- Увидишь! - туманно ответил Виктор и молча уставился в окно, прекращая разговор. Игорь иронично хмыкнул на заднем сидении, переглянувшись с отцом.
Топал по дороге, пока машина не исчезла за поворотом, огляделся по сторонам, никого. Перекинулся и взмыл в воздух, какое это блаженство, ни с чем не сравнимое удовольствие, свобода, в ночной вышине только ты, небо и ветер, эйфория, сравнимая, разве что с нирваной, никогда ее не достигал, но думаю не сильно ошибаюсь, называя это чувство нирваной. Полетел вдоль дороги, держась немного в стороне, чтобы никто не заметил, минуты через три был уже около поворота, быстро оставил призрака с приказом предупредить, если появится искомая мадам, снова взмыл в воздух.
С высоты оглядел место предполагаемого побоища, глазам открылась следующая картина - довольно большой периметр, окруженный двухметровым забором, в самой середине стоит трехэтажный особняк с островерхой крышей, несколько органично вписывающихся пристроек, лужайка. Возле парадного входа разбит сад, по зимнему времени, с пожухлыми, аккуратно убранными кустами, справа от входа располагается небольшая деревянная беседка, чуть в стороне от нее стоит мангал, на половину сложенный из камней. От него отходит труба, все это великолепие соединяют гравийные дорожки, края которой выделены небольшими бордюрами. За домом был в наличии черный ход, стеклянная дверь, все пространство двора освещалось желтоватым светом фонарей.
По двору, кое-где ходила охрана, парами и по одиночке, возле ворот оборудован самый настоящий контрольно пропускной пункт, возле него на посту стояло несколько человек. Играла музыка.
Словно вторя словам песни, вдали раздалось отчетливое единичное карканье.
Сделал еще один ознакомительный круг над территорией, взгляд остановился на полностью застекленной теплице, весьма большой, видимо своеобразный зимний сад, для услады взора хозяйки и ее друзей. В ней горели лампы дневного света, освещая несколько экзотических кустов с неизвестными мне растениями, большие, широкие листья поднимались над землей на толстых зеленых стеблях на полтора-два метра, мельком заметил несколько небольших розовых кустов и лилий. Были и фиалки и еще много чего из зеленой флоры.
- Извините растения, но мне нужно как можно больше народу выманить на улицу, - пробормотал растениям, набирая высоту и камнем рухнул в оранжерею, в полете меняя ипостась.
Звон разбитого стекла разнесся далеко в ночи, несколько мгновений стояла оглушительная тишина, нарушаемая лишь редким позвякиванием, кое-где осыпающихся осколков и играющей, беспристрастной безучастной ко всему музыкой.
Охрана во дворе замерла на мгновение, соображая, что происходит, потом раздался топот бегущих ног. Со всех сторон стягивалась охрана, на бегу кидая друг на друга вопросительные ничего не понимающие взгляды.
- Что произошло? - спросил один из охранников, внимательно рассматривая остатки зимнего сада, приближаясь к нему быстрым, уверенным шагом. От ворот раздавались тяжелые аккорды песни.
- Что-то с неба свалилось, - ответил второй - Хозяйка нам бошки по отрывает.
- Не по отрывает, мы-то тут причем?
- Угу, ты ей попробуй дока.., - охранник был прерван оглушительным, протяжным и завораживающим волчьим воем, раздавшимся прямо из остатков оранжереи. Охранники остановились как вкопанные, нерешительно переглянулись.
Вой повторился, на этот раз люди услышали зловещие обертоны, лишающие воли к сопротивлению, селящий своим звуком и близостью безотчетный страх, проникающий прямо в душу.
Тональность изменилась, где-то на животном уровне, охранники распознали в ночной песне охотника мрачное торжество погони за жертвой, древнее как сама природа, дикое и неудержимое, ликующее восхваление охоты.
Охранники продолжали стягиваться со всей территории, из оранжереи послышался глухой рык.
У многих в этот день, последним воспоминанием перед смертью была серая тень с ярко горящими во тьме желто-голубыми глазами.
