Сергей Скуратов уже несколько дней как очнулся, но так до сих пор не мог ничего понять. Последнее, что он помнил, мать послала его на разговор к бывшему начальнику СБ — Разумовскому Виталию Кирилловичу. Сергей не совсем понимал, зачем он должен идти к Разумовскому, но мать сказала, что тот поможет в трудоустройстве. Почему? Тоже не ясно. Но от него-то не убудет, почему б не сходить?
И всё.
Кажется, он даже успел постучаться и открыть дверь в кабинет Виталия Кирилловича, а, может быть, даже увидеть самого Разумовского… Но после этого момента его память не сохранила совсем ничего.
Когда Скуратов только пришёл в себя, его расспрашивали о каком-то взрыве, и какие отношения его связывали с покойным Виталием Кирилловичем… Стоп! Покойным. Это означает, что Разумовский погиб, а Сергей потерял сознание. Возможно, от взрыва? Тогда вроде всё вставало на свои места.
Поняв, что Сергей совершенно ничего не помнит, от него отстали и больше не допрашивали. Он спокойно лежал и смотрел в окно, жалея временами, что ему почему-то не отдают его смартфон. Но, скорее всего, тот просто пострадал при взрыве. Ничего, мама принесёт ему новый.
И ещё одним разочарованием было, что зима никак не хотела уступать место весне, и, несмотря на конец марта, а, может быть, даже начало апреля, на улице за окном лежал внушительный слой снега.
— Сергей Юрьевич, — позвала его молоденькая медсестра, и он обернулся, прервав на некоторое время созерцание безбрежной серости за окном. — К вам посетитель.
— Мама? — неуверенно спросил Сергей и попытался улыбнуться сухими потрескавшимися губами.
— Нет, сотрудник службы безопасности, — пожала плечами девушка с шикарными светлыми волосами и отменной фигурой, которую сложно было спрятать даже под форменным медицинским халатиком. — Говорит, что работал с вашим отцом, пришёл проведать.
— Пусть войдёт, — кивнул Скуратов и приподнялся на подушках.
Во всём теле ещё чувствовалась слабость, а вот каких-то внешних повреждений на теле Сергей не ощущал. Возможно, его контузило ударной волной, или взрыв был не совсем обычный.
В палату зашёл мужчина лет сорока — сорока пяти с густой шапкой каштановых волос. По выправке сразу становилось ясно, что перед Скуратовым военный или сотрудник спецслужб. Раз речь шла про отца, значит, второе.
— Здравствуйте, — поздоровался Сергей, протягивая вошедшему слегка подрагивающую руку. — С кем имею честь?
— Зовите меня Германом. Рад приветствовать, — отрекомендовался вошедший, пожав руку лежащему мужчине. — Прибыл по поручению службы безопасности в честь памяти вашего отца.
— Очень приятно, — сказал Сергей, не совсем понимая цель визита бравого службиста.
— Понимаю, что вы сейчас не в самой лучшей форме, — оттарабанил Герман, пытаясь придать своему голосу некие сочувственные нотки, что, впрочем, ему удавалось из рук вон плохо. — Но я должен донести до вас информацию от имени всего нашего командования, — он склонился над Сергеем и положил ладонь ему на плечо. — Держитесь.
— Простите? — Сергею перестало нравится посещение бравого вояки, он уже даже успел пожалеть, что разрешил пустить его в палату.
— Дело в том, что я вынужден сообщить вам, что ваш отец, к сожалению, скончался, — Герман прижал правую руку к груди и склонил голову.
— Он ещё до моего рождения скончался, — вконец обалдев, ответил Скуратов.
— Я говорю о вашем настоящем отце, — проговорил посетитель. — О Виталии Кирилловиче Разумовском, который ценой своей жизни героически защитил нашего отца-императора.
— Что⁈ — Скуратов даже сел на кровати, несмотря на слабость, но Герман, надавив ладонью ему на грудь, уложил больного обратно. — В смысле, Разумовский — мой отец?
