошипел Квеллен. — И не забудьте быть поосторожнее с Мортенсеном! Весьма вероятно, что эта линия расследования будет отменена Верховным Правлением, и тогда нам всем несдобровать, если ОНИ дознаются, что мы спугнули этого перебежчика.
— Понимаю, — согласился Брогг и вышел из кабинета. Квеллен задумался над тем, нужно ли было ему так поступать.
Что, если Джакомин распорядится оставить Мортенсена в покое? Что ж, достаточно умелый работник… А с другой стороны, временами даже слишком… Времени на то, чтобы распутать дело Мортенсена, было не так уж много, если проведение его будет одобрено. Квеллену нужно было начать его заблаговременно. Так сказать, по собственной инициативе.
Теперь он сделал все, что было в его силах. На один миг ему пришла мысль о том, чтобы поручить все это грязное дело Броггу, а самому вернуться в Африку. Однако он тут же решил, что это может навлечь на него неприятности. Он запер кабинет и вышел на улицу, чтобы поймать роботакси и отправиться в свою квартиру седьмого разряда. В течение следующих нескольких недель ему наверняка удастся ускользнуть в Африку на часок — другой, но не более. Ему придется завязнуть в Аппалачии, пока не завершится кризис с этими перебежчиками.
Вернувшись в свою квартиру, Квеллен обнаружил, что его пищевые запасы истощились. Поскольку его пребывание в Аппалачии грозило затянуться, и, возможно, надолго, он решил пополнить свои запасы. Обычно Квеллен делал заказ по телефону, но сегодня решил поступить иначе. Активизировав над дверью световую надпись “не беспокоить”, он отправился по спиральному спуску в магазин, намереваясь запастись достаточным количеством продуктов, будто готовясь к длительной осаде.
Спускаясь, он заметил болезненного на вид мужчину в обвислом фиолетовом пиджаке, поднимающегося вверх по рампе. Квеллен не узнал его, и в этом не было ничего удивительного. Несмотря на многолюдье Аппалачии, у каждого было не очень-то много знакомых: горстка соседей и родственников и несколько служащих, вроде заведующего местным продуктовым магазином.
Болезненный человек с любопытством посмотрел на Квеллена. Казалось, он что-то хотел сказать своим взглядом. И от этого Джозефу стало как-то не по себе. У себя в отделе он встречался с различного рода информацией о назойливых типах, с которыми можно повстречаться на улице. Как правило, такие встречи имели сексуальный характер. Но были и такие, кто подкрадывался невзначай и производил укол в вену, впрыскивая какой-нибудь наркотик, к которому мгновенно вырабатывается привычка, либо керперогенное средство. Это мог быть также и какой-нибудь тайный агент, с имплантированным под кожу молекулярным зондом, который мог передавать каждое произнесенное слово в расположенный где-то далеко приемный центр. Такое нередко встречалось в повседневной жизни.
— Возьмите это и прочтите, — шепнул человек с болезненным лицом.
Он прошмыгнул рядом с Квелленом и сунул ему в руку мини-карточку. Избежать контакта не было никакой возможности. Незнакомец мог сделать ему что угодно за ничтожное короткое время. Как раз сейчас костный кальций Квеллена мог превратиться в желе, а мозг мог начать сочиться через ноздри. Могло случиться что угодно в результате беспричинной агрессивности маньяка. Однако все, что сделал незнакомец, — это сунул ему в ладонь какую-то рекламку.
Квеллен развернул мини-карточку только после того, как незнакомец исчез из виду.
“БЕЗ РАБОТЫ?
ЗАЙДИ К ЛАНОЮ”
И больше ничего! В Квеллене тотчас заговорил уголовный инспектор. Как и в большинство нарушителей законов и общепринятой морали, он был предельно энергичен в преследовании других нарушителей, а в рекламном листке Ланоя усматривалось нечто непротивозаконное. Это была просто передача рекламы из рук в руки. Может быть, Ланой занимался деятельностью по трудоустройству? Но это была прерогатива правительства! Квеллен поспешно обернулся, собираясь погнаться за быстро удалявшимся мужчиной с болезненным лицом. Далеко вверху последний раз мелькнул фиолетовый пиджак и исчез. Он мог укрыться где угодно, сойдя со спиральной рампы на любом ярусе.
