В то, о чём говорил Гук, не очень-то верилось. Совместить такие понятия как «собственность», «нюхач», «яма» и «выживание» не удавалось. Людей сажали на наркотики, превращали в тварей, выкачивали кровь… И за это я должен говорить Конторе спасибо? Наверное, я чего-то не понимаю, слишком мало информации.
Гук пальцем подманил банщика, тот подбежал, склонился в полупоклоне.
— Давай нам ещё пива и на зуб чего-нибудь. Чем порадовать можешь?
— Только вяленая рыба, — состроил он жалостливую мину, и протянул извиняющимся голоском. — Ты же знаешь, Гук, прейскурант не мы утверждаем.
— Ты чё мне заливаешь? — долговязый прихватил его двумя пальцами за подбородок, банщик даже не сделал попытки вырваться, только захихикал по-дебильному.
— Гук, ладно, ладно… Есть бутерброды с сыром, с селёдочным маслом…
— Почём?
— Семь… Тебе пять статов за штуку.
Гук разжал пальцы.
— А говоришь, не ты прейскурант утверждаешь. Давай нам бутербродиков, и тех, и тех по десятку, мы с утра не ели. И яишенку сваргань, ну и воблочки тоже. И в стаканчик мне накапай.
Банщик ушёл, а Гук хмыкнул:
— Всё у них есть, цену набивают, дескать, достать трудно, но за лишние статы можно. Пожёстче с ними надо, и если что — сразу за кадык.
С пива Гука развезло, он расслабился, стал откровеннее.
— После Разворота здесь непонятно что творилось: статы бумажные, в блоках беспредел, людей резали за лист крапивницы. Всем руководил Комитет Спасения. Откровенные придурки. Держали под собой станок, угольные шахты, ТЭЦ, на большее не претендовали. Тварями не занимались, те возле терриконов стаями бродили. Весёлые времена были и жёсткие. Я выживал, как мог. За крапивницей ездил, уголь рубил. Потом конторщики власть под себя прибрали, начали жизнь налаживать. Отморозков в блоках как тараканов вывели, старост поставили. Не скажу, что старосты лучше, но беспредела сильно поубавилось. Кормёжку наладили, сотрудничество, ферму, цветные майки. Мы с Мёрзлым как раз перед этим сошлись. В Радии тогда гладиаторские бои устраивали, я часто бился, лишний стат не помешает. Жрать-то хочется. А Мерзлый бойцов набирал. У него в то время оба глаза были, вот он меня и углядел. Разговорились. Я до Загона повоевать успел, опыт боевой присутствовал. Но под глаголов идти не хотел, они тогда вообще мрази конченные были. Ненавижу! А Мёрзлый сказал, что есть люди, способные навести порядок в Загоне, и нужны ребята, готовые на всё. Я поверил. Команда собралась достойная, подчинялись напрямую Конторе, Мёрзлый за старшего. Первым делом вычистили всё говно снаружи, потом за жилые блоки взялись. Экипировка херовая, иной раз в рукопашную идти приходилось. Ребят хороших полегло… А когда поставки наладили, начали Развал зачищать. Там не только твари, там и дикари бродили, и рейдеры, и миссионеры. С Анклавом закусились, с Прихожей…
Банщик принёс заказ. От яичницы пахло одуряющее вкусно, шкворчало масло. Гук подвинул сковородку мне, сам взял стакан, резким движением опрокинул в себя и занюхал бутербродом.
— Хорошо… О том времени роман можно написать. Боевичок такой… Как думаешь, будут читать?
Я пожал плечами.
— Не знаю, наверное. Даже у самой плохой книги найдётся преданный читатель, — я ел яичницу, запивая пивом. — Гук, если вы с Мёрзлым такие большие друганы, порядок в Загоне наводили, почему он в положенцах, а ты шлак?
— Есть причина.
— Какая?
— В книге прочитаешь.
Вытаскивать из него подробности я не стал, захочет, сам расскажет.
— Гук, а откуда вообще Территории взялись. Или это секретная информация?
— С чего ей секретной быть? В планшете поройся, в нём любители истории специальный раздел создали. Почитай, когда время будет.