— Да, он — ваш отец, — отрапортовал службист. — Он не хотел афишировать, что является вашим батюшкой, чтобы не провоцировать скандал в обществе, но всячески продвигал вас всю вашу жизнь. Этот факт можно не афишировать, так как он умрёт в стенах собственной безопасности, но вы это знать должны. Также вы должны знать и о завещании Разумовского, который всё своё имущество оставил вам. Вам плохо? Разрешите, я измерю ваш пульс?
Скуратов не мог сказать, что ему плохо. Или хорошо. Вся его жизнь оказалась одной громадной чудовищной ложью. И теперь с ней как-то надо было существовать дальше.
Герман тем временем прощупал пульс Сергея, а затем почти на минуту приложил ладонь ко лбу, словно измеряя температуру.
— Да всё нормально, — сказал Скуратов, чувствуя, как теряет силы. — Я просто был не готов к такому повороту.
— Я вас понимаю, но должен был донести информацию. И ещё, — Герман, наконец, отошёл от кровати на пару метров и теперь разглядывал больного с почтительного расстояния, не пытаясь уже к нему прикоснуться. — Командование просило передать, что место начальника московского отделения собственной безопасности — ваше. Как только выздоровеете, сразу же ждём вас на новое место службы. Рад был повидаться.
— Я тоже рад. Наверное, — прошептал Скуратов и откинулся на подушки.
Если бы медсестра зашла сразу после выхода из палаты Германа, она заметила бы, что больному стало хуже и он сильно побледнел.
Выйдя из лазарета, Гнедой активировал вокруг себя поле непроницаемости. Новейшая разработка компании Стивена. В течение короткого промежутка времени Гнедого не смогут прослушать даже менталисты и телепаты.
— Певер, приём, Гнедой на связи, — отрапортовал он в трубку специального прямого телефона, по функционалу больше похожего на рацию.
— Слушаю, — ворчливо откликнулся начальник. — Надеюсь, на этот раз у тебя добрые новости?
— Так точно, — ответил Гнедой. — Объект обработан. Четыре экспериментальных магических паразита подсажены и начали трансляцию.
— То есть могу доложить директору, что всё ок? — на всякий случай уточнил Певер.
— Совершенно верно. Задание выполнено в полном объёме, — Гнедой почти всех бесил своей манерой говорить, но в данный момент Певер оценил чёткость мыслей подчинённого.
— Отлично, — ответил заместитель директора. — Будь на связи. По результатам сообщу тебе, что делать дальше.
— Слушаюсь, — ответил Гнедой и отключился.
Проснувшись утром, я первым делом забил в поисковике описание герба, увиденного мною во сне. Вот почему-то ни разу не сомневался, что именно такой найдётся. И действительно. Три белых клыка на красном фоне, опоясанные драконом. Подобный герб в разных вариациях принадлежал роду Батори. Возможно, я даже что-то слышал о нём, но вспомнить сейчас ничего не мог.
А дальше на меня посыпалось всё, что только могло. Как из рога изобилия.
Сначала пришло сообщение от Никифора Владимировича.
«Раз уж ты воскрес, зачёт по практике воскрес вместе с тобой. Ждём всей группой твоих результатов».
«Как чувствовал», — подумал я, вспоминая, что буквально вчера разговаривал на эту тему с Михалычем. Я сунул руку в карман пиджака и нащупал бумагу с выкладками по заводу. Ну хорошо, тут меня не подловишь.
Затем написал дед, чтобы я ему перезвонил.
— Привет, — сказал я, когда он взял трубку. — Что-то надумал за ночь?
— Конечно, — уставшим голосом, словно и не ложился, ответил Державин-старший. — Сегодня поеду, проконтролирую, как там с ремонтом моего небоскрёба. Присоединишься?
— А ты прямо сейчас едешь? — спросил я, одновременно пытаясь распланировать свой день.
— Нет, — задумчиво проговорил дед. — Наверное, всё-таки попозже.
— Хорошо, — ответил я. — Потому что сейчас мне надо срочно в академию, где необходимо сдать практику по заводу.
— Эх, молодость, энергия, — загадочно проговорил Игорь Всеволодович, которого лично я в отсутствии энергии заподозрить вообще не мог, и отключился.
Я же собрался и поехал в академию. Там меня уже ждали.
Кропоткин стоял у входа, переминаясь с ноги на ногу. День выдался морозным и солнечным. Но Фёдору, одетому в одно тоненькое пальтишко, это, кажется, нравилось не слишком.
