Парень к ней женихался рыжий, верткий, смешливый. А что отсидел, как говорил по глупости, так то Варю не пугало и не коробило — чай пол-Сибири ссыльников, кто за веру, кто за правду пострадал. А парень добрый, семечками все ее угощал, истории смешные рассказывал. Неделю крутился и в гости к другу пригласил. Чего она пошла? Ведь не хотела, упиралась…Уговорил. А дом друга-то его, барак у самой тайги на краю поселка. Из окон смех, музыка. Не по себе ей стало, беду почуяла и правда, только к подъезду, как Он из тени выплыл. Скользнул по воздуху, словно ветром надуло, и дорогу преградил. Борис сначала закричал так, что у Вари уши заложило, а потом посинел и упал лицом в снег. Варя к нему, перевернула…мертв. Глаза полные страха в небо смотрят, рот перекошен, лицо — гримаса ужаса. Молодой совсем — жить бы да жить, а сгинул. Из-за нее…
Варя как ополоумела — сил больше не было жить-то так — и рванула в темень. Сколько бежала, не считала. Снег глубокий, вязнуть начала и очнулась. Прислонилась к сосне, в небо глянула — вот бы только звезды и видеть и жить, жить.
Поняла — не будет ей жизни — рык раздался, шли на нее волки зубы скалили. Стая матерых голодных хищников все ближе. Секунда и прыгнет палевый главарь.
Сник. Уши прижал, заскулил и ну, с другими, животом снег собирать, отползая. И ума много не надо, ясно отчего. Обернулась — Он.
— Что тебе надо?!! — закричала.
Молчит, смотрит не мигая, а глаза…вот ее горе — зла она в них не видит, ни холода, ни огня бесовского. Искушает, давит на заветное…
Рванула она опять, куда ноги несут и не понимала — зачем? И не думала. Все, казалось настигнет и не будет у нее ни семьи, ни детей, и с бабушкой больше не свидятся, и с родом своим. И сколько дел Господом ей отмеренных не совершит она? И душа пропадет, сгинет в лапах сатанинских.
`Зачем же ты рожала меня, матушка?! `- кричала душа в отчаянье. А в ответ лишь ветки по лицу. И вдруг оступилась, полетела. Крутой обрыв над рекой, снегом заметен, края не видать.
Разбилась бы, да Он крылья свои подставил, опустил на землю бережно, и клониться начал к лицу, все ближе. Секунда, то ли кровь выпьет, то ли на части разорвет зубами, то ли в губы вопьется поцелуем жарким. У Вари разум от страха помутился, закричала, забилась и рухнула. Глаза открыла — светло и никого. Через час дома была, а еще через три, сотворив крепкое заклятье против нечести, побежала на автобус. И уж поверила — вырвалась.
А бабушка говорила, что заклятье то верное…
Варя открыла кран, в лицо воды брызнула и в зеркало глянула. А Он прямо за спиной.
В комнату она не вбежала — влетела, рухнула на колени перед иконами и начала истово молиться да креститься. А Он рядом, из стены выплыл и стоит, не колышется, до мелочей рисунок сюртучной ткани рассмотреть можно.
Час, второй — не исчезает, только ближе подбирается, словно сквозняком его поддувает к ней.
Не выдержала Варя, поднялась и к нему повернулась:
— Что ж тебе надо? Что мне сделать, чтоб оставил ты меня? — прошептала умоляюще. Он лишь голову на бок склонил — ни одна черточка на лице не дрогнула, ни одна ресничка не трепыхнулась.
— Отпусти меня, пожалуйста, оставь, Христом Богом прошу, — попросила Варя в отчаянье.
Он ладонью только качнул: три звездочки на пол упали и на глазах девушки превратились в трех дивно красивых женщин. `Гурии, не иначе', - мелькнуло у Вари.
Косы до пят, на голове сверкающие каменьями короны, как у Снегурочки, а из одежды лифчики да шаровары из камки с позолотою и жемчугами и остроносые загнутые туфельки.
Варвара ни удивиться, ни испугаться не успела — окружили они ее, заходили вокруг, оглядывая, да хитро улыбаясь. И аромат от них шел, словно в комнате восточные благовония воскурили. Нахмурилась девушка:
— Что вам надо?
Одного ей хватало, теперь еще трое…
— Ты просила, мы пришли, — сказала одна. Голосок детский, звонкий и лукавый, глаза хитрые с поволокой.
— Я его уйти просила… — чуть не заплакала Варя.
— За тем и явились. Три желания загадай и уйдем.
— И всего? — обрадовалась девушка: Так вот в чем дело — Он джин! — что ж он сам-то не сказал?
— А не может, — рассмеялась рыженькая, щурясь, — Слово скажет, от этого дома, как от городка вашего лишь пепел останется. Хочешь?
— Нет, — замотала головой Варя, бледнея и отступая.
— Тогда загадывай другое, — приблизилась к ней светленькая, тряхнула длинными до плеч серьгами.
— Да поторопись, а то передумает, — предупредила черненькая.
— Машина, квартира, гараж, — выпалила Варя, не думая — чего уж проще? За полгода только про эти желания и слышала.
— Не-е-е-ет, — качнула пальчиком рыжая, — ты про чужие говоришь, а мы про твои знать хотим.
— Да какая ж разница? — растерялась Варя.
— Большая. Только твои и только для тебя, иного уговора не было. Христа ты помянула, не сосед за стенкой, и не его оставить просила, себя. Так что других не вмешивай. Давай, говори, что желаешь?
Девушка посмотрела на Него: смотрит внимательно, пытливо — ждет. Да что ж такого загадать, чтоб от него избавиться?
— Заветное давай, что на сердце лежит…
— Что душу бы порадовало…
— До конца жизни б грело и у других не было…
— Только для себя…
— Что хочешь, проси…
— Не прогадай… — галдели гурии.
Варя села на диван, руки на коленях сложила, наморщила лоб, желания перебирая. А их и нет. Чтоб Он сгинул…и то, если б людей не губил.
Окружили ее гурии у ног сели:
— Богатства проси…
— Красоты до старости…
— Мужа — принца…
— Да зачем мне? — пожала печами Варя.
— Как это? — выгнула бровь темненькая, — когда богата, весь мир у твоих ног.
— А зачем он мне у ног. Я не богиня, — качнула головой девушка.
— Купить сможешь все, что душа пожелает.