“Без работы? Зайди к Ланою”.
Интересно, кто этот Ланой? И какие чудодейственные средства он предлагает? Квеллен решил, что нужно привлечь к этому вопросу Ливарда или Брогга.
Спрятав мини-карточку в карман, Квеллен вошел в магазин. Перед ним распахнулась обитая свинцом дверь. Роботы-разносчики шныряли среди стеллажей, учитывали товар, заполняли накладные. Невысокий краснолицый мужчина, заведующий магазином (разумеется, простое приложение к компьютерам — какая же домохозяйка захочет посплетничать с компьютером?), поздоровался с Квелленом, выражая необычную для него сердечность.
— О, господин инспектор собственной персоной! Наконец-то вы почтили нас своим присутствием! — воскликнул багроволицый заведующий. — А я было подумал, что вы переехали. Но ведь этого не могло быть, правда? Ведь вы бы меня известили, если бы получили повышение?
— Конечно, Грави, обязательно. Просто я некоторое время отсутствовал. Очень сейчас занят: сплошные расследования.
Сказав это, Квеллен нахмурился. Он не хотел, чтобы вся община узнала о его частых отлучках. Он раздраженно подхватил засаленный серый переплет, в который был вложен основной каталог, и начал его просматривать. Консервы, концентраты и прочие продукты питания составляли необходимую для поддержания жизни диету. Он заполнил бланк и поместил его перед фотосчитывателем.
— Вчера здесь была ваша сестра, сэр, — заметил стоящий за его спиной Грави.
— Хелейн? В последнее время я редко вижу ее.
— Она что-то неважно выглядит, инспектор. Ужасно худая. Я запрограммировал ее обычный набор, но она отказалась. Вы должны обязательно уговорить ее обратиться к врачам.
— Ну… — протянул Квеллен. — Как вам сказать. Кое-какая подготовка по медицине есть у ее мужа. Правда, он не врач, а только техник, но если с нею происходит что-то неладное, то он вполне в состоянии поставить квалифицированный диагноз. Если, разумеется, не растерял свое умение. В его положении это нетрудно.
— Разве это справедливо, инспектор? Я уверен, что мистер Помрат был бы счастлив, если бы чаще получал работу. Я это точно знаю! Никому неохота бездельничать. Ваша сестра рассказывает, как он страдает. В сущности, — заведующий низко наклонился и заговорщически зашептал, — мне не следовало бы говорить вам об этом, инспектор, но должен заметить, что судьба этой семьи печальна. Они считают, что при вашем политическом влиянии…
— Я ничего не могу для них сделать! Абсолютно ничего! — Квеллен почувствовал, что кричит. Какое дело этому чертову завмагу до того, что Норман Помрат без работы? Как он смеет вмешиваться в чужие дела?
Квеллен сделал над собой усилие, чтобы успокоиться. Пробормотав извинения за вспышку гнева, он поспешно вышел из магазина.
Выйдя на улицу, он задержался на короткое время, глядя на струящиеся мимо него толпы людей. На них была одежда всех цветов и фасонов. Они непрерывно говорили. Мир был пчелиным ульем, сильно перенаселенным, несмотря на все ограничения деторождаемости. Квеллену страстно захотелось очутиться в тихом прибежище, которое он создал такой высокой ценой и с таким трепетом вспоминал. Чем больше он видел крокодилов, тем все равнодушнее становился к толпам, переполнявшим города.