— В-вот-т, — стуча зубами он протянул мне достаточно увесистую папку с тетрадями, исписанными вручную. — Д-дед-довы д-дневн-ники.
— Пойдём скорее внутрь, — я распахнул дверь, пропуская замёрзшего друга. — А чего ты в аудитории-то мне не отдал.
— Отец дал под страхом отлучения от рода, — шепнул мне на ухо Фёдор. — Сначала вообще упёрся и ни в какую не хотел давать. Но я ему сказал, что это для тебя, и он сразу же смягчился. Но всё равно, строго-настрого приказал больше никому не показывать и через неделю вернуть.
— Хорошо, без проблем, — ответил я, убирая папку за пазуху. — Я постараюсь побыстрее. Мне и самому, как ты понимаешь, надо.
— Ага, — кивнул Кропоткин, начавший отогреваться в тепле здания. — Только ты учти, если что, отец обещал из меня фамильяра сделать.
— А так разве можно? — задал я вопрос и по лицу Фёдора понял, что сморозил полнейшую глупость.
Поэтому мы оба и расхохотались.
Никифор начал занятие прям с меня.
— Дорогие ученики, — чуть ли не торжественно проговорил он, — сегодня я попросил Никиту Александровича всё-таки сдать практическое задание по заводу, находящемуся у него в управлении. Ну, Державин, вам слово.
Я вышел к преподавательскому столу и обернулся к аудитории. Непривычно было держать тут речь, но я быстро переключился на информацию по заводу.
Для начала я описал всё, что предполагалось в теории. То есть рабочий завод, где, возможно, нужно внедрить некоторые инновации и мотивационную программу. Затем я упомянул, что предприятие, мягко говоря, не соответствовало моим ожиданиям и потребовало гораздо больших вливаний, нежели предполагалось.
— Да, внедрение разработанной мною программы, — говорил я поглядывая на Палочника, так как мне было интересно, как он реагирует на мой доклад, — привело к значительным тратам. Как, собственно, и глубокая модернизация технологического процесса. Взамен многих станков я заказал принципиально новое оборудование. А три конвейера были мною заменены полностью.
И вот таким образом я касался основных вех, в которых мною была проведена работа. Упомянул я и набор персонала, и мотивацию вернуться квалифицированные кадры и так далее, и тому подобное.
— Таким образом, — подвёл я промежуточный итог, — вложения в предприятия оказались значительно больше тех, что были рассчитаны в теории. Однако, практически сразу завод принялся выпускать востребованную продукцию. Плюс к этому остальные позитивные изменения на предприятии подняли его рыночную стоимость практически втрое. Это помогло избежать сильной просадки по финансам и покрыло вложения на кадровую и социальную политику. Но чудес не бывает, и на данный момент затраты ещё не отбились. Отдельно мне бы хотелось отметить влияние человеческого фактора.
— Что, Никита Александрович, — подмигнул мне Никифор Владимирович, — решили, значит, все свои проблемы на человеческий фактор списать?
— Отнюдь, — возразил я, на каблуках повернувшись к преподавателю. — С точностью до наоборот. Дело в том, что при первом посещении завода я наткнулся на одного пожилого человека, который раньше был начальником цеха, а на пенсии устроился подрабатывать сторожем. Если бы не его знания, умения, знакомства, личные качества и отношение к заводу, восстановление предприятия заняло бы куда больше времени, денег и сил. Получилось, что наличие одного-единственного нужного человека сэкономило мне уйму всего и избавило от массы головной боли. Таким образом, я сделал вывод, что налаживание личного контакта с рабочими и выстраивание доверительной атмосферы благотворно влияет на функционирование предприятия в целом. А человеческий фактор в моём случае сработал исключительно в положительном ключе.
— Браво! — уважительно кивнув, сказал Никифор Владимирович и зааплодировал мне.
Это подхватили остальные одногруппники и устроили мне самые настоящие овации минуты на полторы.
А я вспоминал, как говорил принцессе, что теперь работаю на заводе и из-за этого мы не можем быть вместе. Тёплая улыбка тронула мои губы.
Понятно, что практику после такой реакции мне зачли.
