— Мы излечили твоего отца, — сказал Сиех. — Уплатив цену, выставленную твоей матерью. В обмен она позволила нам использовать её будущее дитя как сосуд для души Энэфы.
Я молча прикрыла глаза.
Его тяжелый вздох раздался над ухом.
— Наши души ничем не отличны от ваших. Ожидалось, что после смерти Энэфа отправится в потустороннее странствие обычным порядком. Но когда Итемпас… Когда он убил её, то… удержал что-то в этом мире. Какую-то её частицу. — Трудно было уловить, о чём он говорит, торопливо и неразборчиво бросаясь словами. Я сочла, что расстояние между нами успокоит его. — Не оставь он её, вся жизнь во вселенной неминуемо погибла бы. Всё, созданное Энэфой, — всё, кроме сотворённого Ньяхдохом и Итемпасом. Это последнее наследие её силы. Смертные называют это Камнем Земли.
Перед смежёнными веками всплыла картинка. Крошечный, уродливый ошмёток тёмной от кровоподтёков плоти. Абрикосовая костяшка. Серебряная матушкина подвеска.
— Покуда Камень пребывает в этом мире, душа Энэфы заключена в ловушку. Без тела, потеряннную, её бессмысленно шатало по эфиру; ужас случившегося мы обнаружили лишь несколько веков спустя. Наконец мы нашли её — полуразрушенную, разъеденную, разъединённую, подобно парусу на мачте, изорванному в бурю. Единственным способом возродить её обратно было вновь облечь плотью. — Он вздохнул. — Признаю, мысль о воспитании души Энэфы в теле ребёнка из рода Арамери сказалась привлекательной… по многим соображениям.
Я кивнула. Вполне понимаю, почему.
— Если нам удастся вернуть её душу к жизни, — сказал Сиех, — есть шанс, что с её помощью мы вернём себе свободу. То, что подчиняет в этом мире, сковывая плотью и связывая с Арамери, и есть Камень. Итемпас создал его не охранить жизнь, но дабы обратить силы Энэфы против Ньяхдоха — двое из Троицы супротив одного. Но он не мог впустить её в себя, слишком отличны они, Трое, друг от друга. Лишь дитя Энэфы может прибегнуть к её силам. Готлинг вроде меня, или смертный. В ходе войны случалось и то и другое — моими собратьями, и священницей Итемпаса.
— Шахар Арамери, — произнесла я.
С его кивком кровать слегка подалась в сторону. Закхарн наблюдала, её тихое присутствие едва ощущалось. Я вспоминала лицо воительницы, ища черты сходства с виденным в библиотеке изваянием. Схожая лепка высоких скул, такой же заострённый, чуть выдающийся вперёд подбородок. Черты, общие меж всеми тремя, догадалась я, хотя они и не обладали схожестью сиблингов, их даже с трудом можно было причислить к одному и тому же роду. Но каждому из детей Энэфы что-то да досталось от своей прародительницы. Какая-то дань её обличью светилась в них всех. Кирью — прямой, пристальный… препарирующий взгляд. Сиеху — глаза цвета нефрита.
И мне.
— Шахар Арамери, — вздохнул Сиех. — Будучи смертной, она могла прибегнуть лишь к малой толике истинной силы Камня. Тем не менее, она была той, кто нанёс решающий удар. Не будь её, тем днём Энэфа была бы отомщена. Ньяхдохом.
— Он говорил, вам нужна моя жизнь.
— Он тебе так сказал? — Нечто вроде раздражения послышалось в голосе Закхарн, неожиданно вмешавшейся в разговор.
Её перебил Сиех, не менее зло.
— Он довольно долго способен игнорировать собственную природу.
— Это правда? — спросила я.
Сиех молчал так долго, что я наконец распахнула глаза. Выражение моего лица заставило его поморщиться; и что с того?… плевать. Я была по горло сыта этими увёртками и головоломками. Я — не Энэфа. И причин любить его у меня не было.
Закхарн разжала скрещённые руки, и в этом жесте таилась скрытая угроза.
— Вы не согласились на союз с нами. Вы можете передать услышанное Декарте.
С тем же выражением лица, что отпугнуло Сиеха, я обернулась к ней.
— С чего бы, — начала, тщательно выговаривая каждое слово, — мне выдавать вас ему?
Она хлестнула взглядом Сиеха. Он улыбался, безрадостно и устало.
— Я говорил ей, что ты скажешь именно это. Чтобы ты ни думала, Йин, среди нас у тебя есть заступник. Хочешь верь, хочешь не верь.
Я промолчала. Закхарн по-прежнему сверлила меня взглядом; мне следовало быть осторожней и не отворачиваться, не закрывать глаза на очевидное. Бессмысленная для обоих сторон схватка — прикажи я, и у неё не останется выбора, кроме как сказать мне, а одними словами мне никогда не заслужить её доверия. Но весь мой уютный мирок был только что разбит вдребезги, и не было иного пути заполучить то, что должно было знать.
