Шурш. Кота вновь затаила дыхание: неужели? Как скоро… Впрочем, волчице это только на руку. То есть, на лапу. То есть, на клык. Так и произошло. Шурш. Клац. Тихое ворчание. Тягучая капля слюны, стекающая по лоснящейся на утреннем солнышке гладкой шкурке. Кап. Круглый след в тонкой крупке песка. И еще один, рядом. Багряно-красный.
Слух отметил тонкий писк ужаса, донесшийся из маленькой, едва приметной щелки в камне. Другие тушканы уже знают, что один из них в лапах хищника. Ждать дальше абсолютно бесполезно… да и охотиться сегодня на этом плато. Ни один из тушканов до заката не покинет свое прибежище. Но Кота и не собиралась дальше ждать. Добыча в зубах, настроение еще более яркое, чем утреннее солнышко, подмигивающее с прямой ветки горизонта, словно некая чудная птица. Вскочив, волчица стремглав помчалась вперед, будто хотела поймать и эту наглую, сияющую от счастья, птаху.
Жесткий ветер хлопал по поджарым бокам, одаривал дождем мелкой пыли. Но та лишь полировала золотую шерсть, отскабливая махонькие крошки грязно-коричневого цвета. Рваное дыхание. Скрежет когтей о камень. Безвольно болтающаяся головка дохлого тушкана. Слюна, разлетающаяся крупными каплями. Кота не была так уж сильно голодна, но запах свежей крови щекотал ноздри, небо трепетало от предвкушения вкуса еще теплой плоти.
Теплой… Волчица приподняла верхнюю губу, в чудовищной улыбке обнажая белые клыки. Горячее дыхание мужчины вновь коснулось ее. Нежность сильных рук, томная ласка, прикосновение к чувствительной коже… порой преображающейся в пушистую шерсть. Но Лая это не волновало. Голубые глаза сияли страстью, губы шептали сладкие слова, жадно прикасаясь к затаенным местечкам. Светлое, яркое, покалывающее счастье закружило вихрем, заставляя бежать еще быстрее…
Неожиданно из-за поворота возник человек. Сильные ощущения от воспоминаний притупили бдительность волчицы. Она пропустила все признаки чужака. Еще более темный, чем люди из племени хорко с плато Борх, мужчина был в набедренной повязке ярко-зеленого цвета и в легком жилете, некогда бывшим нижней рубашкой какой-то невезучей дамы. В руке он держал короткое копье. Лицо, обезображенное шрамами, выражало крайнюю степень ужаса.
Застыв, туземец обреченно наблюдал, как навстречу ему несется огромный страшный зверь, шкура которого горела на солнце, а сзади струился красноватый шлейф пыли. Казалось, чудовище летит быстрее ветра. Красные глаза, огромные зубы и крупные капли слюны не давали жертве надежды на спасение. Тонкое древко выпало из ослабевших пальцев и покатилось вниз по склону, издавая неровную мелодию постукиваний.
Коте от непереносимого, рвущегося на свободу, чувства счастья хотелось выть, визжать, кричать, рычать… Она сейчас готова была обнять весь мир. Каждая тварь была любима. Волчица весело подскочила к застывшему человеку, с озорством лизнула того в нос, подхватила выпавшего было тушкана, лязгнув при этом зубами так, что мужчина закрыл глаза и брякнулся задницей на землю. А потом помчалась дальше, не слишком обращая внимания на кисловатый запах, расползающийся от темного пятна под незадачливым туземцем.
Темные своды пещеры слабо освещались тонким лучиком, ныряющим во мрак из дыры в скале. В светлом круге на полу, в который втыкался почти осязаемый луч, опрометью носились пылинки, выдавая с головой таящийся по углам сквозняк.