- "Я видел перед собой скопище трусливого мяса, и только! Первая жертва умерла быстро, мне нужно было нагнать больше страха, как можно больше! Великая Мара сегодня примет много душ! Теорун, покровитель безумства битвы, не скупился на боевую ярость, нагнетая в мою душу безумие схватки, кровавой пеленой упавшей на глаза. Бойня! Это была просто бойня, ибо что, что они могли противопоставить высшему оборотню, серой тенью мелькающему меж ними и сеющему белоснежными клыками боль, панический ужас, страдания и смерть!? Смерть, одного за другим!"
В стороны отлетали разорванные тела, орошая еще живых фонтанами крови, многие лишались своих конечностей, падали на снег с надсадными хрипами, криками боли, стенаниями, и предсмертными проклятиями, медленно, но неуклонно истекая кровью, вонью испражнений и расставаясь со своими смертными оболочками. Пока еще живыми оболочками, но ненадолго, милосердная длань черной, как сама великая Тьма, Мары уже распростерлась над ними, многие еще не понимали этого, но все же были в одном шаге, одном вздохе от призрачного существования.
Шерсть была вся в крови, слипшаяся вздыбленная, уже бурого цвета, стояла иглами дикобраза и уже не серая тень - оборотень, но кровавый демон рвал тела жертв, отрывая куски плоти, конечности и упивающийся ярой охотой, лишь полыхающие адским огнем глаза мелькали то тут, то там. Вой торжества казалось доноситься со всех углов усадьбы, никому не удалось уйти. Люди в ужасе умирали как овцы, идущие на бойню, все до единого забыли, что они мужчины, что у каждого имеется оружие, за время адского безумия не раздалось ни единого выстрела, лишь крики, изредка прерываемые истошными мольбами о спасении. Но Бог был сегодня глух к мольбам, презревших все человеческое, предавших понятия чести, переполнивших чашу терпения Его. Он молча смотрел за работой палача, ибо я и был им палач, не больше и не меньше. Их души настолько были запоганены деяниями, что не пришлось их обрекать на столетнее заточение в самих себе". В какой-то момент произошел сдвиг, над притихшим двором раздался удовлетворенный и одновременно разочарованный вой, возвестивший о том, что враги закончились, где-то вдали затухал ответный вой одиночек, санитаров леса, диких охотников.
Окровавленный демон стоял посреди груды мертвых, разорванных тел, полыхающие адским огнем глазницы осматривали окружающее пространство внимательным взглядом, от которого ничего не укроется. Вдали, в темном небе, затянутом тучами раздался нарастающий гром, поднялся сильный шквал ледяного ветра, природа замерла в ожидании бури, нарастающей, словно снежный ком. Оборотень задрал голову к безумствующему небу, в темных облаках образовался просвет, в который, словно не решительно, заглянула загадочная луна. Полыхающие глаза уставились на вечную спутницу ночных охотников, холодное ночное солнце, пасть зверя ощерилась, с клыков падала тягучая кровавая слюна, далеко окрест разнесся боевой клич высшего оборотня, проникающий в душу, и такой же естественный как дыхание. Древняя песня была весьма уместна на месте казни. Быстро бегущие тучи, спрятали лик безмолвной луны, зверь опустил голову, в этот момент с неба, прямо в него ударила ветвистая молния, оборотень даже не шелохнулся, в один момент вся кровь осыпалась мелкой пылью, открывая густую серебристо-серую шубу. От обездвиженного зверя отделились и быстрыми жемчужными росчерками мелькнули и растворились в черном небе невесомые бело-серебристые облачка. Буря улеглась также быстро, как и началась, словно кто-то неизмеримо великий просто щелкнул выключателем, тучи разошлись, выскользнула луна, будто стеснительная красавица выглянула в окошко на своего жениха, стали отчетливо видны редкие, полупрозрачные звезды, неизменные спутницы ночного неба, лишь вдали ярко горела гордая и непреступная северная звезда.
Оборотень до этого, застывший изваянием, медленно повернул морду в сторону дома, остроконечные мохнатые уши встали торчком и чуть подались вперед, из груди вырвалось глухое рычание, похожее на перекаты камней. Нервно подрагивающий хвост замер. (Волки вообще не склонны к щенячьему вилянию). Зверь почуял новую жертву! Могучие мышцы напряглись, как перед прыжком, только очень внимательный глаз мог заметить серую тень, в единый миг мелькнувшую, преодолевшую небольшое расстояние от остатков зимнего сада до черного хода. Стеклянная дверь разлетелась вдребезги, осколки еще осыпались, а серая молния уже взлетела на третий этаж особняка, оскаленная пасть, сильный запах хвои и огонь в глазницах, клыки замерли в миллиметре от горла, нежной кожи молодой девушки в паническом ужасе смотрящей на чудовище.