— А что за раздел?
— Большой раздел, не промахнёшься.
Я опустошил кружку, взял вторую. Гук откровенно блаженствовал. Банщик поднёс ещё пару кружек. Долговязый подмигнул ему.
— Родной, ещё накапай.
Банщик кивнул и испарился. Гук становился развязнее, похоже, алкоголь был ему противопоказан. Пока он не ушёл в штопор, я спросил:
— Гук, посоветоваться хочу.
— Советуйся… Хороший ты пацан, Дон. Интеллигентный, конечно, но хороший. По годам в сыновья мне годишься… Но я не претендую. А вот в крёстные… Ты в бога веришь?
Я кивнул, но разговор был не о вере.
— Ситуация у меня неприятная. На Земле меня ни одного взяли, ещё жена была и дочь. С тех пор я их больше не видел. Врач на базе шепнул, что всех под станок отправляют. Можно как-то узнать, здесь они или нет? И если здесь, то где?
Гук пожал плечами.
— Узнать можно всё, если знаешь, к кому обратиться… В Загоне тыщ сорок народу, и не каждый на виду. Да и врач твой балабол. За подобные разговоры Контора языки отрезает. А то и голову… Как жену зовут?
— Данара. У неё астма. А дочь Кира. Семь лет.
Гук кивнул.
— Посмотрю, что можно сделать. Но ты особо не надейся. Не факт, что они в Загоне.
Посидели мы хорошо. Поели, выпили. Гука наклюкался до лежачего положения. Банщик ещё раза три приносил ему мутную жидкость в стакане. Я почти не хмелел, лишь вначале немного, а уж после яичницы и бутербродов почувствовал себя бодро. Только ноги гудели. Три дня хождения по городу давали себя знать.
Прачка вернула одежду. Чистая, все дыры аккуратно заштопаны, на брюках стрелки. Гук сказал, что останется здесь, сунул под голову кулак и засопел. Ему принесли подушку, а я доел последний бутерброд и отправился на свои нары.
Койка номер тринадцать по-прежнему числилась за мной. Место было оплачено, забрать его никто не имел права, и так будет до тех пор, пока я не перестану платить или пока не откажусь от него. Внутри ничего не прибавилось и, самое главное, ничего не исчезло.
Я разулся, лёг. Берцы поставил в шкафчик, светильник включать не стал. Несколько минут лежал, уставившись в потолок. Он шевелился и поскрипывал, потому что для тех, кто наверху, он служил полом. Когда окончательно понял, что не хочу спать, достал планшет. Перелистал разделы в поисках того специального, где говорилось о прошлом Загона, нашёл «Архив». Внутри несколько папок со статьями, открыл ту, которая обозначалась как «История Загона».
История для меня предмет понятный, в школе одни пятёрки. После одиннадцатого класса подумывал поступать в пед на гуманитарный факультет по направлению история и право. Готовился основательно, но в итоге поступил на лингвистический. Разворот получился на сто восемьдесят градусов, однако одно другому не мешало, тем боле, что итогом обучения оказалась небольшая кофейня на четвёртом этаже большого торгового центра, о чём ни я, ни мои постоянные клиенты не жалели.
В первом же абзаце неизвестный автор поведал, что объяснить, как именно возник этот мир и как в него попали люди, невозможно. Официальная версия склонялась к тому, что мир является параллельным земному и был искусственно создан группой физиков-энтузиастов из Цюрихского университета, опиравшихся в своих расчётах на геометрию Лобачевского, уравнения Максвелла и теорию относительности Эйнштейна. Что в этом правда, что выдумка и как в реальности было дело, не знает никто — всё покрыто мраком, как и имена энтузиастов. С достоверностью можно сказать лишь то, что первый станок, позволявший перемещать тела и предметы с Земли в этот мир, появился в 1912 году на месте, которое ныне называется Прихожая. Местоположение его в реальном мире находится где-то в горах Нижней Австрии.