Трудно шевелиться. Зрелище пятна раздражало, отзываясь острой болью в затылке. Лай тяжело сглотнул и попытался повернуть голову. Скрип. Усмехнувшись, — будто старый дед, — юноша с трудом присел и огляделся. Оказалось, что в пещере не так уж темно. Грубо вытесанные стены заботливо украшены незатейливыми узорами. В неглубоких нишах виднеется глиняная посуда. На полу валяются шкуры. Приглядевшись, Лай понял, что темные пятна на них — от крови. Перевел взгляд на свое тело. Нагое, оно было все в бурых подтеках, — уже подсохших и растрескавшихся. Откуда столько крови? Ощупал себя — открытых ран нет. Странно.
Наморщив лоб, закрыл глаза. Голова на любую попытку вспомнить, — что произошло и где он, — отзывалась острейшей болью в затылке и висках. Среди шкур Лай обнаружил обрывки одежды, но те были не пригодны даже на набедренную повязку. Он попытался обернуться шкурой, но, исцарапавшись, отбросил ее в сторону. Вздохнув, юноша провел рукой по волосам и тут же запутался в свалявшихся прядях. Выругавшись, на ощупь двинулся вперед, намереваясь осмотреть пещеру. Быть может, найдется выход…
Под пальцами скрипела пыль. Раз он неуклюже задел какие-то склянки. Те с оглушительным звоном попадали из ниши на пол. Неудачно ступив, порезал стопу. Запрыгал на здоровой ноге, схватившись за рану. Пальцы нащупали шрам от кинжала Коты.
И тут в голове как будто что-то щелкнуло. Боль отступила, давая дорогу целой лавине воспоминаний. Дикие люди, безжизненные плато, огненный вихрь, Кота, утыканная иглами с ядом. Парень застонал, качнулся и побрел вперед, не обращая внимания на острые осколки и кровавые следы. Уткнулся во что-то мягкое. Нечто поддалось, и Лай вывалился из пещеры, сощурившись от яркого света. Шкура, служившая пологом, мягко шелестя, скользнула по затылку и вниз по спине.
Когда Лай немного привык к свету, он увидел волчью голову. Это было нетрудно, так как огромная морда находилась прямо напротив него. Вокруг суетились какие-то люди, старательно выкладывая на землю подношения. Другие усердно мазали деревянную голову чем-то подозрительно рыже-красным. Каменные столбы, окружающие чудовище, были разукрашены белыми узорами.
Неосознанно отступив, Лай уперся спиной в скалу и вскрикнул. Ему показалось, что голова раздвоилась и меньшая копия приблизилась к нему, зловеще ухмыляясь в лицо юноше. Он даже ощутил горячее дыхание. Зажмурившись, Лай замахал руками, пытаясь прогнать видение. Но видение не желало уходить. Более того, оно лизнуло юношу в щеку и, дружелюбно махнув хвостом, потерлось головой о ладонь. Приоткрыв один глаз, Лай узнал в красно-золотом чудище волчицу, которую когда-то видел в лесу рядом с жилищем Уоза.
— Кота? — неуверенно прошептал он.
Та завертелась волчком, подпрыгнула и снова лизнула Лая. Потом подтолкнула мордой к его ногам нечто. Лай послушно поднял тушку тушкана.
— Кошмар, — мрачно прокомментировал он, разглядывая трупик.
— Это не кошмар, а наш завтрак, — довольно хихикнула преобразившаяся Кота. — А вот то, что мне предложили с утра милые хозяева — действительно кошмар! Тебе лучше и не спрашивать!
— Не буду, — пообещал Лай и поднял глаза на девушку.
Лицо юноши медленно залила краска. Кота была полностью обнажена. Пятна пыли и засохшей крови не скрывали упругих округлостей груди и нежного треугольника внизу.
— Что? — Кота оглядела себя, недоумевая на реакцию Лая. — Ну да, грязная! Так ведь тут воды даже за деньги не купишь! И вообще, на себя посмотри!