Оборотень словно в раздумье сделал шаг назад, адское пламя нехотя затухало, уступая место желто-голубому мерному свечению, уже не яростному, но от того не менее внимательному, пушистый хвост чуть опустился к полу. Девушка сидела на коленях, ее била мелкая дрожь. Широко распахнутые в паническом ужасе голубые глаза, растрепанные волосы цвета спелой пшеницы, коротенькое черное платьице прислуги безжалостно помятое, задранный белый накрахмаленный фартучек скомканной тряпкой покоился на коленях, завершая композицию страха. Глаза девушки были прикованы к белоснежным длинным клыкам огромного волка, лицо белее мела, алые, накрашенные губы искривлены в безобразном безмолвном крике. Оборотень фыркнул, сделал еще один шаг назад, вздыбленная шерсть постепенно укладывалась на свое законное место, лишь серебристо-серая шуба перекатывалась над смертоносными мышцами.
Волк пристально посмотрел на нее, ноздри затрепетали, втягивая воздух, девушка замерла, опасаясь, лишний раз даже вздохнуть. Оборотень медленно, не спуская с нее внимательных глаз, обошел по дуге за спину. Девушка крепко зажмурилась, словно если она его не увидит, то все станет как прежде, уже почти убедила себя, что это был просто ужасный кошмар, сон и ничего более, слезы страха катились из глаз, тонкими струйками, оставляя на щеках узкие соленые полоски. Только сильный и отчетливый запах хвои да крепко, до боли сетливый запах хвоии убедила себя что это был просто ужасный кошмар, сон и ничего более. жатые кулачки безжалостно напоминали, что это никакой не сон, несомненно, кошмар, но ни в коем случае не сон, самая что ни на есть ужасная и страшная реальность. Девушка отчетливо слышала, как когти волка простучали в сторону балкона, удаляясь от нее, скрипнула дверь, повеяло не сильным сквозняком и больше ничего, лишь звуки леса доносились до нее. В таком состоянии девушка просидела до самого утра, боясь шелохнуться, отчаянно благодаря всевышнего о спасении и даже не подозревая, что страшного зверя уже давно нет.
- "Да что я творю?!" - ворвалась в голову паническая мысль, ей вторила другая, моя и не моя одновременно - "Убей ее, она такая молодая, красивая, наверняка кровь сладкая, а сердце вкусное! Сомкни челюсти, перекуси эту нежную шейку!" - рот наполнился слюной, внутренний голос продолжил увещевать, - "Ты палач, так казни ее, она тут одна осталась, никто ведь не узнает, убей!" - сделав шаг назад, продолжил спор сам с собой, - "Да, я палач, убийца, и много чего еще, но не чудовище! Ее смерть ляжет камнем на мою совесть, о ней буду знать я, и этого достаточно!"
Обошел девушку стороной, погрузившись в мысли, при одном лишь воспоминании о только что случившемся невольно бросает в дрожь и холодный пот. Подушечки лап моментально стали влажными, даже оборотни подчиняются природе, потовые железы располагаются именно там, как и у всех волков и собак соответственно.
- "Тебя, милочка, спас случай, а может и подарок Сваро, не позволивший лишить жизни ни в чем не повинного человека, удержавший смертоносные челюсти лишь в самый последний миг. Подарок Истинного Дракона, воплощенной сущности, внесшего маленькую толику своего порядка в душу оборотня, переполненную безумной смесью Тьмы и Хаоса, в самый последний момент пригасил боевую ярость и вернул холодный рассудок палачу".
Вдруг пришло чувство могущественного присутствия, от которого непроизвольно поджал хвост, словно струсивший щенок, присутствие не было враждебным, ощущалось просто как заинтересованное наблюдение, но вот ощущение пропало, словно и не было.
- "Спасибо, кто бы ты не был!" - мысленно обратился в пространство - "Не дал убить невиновного. Точно знаю, если бы в последний момент не удержался, была бы безвозвратно потеряна очень важная для меня часть души. Сложно сказать, что бы со мной в таком случае произошло, но могу утверждать с уверенностью - ничего хорошего". Миру не нужен бездушный убийца. В какой-то момент пришло понимание моей природы - "Я ПАЛАЧ".