Почти сразу станок прибрала к рукам австрийская разведка, но владела им недолго. После поражения в Первой мировой и развала Австро-Венгерской империи, он перешёл под контроль общества Туле[1], а за ним через нацистскую верхушку Германии к Аненербе[2]. На территории Прихожей были созданы научные институты и секретные производства.
Возник вопрос внутреннего обеспечения ресурсами и рабочей силой. Отсутствие нефти восполнили электрификацией. В трёхстах километрах к востоку были открыты залежи каменного угля, разработаны шахты, проложена железная дорога. Именно эти шахты и послужили зарождением Загона. Нехватку рабочей силы решили кардинально. С началом Второй мировой войны десятки тысяч военнопленных и интернированных были переправлены через станок в Прихожую. Основная часть — советские граждане — были отправлены на шахты. Чтобы прокормить эту массу людей, немецкие генные инженеры вывели на основе инвазивных видов борщевика новый вид растений, который назвали крапивницей из-за схожести формы листьев с крапивой. Богатые витаминами и минеральными веществами сочные листья решили проблему голода.
С окончанием войны станок попал в руки советской внешней разведки. Сведения передали в Ставку и засекретили. Однако через пленных немцев информация просочилась к союзникам, которые потребовали свою долю параллельного мира. Им показали дулю, в ответ англосаксы разработали операцию «Немыслимое»[3], плавно перетекающую в Иранский кризис[4]. Угроза ядерного удара заставила Сталина отказаться от станка в Нижней Австрии и передать его Объединённому разведывательному комитету Великобритании. Но к этому времени советские учёные сумели разобраться в конструкции станка и создать свой на месте Загона, обратный выход из которого находился уже на территории России. Рядом с шахтами начали возводить город, тот, который теперь называется Развал. Бывших военнопленных возвращать не стали, обеспечили работой, организовали быт.
Первоначально рассчитывали создать метрополию, где могли проводить разработки новых технологий и оружия, но с точки зрения экономики это оказалось невыгодным. Единственный ресурс — уголь — не давал возможности развиваться. Нефть так и не нашли, поставлять её через станок оказалось невыгодно. Для работ в сельском хозяйстве использовали паровые трактора, работавшие на угле, что было неудобно и дорого, поэтому основным источником питания по-прежнему оставалась крапивница. Многолетние растения не требовали особого ухода и обработки, листьев, которые научились перерабатывать в муку и варить ту самую зелёную кашу, вполне хватало, чтобы прокормить население Развала и пригородов. Железные рудники на юго-востоке прибрала к рукам Османская конгломерация, сумевшая найти способ прорваться в новый мир. С ними удалось договориться и наладить поставки железа в обмен на уголь, однако для масштабного производства этого было мало, развитие технологий пошло по пути электричества и пара.
В конструкторском бюро велись разработки электродвигателя. В качестве основного транспорта использовался троллейбус, для чего пришлось опутать проводами весь город и предместья. Двух теплоэлектростанций вполне хватало, чтобы обеспечить территорию электричеством.
Внутри общества укоренились идеи всеобщего взаимного уважения на основе строгих правил. Некоторые из них потом были переняты Конторой. Тех, кто нарушал правила, наказывали жёстко и быстро. Органы, исполняющие полицейские функции, на местах практически отсутствовали, поэтому многие нарушители подвергались общественному осуждению, то есть — самосуду. В своих действиях жаждущие справедливости люди себя не ограничивали, и после вынесения приговора мало кто из преступивших закон выживал. Для тех, кто совершал мелкие правонарушения, была создана тюремная зона, получившая неофициальное название Квартирник.
В начале восьмидесятых из Водораздела поступили первые сообщения о неизвестной болезни. Это ещё не было Разворотом, только его преддверием. Люди покрывались сыпью, цвет кожи менялся, кости трансформировались. Изменения сопровождались судорогами и страшными болями. Больные умирали в течение недели. Случаи заражения были редкими, определить природу заболевания в тот раз не удалось.
Через три года в поселении рядом с Прихожей вспыхнула эпидемия. Одновременно заразились более тысячи человек. В целях ограничения заболевания городок обложили блокпостами и направили несколько врачебных бригад на борьбу с пандемией. По прошествии двух недель увидели первую тварь.