Лай послушно посмотрел на себя, осознавая, что тоже совсем голый. Настолько, что явный интерес к девушке был излишне заметен. Сконфузившись, он нырнул обратно под спасительную тень полога. Кота, быстро огляделась и тоже скользнула в пещеру. Отбросив в угол особо большой осколок кувшина, смущенно хихикнула и искоса посмотрела на стесняющегося юношу. Тот вел себя так, словно только что впервые познал женщину. После хвастливых речей о многочисленных фаворитках, это выглядело забавно. Кота неосознанно пригладила волосы, попыталась отряхнуть с кожи остатки запекшейся крови туземцев, и снова покосилась на Лая. Но тот лишь сел на шкуру, избегая смотреть в ее сторону. Легкая обида обожгла сердечко. Хотелось приятных слов и ласковых прикосновений…
— Что за манеры, господин наследник харцской короны! — раздраженно буркнула девушка. — Я ему завтрак в постель, а он… даже не поцеловал! Вот обижусь и не буду больше тебя спасать!
Лай вздрогнул и посмотрел на Коту. В голубых глазах было столько невысказанной нежности, что у нее просто перехватило дыхание. Да, он растерян, смущен, даже немного напуган. Но все это не имело значения. Потому что он счастлив, это Кота ощутила всем сердцем. Она облегченно вздохнула, присела рядом и, свернувшись калачиком, устроилась под боком.
— Как же здорово, оказывается, быть под покровительством Колины… Это дает возможность спасать любимого от его же собственного неумелого колдовства, — муркнула она, довольно жмурясь. — Да к тому же еще и очень-очень приятно. Теперь-то я понимаю, почему Врадес все время бегает к селу.
Лай медленно и очень осторожно поднял руку и несмело коснулся темных волос Коты. Та мгновенно отреагировала на ласку, прижавшись к его руке, и взглянула снизу вверх. В темных глазах юноша увидел нечто такое, от чего перехватило дыхание. Жар, поднимаясь из низа живота, распространился по всему телу, унося неловкость и смущение. Наклонившись, он нежно коснулся пухлых губ девушки. Смелея, притянул ее к себе и сжал в объятиях.
Горячее дыхание, прикосновение к шкуре волка, слюна, капающая на лицо…
— Ой, извини, — хихикнула Кота, вновь принимая образ девушки. — Само собой получилось…
Лай расхохотался. Последние осколки непонимания словно унесло порывом ветерка. Он понял, что теперь ему все равно, что Кота — волчица. Она стала его женщиной… любимой женщиной.
Вихри ласк. Тени, извивающиеся по стенам юркими змеями. Фрагменты. Обрывки. Кусочки. Крупинки.
Мимолетная фантазия обретала плоть, даря наслаждения от каждого прикосновения. Когда шакти, когда золотая волчица, когда прекрасная девушка. Лай думал, что произошедшее — лишь странный сон, обрывками струящийся в головной боли. Нет, что это не сон. А если и сон, то не его. А таинственной, непостижимой, невероятной Коты. В этот миг она рядом. Но это чудо может растаять лишь от неловкого движения. Песни богов он слышит в сладком стоне. Кровавую зарю видит в страстном взоре. Нечеловеческую силу ощущает в нежных объятиях.
Нет, страха больше не было, как будто они чудесным образом переместились в совершенное царство, где нет места сумасшедшим харцам, злодеям-локки и ревнивым братьям Коты. Но Лай отчетливо ощущал нечто довлеющее, грозящее. Острая боль переместилась из затылка в область сердца и с садистским удовольствием отгрызала от него кусочки. Если бы Лай обладал даром предвидения, он бы подумал, что впереди их ждет нечто злое. Возможно, это хрупкое, нежное, сладкое чувство, что объединяло их сейчас, рассеется, как дым. На губах он внезапно ощутил соленый вкус. Но щеки Коты были сухими. Это плачет он сам. Лай оплакивал свою едва зародившуюся любовь и сам не мог понять причины.
Лай медленно обходил чудовищную голову волка, размышляя — почему племя хорко поклоняется волкам, а не богам. Это было настолько странно, что юноша ощутил даже некоторое негодование. Как же получилось, что боги не видят такого страшного оскорбления? Почему терпят явное пренебрежение? Может он, Лай, попал сюда не случайно? Может, боги привели его сюда для того, чтобы просветить диких людей?