— Матушка продала меня вам, — сказала я, обращаясь, в основном, к Закхарн. — Она пребывала в отчаянии, возможно, будь я на её месте, в её положении, то сделала бы то же, но этот выбор — её личное дело, и нынче я не чувствую за собой особого расположения к кому-либо из Арамери. Ты и весь твой род — боги; что удивительного в том, что вы играете смертными, как костяшками никкима. Но я ждала большего от тех, кто людьми не является.
— Вы создавались по нашему образу и подобию, — последовал холодный ответ.
Отвратная проницательность. Впрочем, ссответствующая истине.
Что ж, всему своё время. Время молчать, и время говорить. Время бороться, и время вовремя отступить. Открытие в себе души Энэфы в корне всё изменило. Открытие это делало из меня прирождённого врага всех Арамери, ибо таковым для Итемпаса была Энэфа, а они были верными прислужниками его. Впрочем, как не делало и Энэфадех моими союзниками. В конце концов, я не была истинным воплощением Энэфы.
Молчание нарушил очередной вздох Сиеха.
— Тебе надо поесть, — сказал он, вставая. Он вышел из спальни; до меня донёсся двойной хлопок внешних дверей.
Я пробыла меж сном и явью более трёх суток подряд. Рассерженное заявление уйти куда глаза глядят было не более чем блефом; руки дрожали, и я не настолько доверяла ногам в нынешнём их состоянии. Боюсь, даже возжелай я этого на самом деле, моя прогулка бы быстро окончилась.
Любуясь трясущейся рукой, я кисло размышляла, раз уж Энэфадех отравили моё тело, подсадив в него душу богини, то чего им стоило подсуетиться и наградить меня более сильным телом.
— Сиех любит вас, — сказала вдруг Закхарн.
Я опустила руку, уперев в кровать, с надеждой, что дрожь перестанет (или, на худой конец, не станет такой заметной).
— А то я не знаю.
— Нет, не знаете. — Резкость в голосе воительницы заставило поднять голову. Она всё ещё была раздражена, и, похоже, вовсе не из-за несложившегося так называемого "союза". Злость вызвало моё обхождение с Сиехом.
— А как поступили бы вы, выпади вам моя доля? — поинтересовалась я. — Быть по горло обложенной загадками, одна страшнее другой. Радоваться жизни, впрямую зависящей от правильных ответов?
— Я бы сделала то же, что и вы. — Ответ удивил меня. — Я бы использовала всё что можно и что нельзя, лишь бы добиться необоходимой цели. И не стала бы искать оправданий. Но я — не мать Сиеху. Не та, кого он так давно не видел.
С недавних пор мне становится не по себе каждый раз, как меня начинают сравнивать с богиней.
— Но и не я тоже, — зло огрызнулась в ответ.
— И Сиех это знает. Но всё равно продолжает любить тебя, — вздохнула Закхарн. — Не забывайте, он — ребёнок.
— Разве он не старше тебя, нет?
— Мы не зависим от числа пронёсшихся лет. Мы верны лишь собственной природе. Сиех — абсолютное воплощение детства. Это… нелегкий путь.
Даже возжелай я вообразить себе такое, особого сочувствия это не вызывало. Похоже, душа Энэфы не привнесла в меня ни толики понимания (и сострадания) невзгодам божественности.
— Так чего же ты хочешь от меня, а? — спросила я устало (пустой желудок тоже не приносил особого довольства). — Может, мне прижать его к груди, когда он вернётся, сказать ему, что всё образуется? А может, мне ещё и вас обнять?
— Просто не причиняйте ему боли снова, — сказала она. И растворилась в воздухе.
Я беспомощно глазела на место, где она простояла так долго. Глаза всё ещё были уставлены в одну точку, когда вернувшийся Сиех воздвиг тарелки у меня под носом.
— Здешние слуги не задают лишних вопросов, — сказал он. — Ради пущей сохранности. Так что Т'иврел был не в курсе твоего… нездоровья, пока не явился я и не разоблачил это, испросив еды. Прямо сейчас наш сенешаль рвёт и мечет, перемалывая в труху прислугу, коей было поручено присматривать за тобой.
Праздник живота. Так одним словом можно было описать груды даррийской еды, возвышающейся на блюде. Лапша maash и рыба, завёрнутая в листья callena, обложенная поджаренными до золотистого цвета перцами. Ряды свёрнутых лодочками закусок и хрустящие тоненькие кусочки мяса, свёрнутые полосками. В моих землях его бы приготовили из сердца особой породы зверей-ленивцев; здесь, похоже, это была говядина. И подлинное сокровище: зажареный целиком огромный банан. Мой любимый десерт, не знаю уж, откуда о том известно Т'иврелу.