Это был лизун.
Я видел язычника, багета, пёсотварь, про лизуна только слышал. Летописец дал ему такое описание: внешне похож на шимпанзе, кожа голая, пористая, серого или жёлтого цвета. Передвигается на четвереньках, опираясь на длинные передние конечности. По характеру безобидный, ласковый. Чует прочих тварей и может предупредить о них. В описание наверняка вошли уже более поздние данные, а на тот момент многого просто не знали.
Лизуна попытались поймать. Полицейский патруль, отправленный за ним в город, не вернулся, та же участь постигла второй патруль. Для их поисков пришлось задействовать военизированное подразделение местной охраны. Однако на подходе к городской окраине группа была атакована странного вида животными. Впоследствии им дали название «багеты». Несколько человек были убиты, остальные открыли огонь из штурмовых винтовок. Пули вырывали из тварей куски мяса, но те продолжали наступать, не чувствуя боли, как будто находились под воздействием боевых психотропных препаратов. В результате из всей группы военных выжили только двое.
Поселение держали в осаде несколько месяцев, уничтожая всех, кто пытался выйти из него, даже врачей, лечивших больных, а потом сожгли из огнемётов.
Но от новых заражений это не спасло. Большинство жителей европейской зоны влияния либо заразились и трансформировались в тварей, либо разбежались, лишь немногим удалось укрыться на базах, прикрывавших станки. Чтобы не занести заразу на Землю, на любые перемещения между мирами был наложен запрет. Прихожая и Водораздел ушли в карантин. С этого дня и стали отсчитывать Разворот.
Причину заболевания удалось выяснить быстро. Ей оказалась пыльца крапивницы. Под воздействием местных условий она мутировала. Листья по-прежнему оставались ценным питательным продуктом, но пыльца приобрела опасные свойства. Проникая в организм человека через дыхательные пути, она попадала в кровь и давала резкий толчок к мутационным изменениям. Человек медленно превращался в тварь, причём, кто именно получится в итоге, предугадать было невозможно. Из подвергшихся мутации животных выживали только собаки крупных пород.
Внешне крапивница никаких изменений не претерпела. В малых количествах пыльца могла вызвать лишь головокружение и рвоту, иммунная система человека справлялась с ней, но в больших объёмах она была смертельно опасна. Чтобы избежать заражения, использовали респираторы, маски, противогазы. Предупреждением служил сильный запах душистой гвоздики.
Руководство Развала — на тот момент Белый Стан — сочло угрозу несущественной, и ограничилось контрольными пунктами на границе с Прихожей. Считалось, что прекращение общения с прихожанами и водяными остановит заразу, поэтому когда пыльца проникла в город и вспыхнула эпидемия, никто к этому готов не был. Поднялась паника. Общество, выстроенное на принципах взаимного уважения, развалилось на куски. Среди общего хаоса начались грабежи и убийства. По улицам шныряли твари, рвали людей. Кто-то успел сбежать, другие попытались объединиться. На месте угольных шахт и теплоэлектростанции возник Загон; на территории воинской части — Красный анклав; в троллейбусном депо — команда номер одиннадцать; в северных пригородах посёлок Маньки Лютика, на северо-востоке Квартирник.
Сколько людей спаслось, сколько погибло, сколько превратилось в тварей — подсчитать было невозможно…
Я прочитал все статьи из этой папки, ничего особо нового не узнал, только несколько имён, названий поселений и мелких деталей. То, что действительно могло быть полезным — конструкция станка, принцип работы, имена учёных, внутренняя структура Конторы — осталось за скобками. Было несколько статей, в которых описывались способы восхождения по статусу, смысл цветовых различий, однако все они были написаны в стиле Карнеги, и реальной пользы принести не могли.
По центру экрана замигала перечёркнутая батарейка. Я подсоединил планшет к заряднику и закрыл глаза.
Проснулся, потому что кто-то дёргал за рукав.