Разумеется, это мир, в котором царит порядок. Все пронумеровано, идентифицировано, зарегистрировано и поднадзорно, не говоря уже о том, что все постоянно просматривается. А как же еще руководить миром, в котором обитает около одиннадцати — двенадцати, а может быть, даже и тринадцати миллиардов людей, если не навести в нем должный порядок? И все же положение, которое занимал Квеллен, давало ему возможность понять, что при всей этой внешней видимости порядка в мире происходят любые возможные беззастенчивые нарушения законов — не то, что в случае Квеллена, оправданные попытки скрасить невыносимое существование, а сомнительные, порочные, непростительные вещи. Взять хотя бы злоупотребление наркотиками. Существуют лаборатории на всех пяти материках, которые непрерывно разрабатывают новые наркотики быстрее, чем успевают запретить старые. Как раз сейчас появились смертоносные алкалоиды, и мир наводнялся ими самым постыдным образом. Человек заходит во дворец грез, надеясь купить полчаса невинного галлюцинаторного развлечения, а вместо этого приобретает ужасную неистребимую привычку. Или в тесноте такси мужская рука гладит женское тело, что в худшем случае можно было бы посчитать нескромной лаской, а через два дня женщина внезапно обнаруживает, что у нее появилось пагубное влечение и она должна обратиться за помощью к врачам.
“И сколько еще такого, — подумал он. — Жуткие, бесчеловечные вещи. Мы совсем огрубели, лишились человеческих чувств. Мы наносим вред друг другу без всякой на то необходимости, из одного лишь желания напакостить друг другу. И когда мы обращаемся к кому-нибудь за помощью, то ответом является не человеческое участие, а страх и отчуждение: “Держись от меня подальше!”, “Оставь меня в покое!”
Взять хотя бы этого Ланоя, размышлял Квеллен, ощупывая мини-карточку у себя в кармане. Происходит что-то извращенное, однако настолько скрыто, что не привлекает внимания уголовной полиции. Что говорят устройства памяти компьютеров об этом Ла-ное? Каким образом ему удается скрыть свою противозаконную деятельность от семьи или от соседей по квартире? Безусловно, он не живет один!
Такой изгой не может иметь седьмой разряд. Ланой, должно быть, пройдоха-пролетарий, занимающийся шарлатанством ради собственной выгоды.
Квеллен ощутил смутное родственное чувство к неизвестному ему Ланою, хотя и пытался изо всех сил подавить его. Ланой, как и он сам, любил выигрывать. Он был хитрым и изворотливым, с таким стоило познакомиться поближе.
Квеллен быстро зашагал к своей квартире.
Питер Клуфман лежал, распластавшись, в огромной ванне с питательной жидкостью, пока специалисты заменяли ему левое легкое. Панель, прикрывавшая его грудную клетку, была широко раскрыта на петлях, как будто Клуфман был чем-то вроде робота, которому производят ремонт. Но он не был роботом! Он был простым смертным во плоти и крови, но не очень-то подверженным смерти. К своим 132-м годам Клуфман столь часто менял свои органы, что от его первоначального тела почти ничего не осталось, кроме серого куска коварного мозга. Но даже и там острый лазерный луч хирурга был частым гостем. Клуфман охотно подвергал себя таким операциям ради продления своего существования, что означало продление его неограниченной власти. Клуфман предпочитал, чтобы все оставалось так, а не иначе!
— С вами хочет встретиться Девид Джакомин, сэр, — сообщил вмонтированный ему в череп зонд.
— Пусть войдет, — ответил Клуфман.
Около двадцати лет тому назад он велел перестроить свое тело таким образом, чтобы иметь возможность заниматься государственными делами даже во время операций по пересадке органов. Иначе нельзя было удержаться у власти. Клуфман был единственным обладателем первого разряда, что означало, что все нити власти сходились к нему одному. Он передал, насколько мог, множество полномочий набору транзисторов и реле, которые функционировали от имени Бенджамина Дантона. Но Дантона в действительности не было, и, по сути, он был всего лишь продолжением неутомимого Клуфмана. Так было не всегда. Перед делом Флайминга Бесса было трое представителей первого разряда, а еще раньше Клуфман был всего лишь одним из пяти.
И тем не менее он вполне удовлетворительно справлялся со своей ролью. И не было причины, по которой он не смог бы продолжать нести свое уникальное бремя еще дет шестьсот — семьсот. Ни один человек во всей истории человечества не обладал такой властью, какой обладал Питер Клуфман. В редкие моменты усталости он находил в этом утешение.