Я подцепила скрученный лист; рука всё ещё дрожала, и не думаю, что от одного только голода.
— Декарта не рассчитывает, что ты выиграешь, — тихо шепнул Сиех. — Не для того он призвал тебя сюда. Тебе предназначено сделать выбор. Релад или Скаймина.
Я пристально смотрела на него. Эти слова напомнили о подслушанном в солариуме разворе меж двоими. Не это ли Скаймина имела ввиду?
— Выбор между ними?
— Ритуал наследования Арамери. Чтобы стать следующим главой семьи, один из наследников должен переместить сигил Владыки — знак, что носит Декарта прямо меж бровей, — себе на кожу. Кто-то один. Или одна. Изначальный сигил важнее прочих, отмеченный им имеет абсолютную власть. Над нами, прочими членами семьи и всем миром.
— Членами семьи? Прочими? — Я нахмурилась. Они и раньше намекали, ещё когда изменяли мою кровную печать. — Так вот оно… И что эти кровавые штуки творят на самом деле? Позволяют Декарте прочесть мысли? Выжгут нам мозги, если откажемся подчиниться?
— Нет, ничего чересчур ужасного, всё куда проще. Конечно, есть кое-какие защитные заклинания, встроенные в личные сигилы высокой крови, для защиты от убийц и тому подобного; но что касается членов семьи изначальный сигил просто заставляет их блюсти верность по отношению к главе рода. Каждый носящий печать не способен действовать супротив его интересов. Исключи подобную предосторожность, и Скаймина давно бы уже нашла способ подорвать доверие или уничтожить Декарту.
Аппетитная скрутка перед носом пахла восхититедьно. Я откусила кусочек, заставляя себя жевать помедленнее, в то время как голова отстранённо размышляла над словами Сиеха. Рыба была странной на вкус — видимо, один из местных сортов, слегка похожий на привычного мне пятнистого ui. Но всё же хороша. Я была так голодна, что сожрала бы сейчас целого быка, но после нескольких дней вынужденной голодовки заглатывать пищу, не разжёвывая, было бы не лучшей идеей.
— Камень Земли весьма важен для ритуала воспреемствования. Кто-то должен овладеть его силой, дабы передать сигил Владыки. И этот кто-то, как гласит недвусмысленный приказ самого Итемпаса, непременно должен быть из рода Арамери.
— Арамери, значит. — Ещё одна часть мозаики скользнула на место. — И кто с Небес способен на это? Разве не любой, вплоть до самого смиренного служки?
Сиех медленно кивнул, его глаза были странно расширены. Я приметила, что он не моргает, полный решимости что-то сделать. Незначительная такая промашка.
— Любой Арамери, неважно, насколько он близок к Старшей Ветви. На считанные секунды избранный уподобляется одноиу из Троицы.
Куда уж яснее, в такой-то формулировке. Один человек. На одну секунду.
Всё равно, что чиркнуть спичкой, представилось перед глазами, имея столь огромную власть в хрупкой человеческой оболочке. Яркая вспышка, пара секунд ровного пламени… А потом…
— Смерть. Избранный гибнет, — облекла словами недосказанную мысль.
Сиех улыбнулся. С детской наивностью во взгляде.
— Да.
Моя хитроумная, глубокомудрая арамерийская прабабка… У меня не было слов. Вынужденные пожизненно служить здесь, все они, её родичи и потомки, от мала до велика, по сути были толпой, пригодной на заклание, дабы овладеть Камнем. Пускай пользы от каждого было на считанные секунды, силы богини, по самым скромным подсчётам, хватит Арамери — а высшая кровь, разумеется, взойдёт на алтарь последней, — ещё надолго.
— Итак, вот значит какую участь приготовил мне Декарта, — утвердительно сказала я. — И почему, позволь спросить?
— Глава клана должен иметь довольно сил, чтобы отважиться убить любого. Даже самого близкого — любимого — человека, — пожал плечами Сиех. — Одно дело отправить на смерть какого-нибудь там слугу. Легко и просто, одним мановением пальца. А что, если приговорённым будет друг? Или супруг?
— Релад и Скаймина едва ли слыхали о моём существовании до того решения Декарты. Почему он избрал меня?
— Лишь он сам знает истинную причину.
Злость снова обуяла меня, но злость уже иного толка — разочарование. Бессмысленное ощущение собственного бессилия. Я рассчитывала, что Энэфадех дадут мне все ответы, в коих я нуждалась. Ну, конечно, разве дело могло решиться так просто?
— Во имя Маальстрема, какого… вам пришло в голову воспользоваться именно мной? — спросила я с холодным бешенством в голосе. — Разве не глупо было вкладывать душу Энэфы в тело той, кто связана родственными узами с её врагами? Людьми, которые отдали бы всё, лишь бы уничто жить Предателя снова, узнай они о подмене?