- "Почему?!" - направил мысль в небо, адресуя древним предкам, изначальному хаосу - "Почему я? Чем я вам не угодил, зачем вы меня обрекли на такую судьбу!?" - естественно ответа не последовало, душа болела, разъедаемая черной тоской, тоской заставляющей выть.
Глаза волка полыхнули багровым пламенем, вырвалось едва слышное рычание, невероятным усилием оборотень удержался от тоскливой песни, рвущейся из мятущейся души.
- "Врешь, еще побарахтаемся!" - тоска сменилась глухим раздражением, как-то неожиданно резко успокоился, в голову ударило пьянящее веселье - "Только истерики мне не хватало!" - промелькнула мысль и резво умотала, помахав на прощание хвостом, словно белка в дупло нырнула. Помотал головой, отгоняя дурацкие мысли - "Ничего! Как только на прием к хвостатым попаду, обязательно поговорю по душам, слишком уж много набралось вопросов", - разбежавшись, сиганул с балкона, в полете перекинулся в боевую трансформацию, расправил крылья и направился в сторону дороги.
- Палач! - думал на лету, рассуждая вслух - Почему именно палач? Что это такое, понятно что наказующий, но что в смысл этого понятия вкладывают Истинные Драконы? Недостаток информации, память крови молчит, причем почему-то информация ей подкинутая кое-где сама себе противоречит, куча неясностей и еще больше недоговоренностей, - анализировал сложившуюся ситуацию - Почему мне было так больно, когда совершал казнь, раньше такого не было, точно помню свои ощущения? Причем снова действовал не в свойственной мне манере, это уже второй раз! Первый был еще тогда в бункере, вроде как пресловутое женское начало подшутило вот таким вот непонятным образом! Второй тут, в меня словно демон вселился, при этом шли совершенно не свойственные мне мысли, помню все отчетливо, жестокость расправы даже меня несколько "удивила"! Похоже, снова как-то изменился, что за сдвиги произошли в душе и теле?! Ладно, потом, когда будет больше времени, подумаем, сейчас есть еще неоконченные дела, Инна в опасности, еще и дамочку необходимо… казнить?! - от этой мысли слегка сбился с ритма, еле разминулся с деревом - Казнить? Откуда опять такие мысли? - недоуменно помотал головой.
Посмотрел в то место на дороге, где оставил призрака, его не наблюдалось - Он же не может не подчиняться моим приказам!? Что вообще творится? - припомнил последние события - Да ведь я вообще ни одного призрака не видел, кучу народа положил, их должно быть… много короче, куда они все испарились? - прислушался к себе, пустота - Блин! Даже приговоренных не чувствую. Когда призраков приковывал, отчетливо чувствовал с ними связь, установившуюся сразу после приговора, а сейчас нет ни одной нити, вообще ни одной! - мягко приземлился на дорогу, бросил взгляд на камни душ, мертвы, сила есть, а призраков нет - Во дела! - недоуменно покрутил головой, перекинулся снова в человека, вызвал сосуд с кровью и основательно к ней приложился, энергии потратил просто море.
Осмотрелся по сторонам, никого. Не спеша, отправился в сторону основной трасы, на ходу делая маленькие глоточки, быстро восстанавливая потраченную энергию. Еще не дошел до перекрестка, как из-за поворота показался яркий свет галогеновых ламп от приближающейся машины. Посмотрел на номер джипа, не спешно приближающегося, подняв руку и загородившись от света.
- Опаньки! Как вовремя-то, люблю пунктуальных людей! - вышел на середину дороги, остановился и стал ждать, скорость автомобиля упала до черепашьей, джип словно крался, тихо шурша шинами по асфальту.
Черная иномарка остановилась в метре от меня, с минуту никаких движений не наблюдалось, лишь мельтешение двух тепловых силуэтов за лобовым стеклом, один за рулем автомобиля и один посреди заднего сидения. Наконец открылась водительская дверь, показался накачанный сверх всякой меры мужик, в строгом черном костюме и белоснежной рубашке, узкий черный галстук охватывал могучую шею, коротко стриженые волосы ежиком, скуластое лицо, квадратный подбородок.
- Ты кто такой, что нужно? - голос тоже не подкачал, густым басом обратился ко мне.
