— Ты заметил? Мы так привыкли к шёпоту, что не слышим его, — морщась и трогая ухо, выговорил Денис.
Он то и дело отпивал минералки — достаточно мелкими и редкими глотками, чтобы Вадим сообразил: его мучит уже не жажда, а давление на уши. Вот и пытается сглатыванием освободиться от того, что обычно именуется "уши заложило".
Ужас, выросший из стремительной истории с окурком, оказался лишь огоньком зажжённой в темноте спички: прополыхал пару раз и потух.
Освобождённые, вернувшиеся к обыденности, Вадим и Денис как-то быстро успокоились и приноровились к необычному вокруг. Однако они стояли у магазина и никак не могли уйти, будто подсознательно ожидая чего-то. От перемещения сотен выброшенных за ненадобностью предметов, конечно, приходилось предполагать что-то из ряда вон выходящее, но…
Именно успокоенность стала причиной, что их застали врасплох.
Кучи мусора по обочинам замерли, но не обвалились, как снова ненужные, а застыли в стоп-кадре. И замер шёпот. Тишина громадным пауком промчалась по улице, плетя паутину, в которой глохли все звуки, кроме одного.
По чистой дороге, от трассы, переваливался-шелестел драный чёрный пакет. Он был очень лёгкий, почти невесомый, но невидимый ветер поддувал его со всех сторон — и пакет наполнялся воздухом и казался грузным и неуклюжим. И это противоречивое впечатление воздушности в сочетании с тяжеловесностью сильно раздражало. Тем более что ветер, направлявший движение пакета, оказался изощрённым шутником, и пакет то важно плыл по дороге, раздувшийся невиданным экзотическим плодом, то семенил мелко-мелко, кокетливо передвигая оборванными, но всё ещё обозначенными уголками…
Совершенно бездумно Вадим оглянулся. Машина, вывернувшая на дорогу и некоторое время стоявшая у небольшого перекрёстка, теперь приближалась к ним и, судя по всему, набирала скорость… Он неожиданно понял, что сейчас произойдёт, и нож, спрятанный в правом наруче, немедленно въехал в ладонь. Но это движение было бесполезно, и Вадим побежал к дороге, что-то отчаянно крича и махая руками водителю чёрной легковушки.
Чёрный пакет внезапно взмыл лохматой простынёй навстречу машине. Два быстрых встречных движения — и ветровое стекло мгновенно облепило плотной чёрной плёнкой. В момент, когда чёрный пакет жадно распластался по стеклу, обе линии мусора по обочинам рванули на машину, будто две разъярённые осиные стаи.
И примолкший было воздух вновь взорвался шёпотами.
Они были жадные, задыхающиеся, причмокивающие, торопливые.
Словно кто-то множественный боялся опоздать к дележу добычи.
Машина жёстко остановилась. Видимо, водитель успел что-то понять.
Мусор облепил машину, лез в открытые из-за жары окна.
Вадим добежал, подёргал дверцу, с обмирающим сердцем глядя на забитый грязью салон машины. Исходящие тошнотворной вонью предметы Вадима не трогали. Он сунул руку за окно, в мусор, нащупал ручку. Дверца распахнулась под тяжестью привалившегося к ней хозяина машины, после чего водитель мягким мешком начал сползать на дорогу. Вадим подставил колено, чтобы он не упал, и лихорадочно принялся рвать бумагу и какое-то скользкое гадство с его головы. Именно рвать — пластиково-бумажный мусор выглядел так, словно его, насколько это возможно, выпрямили и разгладили, чтобы удобнее обмотать голову жертвы. И обмотали-облеплили голову водителя плотно. Вадим с трудом цеплял края жуткой обёртки, с трудом рвал её под звуковое сопровождение шуршания и постукивания всё ещё слетавшихся к машине и в машину предметов, под шёпот невидимок…
Он ещё успел подумать: хорошо хоть, они больше не пытаются лезть на водителя, а — тщательно и плотно утрамбовываются в самой машине…
Он успел ещё немного удивиться терпению водителя — тот не дёргался и не мешал…
Вадим рванул последние слои бумаги и картона — и за плечом раздался короткий стон Дениса.
Чёрный пакет, остановив машину, видимо, сразу влетел в салон.
Блестящая чёрная плёнка заполнила все выемки, все морщинки на человеческом лице. Идеальная маска мучительной смерти — вылезающие от удушья глаза, напряжённо обозначившиеся ноздри, лакированный провал рта, кричащего, искажённого страданием — наверное, едва водитель раскрыл рот закричать, чёрная плёнка забила всю глотку…
20.
