Доктор Свенсон одобрительно кивнул:
— Да, деятельность мистера Баскомба очень важна. Она энергично кивнула:
— Я и это знаю!
— Хотя, вероятно… я, конечно, могу это себе только представить… Но я так думаю, что некоторым бы не очень понравились такие… вторжения в их дом.
Она не ответила, а лишь натянуто ему улыбнулась.
— Позвольте еще спросить… недавняя утрата вашего отца…
— И что? Не имеет никакого смысла… обсуждать это… эту… эту трагедию!
Натянутая улыбка оставалась на ее лице, хотя глаза снова приобрели безумное выражение.
— Вы тогда были с ним в доме?
— С ним никого не было.
— Никого?
— Если бы с ним кто был, то их тоже загрызли бы волки!
— Волки?
— Хуже всего, что этих тварей так и не нашли. Это может повториться!
Свенсон мрачно кивнул:
— Я бы на вашем месте не выходил из дома.
— Я и не выхожу!
Он встал, показывая в сторону прихожей и лестницы:
— Остальные — они наверху?
Она кивнула.
— Вы мне очень помогли. Я скажу об этом Роджеру при встрече… и мистеру Граббе.
Женщина снова захихикала.
Свенсон подошел к лестнице, понимая, что ищет Элоизу. Он знал, что мисс Темпл здесь нет. Скорее всего, Элоиза вовсе не хотела, чтобы ее находили, иными словами — была его врагом. Неужели он оказался таким сентиментальным идиотом? Он посмотрел вниз, где за лестницей женщина, обливаясь слезами, уминала еще один кусок торта. Она встретилась с ним взглядом, испуганно вскрикнула и неловким движением метнулась в сторону, исчезая из вида. Свенсон хотел было остановиться и найти ее, но уже через секунду продолжил подниматься по лестнице. Рука его снова нашла револьвер, другая — нащупала черную книгу в кармане. Он совершенно забыл об этой книге, а ведь именно она могла объяснить, что здесь делает Элоиза да и все остальные.
Он добрался до темной площадки и вспомнил, что снаружи этот и следующие этажи были совершенно темны. Тарр-Манор — старый дом, без электрической проводки, а значит, всегда где-нибудь поблизости в ящике шкафа на всякий случай должен иметься запас свечей. Доктор брел по коридору, пока не нашел то, что искал, чиркнул спичкой и зажег свечу. Теперь ему требовалось место, где он мог бы спокойно почитать. Свенсон окинул взглядом лабиринт коридоров со множеством дверей и решил остаться на месте. Остановка предполагалась совсем короткая, но и в эти мгновения его не отпускал страх, что с женщинами может происходить что-то плохое. Он вспомнил Анжелику. Что, если Лоренц, у которого явно отсутствовали нравственные начала, в этот самый момент там, наверху, откручивал колпачок с одного из своих сосудов?
Свенсон заставил себя собраться с мыслями — он ничего не добьется, изводя себя таким образом. Две минуты. Столько он может посвятить чтению.
Книга большего и не потребовала. На первой странице он обнаружил тот текст, что был прочитан ему в поезде. На второй странице, и на следующей, и на следующей — на всех страницах книги снова и снова повторялся один и тот же текст, набранный маленьким шрифтом. Он посмотрел на форзацы — не написал ли на них что-нибудь Коутс… Написал: ряд цифр карандашом, которые потом не очень успешно пытался стереть резинкой. Свенсон поднес свечу поближе, открыл книгу на первой из перечисленных страниц, 97. Она ничем не отличалась от всех остальных, никаких специальных помет или обозначений на ней он не заметил. Тут ему в голову пришла одна мысль… Он посмотрел на первое слово вверху страницы — может, оно придаст какой-нибудь смысл посланию? Какой-то код? Свенсон вытащил из кармана огрызок карандаша и начал делать пометки. Первое слово на странице 97 было «тебя». Он посмотрел на следующий номер в списке Коутса — 132. Первое слово там было «адские». Свенсон принялся быстро листать страницы.
Нахмурившись, он принялся разглядывать, что получилось: «тебя адские рай разбиты…» Свенсон вздохнул, глядя на книгу так, словно перед ним была газета на каком-нибудь тарабарском языке, но чувствуя, что решение где-то рядом; он попытался проделать то же самое с последними словами на каждой странице, но у него опять ничего не получилось.
И тут ему пришло в голову: буквы! Он посмотрел на список первых слов. Если брать только первые буквы, то получалось ТАРРВИ.
Он взволнованно перешел к следующей странице. Первое слово там начиналось на букву «Л» — это означало, что зашифрованное слово было Тарр-Вилл. То есть Тарр-Виллидж! Следующей была страница 30, но начиналась она с пустой строки. И следующая страница — тоже с пустой, страница 2. Несколько секунд, и его осенило: 3.02 — время отправления поезда. Еще немного, и Свенсон расшифровал все! Он перенес все буквы на бумагу, и у него получилось:
«Тарр-Вилл. 3.02. Кто предлагает грех, обретет рай».
Доктор Свенсон захлопнул книгу и взял свечу. Эти люди, не знающие друг друга, были приглашены, чтобы в обмен на грех получить рай! Он знал уже достаточно, чтобы вздрогнуть при мысли о том, каким может быть этот рай. Знал ли хоть кто-нибудь из них, кому они помогают? Знал ли об этом Коутс? Он вернулся к лестнице, пытаясь понять, при чем здесь они, эти люди? Карл-Хорст, лорд Тарр, Баскомб, Траппинг? Он вспомнил ту дурочку с поезда, вспомнил Элоизу. Он вспомнил Коутса под алтарем и понял, что эти люди ничего не стоят для тех, кто их соблазнил. У основания лестницы доктор Свенсон вытащил из кармана шинели пистолет и, задув свечу, начал подниматься в темноту.