- Аллу Юрьевну могу увидеть? Разговор есть, - могучий водитель, по совместительству охранник нырнул в салон и о чем-то перекинулся парой слов с сидящим в салоне незнакомцем. Вонь от выхлопных газов перебивала остальные запахи, и понять, кто там сидит не представлялось возможным, острое зрение из-за света фар тоже было плохим помощником. Охранник снова показался.
- Что за разговор?
- Значит Алла Юрьевна сейчас в машине? - охранник против воли кивнул, не спуская с меня настороженных глаз.
Посмотрел на его ауру, слабо переливающуюся грязно-серым цветом со слабыми зеленоватыми отливами, ярко полыхала какая-то непонятная руна, пульсируя и приковывая взгляд к своим цветовым метаморфозам, попеременно кроваво-багровый, словно истекающий кровью сменялся антрацитово-черным. Вокруг летало еще несколько рун непонятного назначения, меня захлестнула необъяснимая волна холодной ярости, сам того не понимая, активировал дар Мары, охранник осыпался прахом, глухо стукнулся об асфальт пистолет, спрятанный где-то в одежде.
- Здрасте, приехали! Это еще что за ….!? - пробормотал и шагнул к открытой дверце автомобиля.
Задняя дверца, с противоположной от меня стороны открылась, из салона выскочила женщина, не говоря ни слова, бросилась бежать, только шпильки туфель звонко цокали по асфальту. Мелькнули пепельные волосы, норковая короткая шубка развевалась за спиной, мельком отметил стройные ножки, но глаза остановились на ауре, точно такой же, как у охранника, с тем только отличием, что небольшие руны, сплошь покрывали всю поверхность верхнего слоя ауры и не переставая, светились тошнотворным, гнилостно-зеленым цветом. Замер на несколько мгновений, рассматривая противную ауру, затем по мозгам словно двинул невидимый кулак, зрение раздвоилось, возникло ощущение, что меня кто-то мягко, но настойчиво отодвинул в сторону, сделав безмолвным наблюдателем.
Тело, совершенно не подчиняясь хозяину, перешло в боевую трансформацию, взмыло в воздух, набрав порядочную высоту, на бреющем полете спикировало к убегающей женщине.
Женщина убегала молча, не оглядываясь, отдавала все силы на бег в тщетной попытке спастись. Странное и до жути неприятное чувство смотреть своими глазами, все осознавать и не мочь самостоятельно управлять своим телом, предательский холодок страха пробежал вдоль позвоночника, я совершенно не понимал, что со мной происходит. Я, или уже не я, спикировав, подхватил убегающую женщину подмышки и стал неуклонно, часто взмахивая черными, как сама тьма, крыльями набирать высоту. Крик удивления, густо замешанный на страхе, заглох в горле перепуганной женщины, она лишь судорожно дышала, запрокинула вверх голову с крепко зажмуренными глазами и намертво вцепившимися руками в края распахнутой шубки.
Набрав достаточную высоту, тело остановилось, мельком отметил темнеющие далеко внизу верхушки облетевших деревьев, вдали были видны огни города, резким движением развернул женщину к себе лицом и перехватил правой рукой за горло.
Женщина широко распахнула щедро подведенные тушью перепуганные глаза и вперилась взглядом мне в лицо, увиденное ей явно не понравилось, женщина побледнела еще больше, попыталась сглотнуть, дыхание с трудом и хрипами вырывалось изо рта.
В голове бились совершенно чуждые, одновременно мои и не мои мысли: - "ПРИГОВОРЕННАЯ! КАЗНЬ! СМЕРТЬ! УМЕРТВИТЬ!" - ледяным шепотом буквально ввинчивались в сознание, рука дрогнула, зрачки полыхнули пламенем и тут же затухли, затянулись тьмой, словно стылой водой. Женщина посмотрела мне в глаза, ее лицо исказилось гримасой дикого ужаса, в моих глазах читался приговор, рука разжалась и женщина с диким, совершенно нечеловеческим, каким-то животным криком полетела вниз. Я в это время смотрел на ее падение, словно при замедленной съемке, дикая ярость яркой, всепоглощающей волной хлынула в душу, сметая ледяное, смертное спокойствие, зрачки снова вспыхнули пламенем. Сложил крылья, камнем рухнул вслед.