Сиех смущённо потёр переносицу, резко сменив выражение лица на извиняющееся.
— Э… ну… в общем, это целиком и полностью была моя задумка. Всегда проще спрятать что-то важное под носом у заинтересованного лица, улавливаешь? О любви Декарты к Киннет не видел только слепой; мы расчитывали, ты будешь в полной безопасности. Никто не ожидал, что он убьёт её — особенно, спустя столько — двадцать! — лет. Её смерть застигла всех нас врасплох.
Я заставила себя откусить ещё кусочек (лист зелени, конечно, был неплох, но нужно было пожевать что-нибудь более стоящее). Значит, никто не ожидал матушкиной смерти. И всё же часть меня — обливающаяся кровью, скорбящая, озлобленная — считала, что они могли не знать, так догадываться. Предполагать. Могли предостеречь её, предупредить. Их долгом было предотвратить её убийство.
— Послушай же. — Сиех наклонился поближе. — Камень — единственное, что осталось от тела Энэфы. Раз ты овладела душой Энэфы, то способна управлять всей его силой, как никто другой. В твоих руках — власть, сравнимая с властью самой Энэфы. Если ты завладеешь и самим Камнем, Йин, то сможешь менять порядок универсума. И сможешь освободить нас одним мановением руки. — Он прищёлкнул пальцами.
— И испустить дух после.
Сиех опустил глаза, мгновенно утеряв всё своё воодушевление.
— Изначально не задумывалось ничего такого, — тихо сказал он, — но ты права.
Я доела ролл и без всякой радости уставилась на остальные тарелки. Аппетит пропал. Его место занял гнев — неистовый, медленно вскипающий в жилах, — сравнимый по пылу с тем, что бушевал в крови после убийства матушки.
— Но и вы отвели мне участь проигравшего, — сказала я нарочито мягким голосом.
— Ну… да.
— И что же можете мне предложить? Если я соглашусь на этот… союз?
Его голос стал отстранённо-холодным.
— Защиту вашим землям и народу на время войны, неизбежно последующей за освобождением. И вечное покровительство после нашей победы. Мы хорошо держим клятвы, поверь мне, Йин.
Я верила ему. И вечное благословение четырёх богов, действительно, было мощным соблазном. Оно гарантировало бы безопасность и процветание Дарру, пройди мы через это испытание. Энэфадех хорошо изучили меня, мои потаённые желания, и знали на что надавить.
Так пусть самоуверенность эта выйдет им боком.
— Ваши обещания хороши, но слишком малая плата, чтоб продаваться, — заявила я. — Я выполню всё, что вы пожелаете, Сиех, даже если это будет стоить мне жизни. А вам обойдётся ценою в месть убийце моей матери. Я возьму Камень, высвобожу его силу, освобожу вас и умру. Но не в роли покорной, побеждённой жертвы. — Я посмотрела на него с вызов в глазах. — Это состязание я хочу выиграть.
Его прекрасные изумрудные глаза расширились.
— Йин, — неуверенно начал он, — это невозможно. Декарта, и Релад, и Скаймина… все они против тебя. Нет ни шанса…
— Разве не ты зачинщик всей этой игры, нет? Ты же здесь главный плут и мастер по проказам, вот и придумай способ.
— Проказам, но не политике!
— Ты пойдёшь и объявишь другим мои условия.
Я заставила себя подобрать вилку и занялась едой. Некое потаённое удовольствие крылось в этом простейшем из занятий.
Сиех пристально уставился на меня, потом зашёлся шатким смехом.
— Не могу поверить. Ты куда безумнее Нахьи. — Поднявшись на ноги, он взъерошил рукой волосы. — Ты и… б-боги… — Кажется, вся ирония проклятья прошла мимо него. — Я переговорю с ними.
Я склонила голову в формальном поклоне.
— Буду с нетерпением ждать вашего ответа.
Бормоча что-то неразборчивое на своём странном наречии, Сиех призвал жёлтую шарообразную штуковину и ушёл, просочившись прямо сквозь стены спальни.
Разумеется, у них не будет иного выхода, кроме как согласиться. Независимо от того, за кем будет победа, боги получат свою столь желанную свободу — если, конечно, я решу вернуть её им. Иначе говоря, они пойдут на что угодно, даже заластить меня по уши, лишь бы не утерять моего доброго к ним расположения.
Подтянув к себе ещё один ролл, я полностью сосредоточилась на осторожном пережёвывании рыбы. Главное двигать челюстями как можно медленнее, а то как бы давно не кормленный желудок не взбунтовался на радостях. Следовало поберечься и побыстрее привести себя в норму. В ближайшем будущем мне понадобятся все мои силы.