Голова волка и земля под ней были пропитаны не одним слоем крови. Мерное жужжание насекомых, облаком кружащихся над этим местом, раздражало, как боль в зубе. Маг поморщился. Сколько крови хорко пролили только затем, чтобы задобрить своих несуществующих богов-волков! Он с презрением оглядел селение. Туземцы старались держаться подальше от локки-отступника, женщины тычками загоняли непослушных детей обратно в пещеры. Куда бы Лай не бросил взгляд, везде царила грязь, насекомые, засохшая кровь.
Странный человек с маской в виде волчьей головы, урча, прохаживался вокруг жертвенного круга, стараясь находиться между Лаем и остальными туземцами так, словно бы пытался защитить их, оградить от колдуна… Или колдуна от людей своего племени. Лай припомнил рассказы Коты о том, что местные не гнушаются перекусить путешественниками.
Кота… Лай нежно улыбнулся, вспомнив о девушке. Нежная, страстная. Как же он заблуждался, думая, что та — высокомерна и недолюбливает его. Все это оказалось лишь маской… вроде той, что носит на себе жрец хорко. Но она опала вместе с одеждой, распахнув Лаю двери в другой мир. Мир, полный ярких красок, новых ощущений и вихря чувств. Мир любви. Еще совсем недавно он нежно поглаживал мерно вздымающиеся плечики спящей возлюбленной. И сам не верил в то, что происходило с ним. В своих мечтах он часто прикасался к белой коже, заботливо поправлял длинные черные пряди. И, замечтавшись, проваливал очередное задание Уоза, за что смиренно нес наказание.
Все оказалось совсем не так, как он себе представлял. И дело вовсе не в отсутствии длинных кос у девушки и не в чистоте кожи. В его сердце жил образ. Далекая, недоступная, совершенная красота. Словно прозрачная льдинка с вершины горы Колхи, сверкающая на ярком полуденном солнце. И такая же холодная и неприступная. Опасная…
Кота же излучала мягкую женственность, окружала его обволакивающей податливостью, грела душу страстным взглядом. Оставив в ущелье змей всю воинственность и колючесть, она выглядела беззащитной и слабой. При всей физической силе, Кота открыла ему свою слабость, отдавшись не только телом, но и душой, сердцем. Никогда он не ощущал ничего подобного.
В замке харца на его ложе пребывало немало женщин. И каждая старалась скрыть от него что-то, считая это нечто очень важным. Возможно, что так они ощущали себя защищенными. Им казалось, что они представляют для него загадку, не открываясь до конца, отдаваясь лишь телом. Но Лай всегда видел интриганок насквозь. Меняя маски, они оставались собой, не слишком отличаясь от своей роли. И вся тайна была иллюзией, несуществующим украшением.
Кота же всегда казалась настоящей. И непосредственная девушка на берегу Ори, и непримиримый воин в тайной комнате замка, и страстная любовница в пещере племени хорко… Каждый раз Лай испытывал шок. И одновременно восхищение. Только он начинал думать, что узнал ее, как девушка кардинально менялась. И он не мог до конца быть уверенным, что те, предыдущие, впечатления были лишь масками. Или маской было поведение Коты сегодня? Но нет, каждый раз она так убедительна.
Самое удивительно, что рядом с ней он и себя ощущал всегда по-разному. Неуклюжим и стеснительным на берегу Ори. Скрытным и недоверчивым при встрече с воинами стаи. Смиренным и послушным — в ущелье каменных змей. А тот, который пылал страстью в темной пещере, совсем потерял голову от любви. Сейчас он был растерян. До этого момента непоколебимым было одно — Кота была выше. Не в прямом смысле, а просто мудрее, сильнее, опытнее…
Сегодня вместе со своей любовью она подарила ему возможность быть ведущим. Он ощущал это каждой клеточкой тела. И вдруг испытал страх, поскольку понял — насколько огромная ответственность теперь лежит на нем. Этот щедрый дар поверг юношу в смятение — он не знал, что с ним делать. Был совсем не готов принять такой роскошный подарок. И в то же время не мог обмануть доверия.