— Эй, Дон…
Твою ж мать! Ещё ни разу не довелось мне проснуться, потому что выспался. Всегда кто-то будит. Сначала Тёща, потом Матрос, теперь вот… Надо мной завис хлыщ — шестёрка Ровшана. На клапане кармана неаккуратно вышито: Крючёк. Именно через «ё». Читая, хотелось причмокнуть в конце: Крючьмок.
Я приподнялся на локтях:
— Чего тебе?
— Ровшан зовёт.
Я посмотрел время: начало девятого. Долго спал, пора бы и вставать. Хотя после шоу и пива можно ещё покемарить пару часиков.
— Чё ему не терпится?
— Не знаю. Он сказал позвать, я позвал. Дальше ваши разборки.
— Хорошо, на завтрак пойду, загляну к нему.
Я снова лёг.
— Ровшан поторопиться велел.
— Велеть он тебе будет.
— Зря ты так, Ровшан тебе зла не желает. Если бы он злился, прислал бы Ковролина или Гришуню. И уж точно не утром.
Здравое зерно в его словах было. Я широко зевнул.
— Дохлого уговоришь… Где тут у вас умывальник?
Умывальник оказался там же, где баня. Чудное заведение, три в одном: баня, умывальник, туалет. Всё общее, в том числе и очередь. Из дощатой кабинки я перебрался к длинному корыту с десятком потускневших медных кранов. Над каждым — зеркальце. На полочке стёртые почти до основания зубные щётки, зубной порошок, мыло.
— Не нравится? — увидев брезгливость на моём лице, усмехнулся лысый мужичок в клетчатой рубашке. Он водил по щеке опасной бритвой, срезая щетину и мыльную пену.
— Не нравится, — подтвердил я.
— Тогда купи своё, если статы лишние есть.
— Где?
— Можешь в блоковом магазинчике, но лучше в Петлюровке. Дешевле выйдет, — он покосился на меня. — Свеженький что ли?
— Неделя.
— А… Погоди, не ты ли тот заяц…
Я кивнул.
— Ох ты, — мужик обтёр бритву о полотенце. — Ну ты крут! Я хоть и не ставил на тебя, но всё равно… — он протянул мне руку. — Грузилок.
Я пожал узкую ладошку.
— Мы все на тебе бабки потеряли. Никто не думал, что ты победишь. Откуда ты вообще взялся?
— Много ставили?
— Да, — он махнул рукой и продолжил бриться. — Копейки. Забудь, таких, кто серьёзно на тотализаторе заморачивается, мало. Так, ради интереса. А тебе сколько за победу отвалили?
— Коричневую майку.
Я намылил лицо, шею. Чистить зубы тем, что лежало на полочке, не решился.
— Не густо. Статов вообще не отвесили?
— Капнули немного на счёт. Вчера пивка попил тут в баньке, осталось на опохмелку.
Грузилок задрал голову, начал соскабливать щетину с горла.
— Да ты не отчитывайся, я просто так спросил, для разговору. Сколько бы тебе не накапали, всё твоё.
Пока я умывался, на планшет пришло несколько предложений по сотрудничеству. Два из них касались крапивницы, ещё два предлагали рабочие места в депо на постоянной основе. Что конкретно делать не сообщалось, наверняка какой-нибудь неквалифицированный труд. Но цена вопроса порадовала: сорок статов в день. Я потянулся пальцем надавить «да». Зуммер снова пискнул.
Ваша заявка на соискание должности охранника внутренней службы рассмотрена. На данный момент штат заполнен. Мы можем внести вас в список очередников.
Внести?
да нет
— Не советую, — скосившись на экран, сказал Грузилок. — Говно сотрудничество. Платят мало, требуют много. Чуть что — в яму на принудиловку. Не, если у тебя нервы крепкие, то пожалуйста. А я вот слабоват на это дело, ну его нахер.
Я нажал «нет». Не знаю, может и поторопился.
[1] Немецкое оккультно-политическое общество.
[2] Нацистская организация мистического толка.
[3] Кодовое название наступательного плана США и Англии против Советского Союза летом 1945 года, который предусматривал силовое вытеснение советских войск из Европы.
[4] Конфликт 1946 года между Ираном и Западом с одной стороны и СССР с другой.