— Молоток, — сказал Кропоткин, хлопнув меня по плечу, когда я садился на своё место. — Свою практику буду проходить, устроюсь к тебе на завод.
— Кем? — усмехнулся я, доставая конспекты.
— Ну у тебя сторожа быстрее всего по карьерной лестнице поднимаются, — подмигнул мне Фёдор. — Так что вот им.
Катерина, выглядевшая после вчерашнего немного растерянной, включилась в наш диалог и засмеялась, закрыв рот ладонью.
— Так, господа, — Палочник посмотрел на нас. — Соблюдайте, пожалуйста, тишину. Или у вас остались какие-либо вопросы?
И тут я подумал, что вопросы у меня действительно остались, и поднял руку.
— Да, Никита Александрович, — он кивнул мне, чтобы я говорил.
— Вы после занятий сильно торопитесь? — спросил я. — А то у меня по заводу ещё кое-какие вопросы есть.
— Хорошо, — ответил Никифор Владимирович. — Подойдите после пары и задайте свои вопросы.
— А я тебя хотел в кафетерий позвать, — расстроенным голосом сообщил мне Олег. — У меня новость есть потрясающая.
— Одно другому не мешает, — заверил я Чернышёва. — Мне буквально на десять минут разговора, и я полностью в твоём распоряжении.
— Никит, — обернулась ко мне Катерина и спросила шёпотом, — слушай, а ты вчера не видел в ресторане какую-нибудь тварь?
«Слышал, Штопор? — мысленно усмехнулся я. — Это она о тебе».
«Эх, — печально вздохнул фамильяр. — А она — такая эффектная самочка!»
«Ты мне давай аккуратнее, — попросил я. — Гормоны гормонами, но нужно и честь знать».
Штопор ничего не ответил, лишь ещё раз грустно вздохнул.
А я посмотрел на Катерину и улыбнулся.
— Ничего такого, что могло бы тебе угрожать, — тихонько, почти одними губами проговорил я.
Катерина подняла глаза к потолку, соображая, что же я сказал.
— Ну, ребят, просил же, — снова посмотрел в нашу сторону Палочник.
— Всё, всё, извините, — сказал я и углубился в тему.
После пары я подошёл к Никифору Владимировичу. У некоторых моих однокурсников тоже возникли вопросы, но по теме сегодняшней лекции, так что я стоял возле него не один.
— Никит, — развернулся ко мне Олег. — Жду тебя в кафетерии.
И уже на последнем слове я зажмурился, потому что друг не заметил ступеньки и смачно шлёпнулся, выронив свои конспекты.
Мы сразу же подскочили к нему, подняли и помогли собрать записи.
— Опять началось? — тихо спросил его я.
— Да, — кивнул он с грустью. — Но вроде бы не так интенсивно, как было раньше. По крайней мере, я хочу в это верить.
Проводив Олега взглядом, я вернулся к преподавателю. Как раз рассосалась толпа вокруг него.
— Я вас слушаю, Никита Александрович, — сказал Никифор Владимирович, собирая свои лекции в старомодный портфель.
— Тут такое дело, — я решил долго не рассусоливать, а рассказать о ситуации, как она есть. — Тот завод, который был у меня в управлении, дед переписал мне в собственность. И теперь, как я понимаю, меня ждёт налоговая отчётность за текущий налоговый период.
— О, да! — с воодушевлением произнёс Никифор. — С этого момента ваша сексуальная жизнь уже не будет прежней.
— Это ещё почему? — спросил я, хохотнув сравнению.
— Потому что такого разнообразия в этой сфере у вас никогда не было, — ответил он, тоже улыбаясь. — Ладно, а если серьёзно, вы должны будете приложить к отчёту кое-какие документы, подтверждающие дату, когда вы стали собственником. И тогда можно будет избежать некоторых слишком уж въедливых вопросов. Ещё…
Никифор задумался, а я воспользовался этой паузой для воплощения в жизнь того, что задумал.
— Но я так понимаю, — проговорил я, состроив максимально умную физиономию, — что мне всё равно будет нужен внутренний аудит, так?