Он не услышал ни звука, пока не оказался на четвертом этаже. Выше были чердаки с остроконечными крышами. Он шагал как можно тише, но любой услышал бы скрип ступенек, который предупредил бы о нем задолго до его появления. Чем выше он поднимался, тем гуще становился механический запах — некая обратная аналогия разреженному горному воздуху; дыхание у него становилось поверхностным, голова начинала кружиться. Он приложил платок к носу и рту, потом прошел по темной площадке, держа наготове пистолет.
Тишину нарушили шаги на чердаке. Свенсон взвел курок револьвера и стал искать способ подняться наверх. Он почти тут же наткнулся на то, что ему было нужно: на полу лежала приставная лестница. Тот, кто находился там, наверху, содержался как пленник.
Свенсон легко опустил курок и сунул пистолет себе в карман, потом поднял лестницу и посмотрел наверх — где там лаз на чердак. Заметил он этот лаз только благодаря задвинутой щеколде (дверца была неотличима от потолка). У лаза была прибита деревянная опора для лестницы, и Свенсон, приставив к ней лестницу, начал осторожно подниматься; темнота облегчала его задачу: он не видел, как высоко поднялся, а следовательно, и с какой высоты может сорваться вниз. Он не отрывал взгляда от дверцы наверху и, наконец протянув руку (сердце у него екнуло оттого, что равновесие теперь приходилось ему поддерживать одной рукой), взялся за щеколду. Он откинул дверцу и чуть не свалился вниз от резкого, ударившего ему в нос запаха. Это инстинктивное движение вниз оказалось очень кстати — иначе он получил бы удар по голове острым каблуком. Мгновение спустя, увидев женщину, размахивающую сапожком, доктор Свенсон, чья нога соскользнула со ступеньки, полетел вниз, но фута через два сумел ухватиться руками за ступеньку (челюсть его при этом ударилась о другую). Он в смятении посмотрел вверх, потирая ушибленное лицо. На него сверху (в руке у нее был сапожок, волосы закрывали лицо) смотрела Элоиза.
— Капитан Блах!
— Они ничего с вами не сделали? — прохрипел он, пытаясь нащупать ногой ступеньку.
— Нет-нет, но… — Она посмотрела на что-то невидимое ему. Он увидел, что лицо у нее заплаканное. — Прошу вас… выпустите меня!
Прежде чем он успел возразить, она начала спускаться и чуть не наступила на него. Он переступал со ступеньки на ступеньку, подгоняемый ее движением, чуть не хватая ее за ноги, и спрыгнул на пол лишь чуть раньше ее, едва успев отойти в сторону и предложить ей руку. Она повернулась к нему и, уткнув лицо в его плечо, крепко прижалась к нему, тело ее сотрясалось. Мгновение спустя он обнял ее (робко, не прижимая к себе, но все же с восторгом и удивлением чувствуя, как малы под его руками ее лопатки), дожидаясь, когда спадет волна ее эмоций. Но эмоции ее не спадали, напротив, она начала рыдать, и лишь его шинель заглушала эти звуки. Он поднял глаза, посмотрел в открытую дверцу наверху. Помещение там освещалось не фонарем и не свечкой — свет был бледнее, холоднее и ровнее. Доктор Свенсон, набравшись смелости, погладил волосы женщины и прошептал ей в ухо:
— Теперь все в порядке… с вами все в порядке.
Она отстранилась от него, дыхание у нее перехватило, она всхлипнула, лицо у нее было какое-то помятое. Он серьезно посмотрел ей в глаза.
— Вы можете дышать? Этот запах…
Она кивнула.
— Закутала голову… я… я была вынуждена…
Прежде чем она снова разразилась рыданиями, он показал на лаз:
— Там есть кто-нибудь еще… кому нужна помощь?
Она покачала головой и, закрыв глаза, отошла в сторону. Свенсон не знал, что ему и подумать. Страшась того, что может предстать его взгляду, он стал подниматься по лестнице и, добравшись до верха, заглянул внутрь.
Он увидел помещение под островерхой крышей, где стоять даже в середине во весь рост мог разве что семилетний ребенок. На полу у окна лежали два безжизненных, явно мертвых, женских тела. Не менее явно (хотя и необъяснимо) было и то, что их тела излучали неестественный голубоватый свет, пронизывающий мрачный чердак. Он вполз в помещение. Запах здесь был невыносимым, и Свенсон остановился, чтобы повязать лицо платком, после чего продолжил свое движение на четвереньках. Это были женщины с поезда — одна хорошо одетая, а другая, видимо, горничная. У обеих из носа и ушей выступила кровь, а глаза подернулись пленкой, но не снаружи, а изнутри, словно зрачки под воздействием очень высокого давления разжижились. Он вспомнил медицинские интересы графа д'Орканца, вспомнил людей, которых вытаскивали из зимнего моря, чьи тела не смогли противостоять давлению многих тонн ледяной воды. Женщины явно были полностью обезвожены, но как объяснить неземное синее мерцание, излучавшееся каждым видимым сантиметром их обесцвеченной кожи?
Свенсон опустил дверцу и закрыл ее на щеколду, потом слез по лестнице и положил ее на пол. Он откашлялся в платок (в горле у него неприятно саднило, и он мог только представлять себе, что творится в горле Элоизы). Элоиза тем временем подошла к лестнице и села там так, чтобы видеть погруженную в темноту площадку нижнего этажа. Он сел рядом с ней, но на сей раз не позволил себе обнять ее за плечи, а (в качестве доктора) решился взять ее руку в обе свои.
— Я оказалась вместе со всеми, в комнате, — сказала она нервным шепотом, но контролируя себя. — И мисс Пул…