Шёпот начал стихать. Но не так, будто замолкало одно невидимое существо, потом другое. Скорее — он удалялся. Разномастная куча вещей, выброшенных людьми за ненадобностью, снова переживала время ненужности и в определённом смысле — вторую смерть. Психованный дождь обрушился на землю: сухое постукивание бумаги, громыхание консервных банок и утробное подпрыгивание пластиковых бутылок под торопливое шлепки продуктовых отходов.
Вадим вскинул руки, защищаясь. Денису было не до мусорного дождя: он усадил водителя на расчищенное место перед рулём и снимал с мёртвого лица плёнку-убийцу. Не оборачиваясь, сказал:
— Почему-то мокрая. Прилипла. Влипла так, что кожу тянет.
Уже очищенное мёртвое лицо Денис будто обласкал ладонями, и закрылся рот мертвеца, опустились веки, и лицо стало маской уставшего от страданий человека — человека, потерявшего надежду и с ужасом ждущего предсказанных мук. Вадим почувствовал, как горячо сжался живот, когда Денис вполголоса заговорил:
— Господи, прими раба твоего вновьпреставленного…
Впереди, с центральной трассы, не спеша ехала к ним машина с мигалкой.
— Аминь…
— Денис, идём.
Уходя, Денис только раз обернулся взглянуть на заваленную мусором машину.
В одном из уютных двориков, которыми они шли, Ниро ткнулся носом в бутыль с минералкой. Нёс её Вадим, и он остановил Дениса.
— Денис, ты как хочешь, но на этот раз мы с Ниро больше не можем.
— Что случилось?
— До дому ещё полчаса, а я весь грязный, Ниро хочет пить, минералки почти не осталось.
— Дойдём до следующей остановки, там бензоколонка с автомойкой, а за ней две цистерны стоят и всегда с водой на всякий случай. Я видел. Потерпите?
Вадим повёл плечами, ощутил, как саднит тело от сохшей крови и царапин, учуял вонь от недавней возни с мусором.
— Ладно, веди. Ниро, пошли, немного осталось.
Пока они шли, у Вадима было достаточно времени для раздумий. Но в мыслях не существовало, к сожалению, той стройной системы и логики, которые, как он помнил, были характерны для прежнего Вадима.
Вспомнив о системе и логике, он рассеянно вызвал в памяти картинки из сна: Вадим на лыжах, Вадим перед компьютером, Вадим за плечом Вадима. Удиравший от снежной лавины Вадим снова заставил увидеть чёрную "ауди", погребённую под внезапно ожившим мусором. Дальше — больше. Открытая дверца машины вызвала воспоминание, как сидела в своей машине Виктория и ждала его, изнывая от жары, раздражённая, жёлчная и — жалкая. Почему — жалкая, Вадим и сам не мог бы объяснить. Да и некогда.
Рассеянные мысли повернули вспять. Три Вадима в одном. Что он собой представляет, этот один? Да нужно ли пытаться понять себя? Плыви себе по течению, выполняй то, что требуется по ходу событий, — живи, в общем… Но сейчас Вадим внезапно и отчётливо почувствовал себя бахтинским героем — и всё почему-то встало на свои места, всё объяснилось легко и сразу…
Литературоведа Бахтина Вадим Третий (а может, Первый? Тело-то его!) открыл для себя, как студента, слишком рано — Достоевского изучали на следующем курсе, а Бахтина к нему давали в списке критической литературы. Забежать вперёд пришлось, собирая материалы к очередной дипломной работе. Вадим, как всегда, скрупулёзно изучил предложенный список литературы и работами Бахтина буквально заболел. Особенно ему нравилась бахтинская концепция авантюрного героя: "С авантюрным героем всё может случиться, и он всем может стать". В определённом смысле, для Вадима, этот герой походил на героя любой компьютерной игры, стопроцентно запрограммированного, сосредоточенного на ситуативных событиях игры; на деятеля — "чистой функции приключений и похождений", по определению Бахтина. Теперь Вадим начал лучше понимать идею авантюрного романа, видеть её во многих сюжетах, но одного всё-таки ни понять, ни принять не мог.
— У тебя есть родные? — внезапно спросил Денис. — Ну, родители? Братья-сёстры?
— Читаешь мысли? Есть. Есть родители, брат и даже, можно сказать, подружка. Или любовница?
— Что ж так грубо — любовница? Ди-джеи предлагают более мягкое наименование — любимая девушка.
— Издеваешься? Грубо… По инерции, Я сейчас думал о том, что на происходящее с нами очень удобно накладывается трафарет авантюрного романа. Единственное различие в том, что авантюрный герой ни с кем не связан, а у меня очень сильная зависимость от родных и друзей. Хотя я и чувствую себя героем игры в самом начале пути через препятствия.
— Ты имеешь в виду компьютерную игру?
— Её.
— А что такое авантюрный роман?
— Долго объяснять.