— Да-а, — протянул Палочник с тем самым видом, когда преподаватели обнаруживают неожиданно глубокие познания у ученика. — Всё правильно. Если ты хочешь платить только с того, что тебе действительно досталось, то в течение месяца с момента вступления в собственность необходимо провести аудит с аккредитованными специалистами.
— А вы не подскажете, — я добавил в голос максимум мягкости, — может быть, у вас есть на примете какой-нибудь хороший аккредитованный специалист?
— Тебе невероятно повезло, — Никифор поставил портфель на стол. — Я — отличный аккредитованный специалист. Причём, высшего уровня. Полагаю, раз ты ко мне подошёл, будешь не против воспользоваться моими услугами.
— Конечно, — я расцвёл в улыбке: всё-таки иметь дело со своим преподавателем гораздо лучше, чем с какими-то незнакомыми людьми, которые потребуют допуск к финансам. — Буду рад работать именно с вами.
— Отлично, — кивнул Палочник. — Тогда пришли мне дату, время и адрес, куда и когда надо будет подъехать.
— Без проблем, — ответил я, доставая смартфон. — А вы мне тогда скажите сумму для составления договора юристами.
— Эм-м, — Никифор Владимирович почесал большим пальцем подбородок. — Давай я сначала оценю объём работ и тогда сразу же скажу точную сумму. Идёт?
— Да, вполне, — ответил я.
Затем попрощался с преподавателем и вышел. Мне очень понравилось, насколько по-деловому он со мной общался после того, как я озвучил ему суть вопроса.
В кафетерии Олег сидел вместе с Катериной и Фёдором, но, как только подошёл я, они встали и, сказав, что идут в библиотеку, удалились. Но я так понял, что они намеренно оставили нас наедине.
— Что-то секретное? — спросил я, кивнув в спины уходящим ребятам.
— Нет, что ты, — махнул рукой Олег и пододвинул к себе стакан с напитком, едва его не разлив. — Просто они уже частично знают, вот и решили два раза не выслушивать.
Я подумал, что из всех моих друзей в академии Олег меньше всего востребован окружающими. Даже Кропоткин и Громова общаются с ним лишь потому, что общаюсь с ним я. Это наблюдение не принесло мне радости, но заставило ещё раз задуматься о судьбе этого неуклюжего паренька.
— Тогда делись, буду рад услышать от тебя хорошие новости, — мне как раз принесли еду, и я с удовольствием впился зубами в куриную ножку.
— Почему ты решил, что они хорошие? — спросил было Олег, но, видя, что я уже жую, замахал руками, чтобы не отвечал. — Впрочем, да, я же сказал, что она потрясающая, — он развёл руками, как бы подтверждая собственную рассеянность. — Короче говоря, на днях я разговаривал с отцом. Он очень сильно впечатлился тем, что за пару месяцев ты с нулевика поднялся до второго уровня.
— Ну-у, — протянул я, прожевав очередной кусок. — Этому способствовало множество различных событий. Так что не могу сказать, что это прям случайность.
— Вот именно! — Олег в такие минуты всегда чуть ли не светился и очень радовал меня своим настроем. — Отец говорит, что во многом этому способствовал твой учитель Ван Ли, который и это… — друг замялся.
— Да говори ты уже напрямую, — подбодрил я его, вытирая губы. — У меня от тебя особых секретов нет.
— Так вот, — решившись, продолжил Олег, — мой отец решил, что подъём твоего уровня напрямую связан с тем, что тебя учит Ван Ли.
— Не могу сказать, что это не так, — ответил я на невысказанный вопрос. — Но это далеко не единственный фактор. Однако один из основных. Учитель Ван Ли на многое открыл мне глаза.
— Он вообще крутой, — проговорил Чернышёв, видимо вспоминая собственную тренировку. — И буквально на днях отец пообещал мне пригласить мастера из того же храма!
— Ого! Вот это новость! — я радовался вместе с Олегом. Но больше не тому, что он теперь сможет развивать свою внутреннюю силу, постепенно повышая свой уровень, а, скорее тому, что отец, наконец-то, обратил на него своё внимание. — Я очень рад за тебя, дружище!
— Спасибо, — ответил Олег и принялся за свой остывший уже обед.
«А твой друг приёмный?» — внезапно спросил меня Штопор, причём его голос при этом был максимально сочувственный.