Передернув плечами, Лай поморщился и переступил с ноги на ногу. Ступни, изрезанные осколками кувшина, саднило. Хорошо, что Кота немного подлечила его утром, хотя и несколько странным методом. Когда он, утомленный и разнеженный, растянулся на жесткой шкуре, девушка вновь обратилась в волчицу. Зверь кругами носился по пещере, издавая то повизгивания, то тихий скрежет. На недоуменный вопрос любимого Кота лишь пожала плечами. В образе волчицы это смотрелось очень забавно. Поэтому Лай махнул рукой на чудачества девушки и расхохотался. Тогда волчица встала, как вкопанная и шутливо уткнулась мордой в пятку, намереваясь легонько куснуть. Лай вскрикнул от боли, мгновенно вспомнив о порезах, но заботливая волчица вдруг принялась старательно вылизывать их. Боль чуть притупилась. После Кота подползла юноше под бок и смежила веки. Она уже дремала, когда Лай увидел мерцание, исходящее от золотистой шкуры. Моргнув, он уже озадачено смотрел на прекрасное девичье тело, свернувшееся калачиком.
Вздохнув, Лай помотал головой, прогоняя видение, и вновь принялся наблюдать за суетливыми движениями жреца. С другой стороны, хорошо, что хорко поклоняются волкам — это дало им с Котой возможность узнать друг друга ближе… хоть Лай до сих пор не понимал, как именно это произошло. Память, струившаяся событиями жизни, спотыкалась каждый раз, как он пытался воспроизвести события первой ночи, проведенной в гостях у туземцев. И выдавала лишь странные обрывки реальности, больше похожие на кусочки ночных кошмаров. Пляшущие тени, кровавые клыки, белесые струйки невероятного холода и острые колючки нестерпимого жара.
Кто-то дернул его за руку. Оглянувшись, Лай увидел морщинистую старуху. Та приветливо улыбалась черным провалом беззубого рта, хитро сверкая тонкими щелками глаз. Поманила за собой и пошла, постоянно оглядываясь на гостя. Заинтригованный Лай направился следом, заметив, что пляшущий жрец закрутился еще активнее и забарабанил тонкой косточкой в старый бубен. Старушка решительно остановилась и усадила юношу на небольшой плоский камень, вытянула его ноги и начала тщательно ощупывать. Вокруг камня стояли многочисленные глиняные сосуды, да каменные ступки. В воздухе распространялся терпкий аромат трав.
Лай недоверчиво покосился на заинтересованных происходящим туземцев, что, уже не обращая внимания на беснующегося жреца, осторожно выходили из пещер. Переговариваясь, они тыкали в него пальцем и хихикали, тщательно прикрывая ладошками рты. Людей становилось все больше. Они толпились вокруг, все более приближаясь. Разговоры и смех становились все громче, заглушив истеричные завывания жреца. То ли на него просто не обращали внимания, то ли так было принято.
По спине пробежалась волна ледяного холода. Страх. Лаю вдруг показалось, туземцы обсуждают — хватит ли его тела, чтобы накормить все племя… Может, старуха — местная повариха! Грубо оттолкнув женщину, Лай поджал ноги и пожалел, что не потрудился поискать в пещере пояс с пришитыми мешочками зелий. Конечно, он и без них мог попытаться применить магию, но на любое заклинание требуется время, а его может и не быть. Сила же явно на стороне туземцев. Его просто задавят массой.
Тревожная мысль молнией пронзила голову: если не хватит его, они могут попытаться съесть и Коту! Та все еще спит и ничего не подозревает! Лай вскочил и, подхватив плоский камень, завопил что есть сил. Пусть ему уже не спастись, но девушка успеет преобразиться и убежать. Старушка шустро отпрыгнула в сторону и спряталась за спину здоровенного детины с размалеванным лицом. А юноша все кричал и размаивал над головой камнем. Туземцы столпились вокруг, с интересом наблюдая за его действиями.
— Что за шум? — недовольно спросила Кота, высунувшись из-под висящей шкуры. Один глаз был плотно закрыт, будто бы досматривал сон, другой — недовольно прищурен. — Ты чего орешь?