Они оторвали глаза от пустого поля и посмотрели друг на друга.
- Яблони ушли, - предположил Хэнк. Лошади заржали. Лицо Эла казалось маской гнева и изумления.
- П-а-а-шли! - стегнул он лошадей кнутом по бокам. Лошади припустили вниз, сбавили скорость на поле и поволокли телегу вдоль глубоких борозд, мимо ям, к пшеничному полю. Казалось, там прошла целая армия.
- Быть того не может, нам это снится... или мы оба спятили, - бормотал Эл. Хэнк поежился. - Может, повернем назад?
- Заткнись! Если кто-то спер мои яблоки, я ому ноги пообломаю! Лучший урожай за тридцать лет! Хэнк молил его:
- Послушай, Эл! Не только яблоки пропали! Деревьев ведь тоже нет. Даже корней. Никто бы не смог сделать это-го за одну ночь.
Эл, насупившись, продолжал погонять лошадей. Лоша-ди взобрались на холм и спустились на дорогу, которая ве-ла к озерцу, оставленному ледником. Здесь Эл натянул по-водья, и лошади встали.
Глаза Эла сверкали. Хэнк бессмысленно оглядывался. Трясущейся рукой он отыскал жвачку, откусил и тут же выплюнул. Он попытался расстегнуть уже расстегнутую рубашку. Ему не хотелось видеть того, что он увидел.
- Господи, спаси и помилуй, - бормотал он. - Спаси и помилуй, повторял он как заевшая граммофонная пластинка.
Весь яблоневый сад столпился вокруг озерца. В полумиле от положенного места. А в остальном сад не изменился.
Эл соскочил с телеги и с бесстрастным лицом стал подбираться к яблоням, словно кот, подкрадывающийся к добыче.
Яблони джонатан шевелили ветвями.
Ветра не было.
Яблони были похожи на толпу людей, горячо обсуждающих что-то. Они трясли ветвями, перешептывались и вор-чали.
Хэнк прислонился к оглобле. Жевательный табак сте-кал у него изо рта на подбородок.
- Сюда! Давай! - кричал Эл. - Неси шесты и сетки! Будем яблоки собирать!
Но ему не пришлось собирать яблоки. Он протянул ру-ку к большому красному яблоку, низко висящему на бли-жайшем дереве. Ветка отклонилась и тут же метнулась вперед, словно катапульта. Эл присел. Яблоко разбилось о борт телеги. Лошади заржали и понесли. И как будто по сигналу весь сад пришел в движение. Поднялся шум, подобный ветру. Вершины деревьев изгибались и дергались, как при урагане. Яблоки градом летели в фермеров, так что в воздухе потемнело. Они отскакивали от лиц и тел и катились по траве.
Никогда еще над графством Шоутак не раздавалось крика, подобного тому страшному, нечеловеческому воплю, что вырвался из горла сезонного рабочего, которого на ди-кой скорости понесли лошади и умчали прочь.
Ларс Андерсен шел по тропке с косой на плече. Он собирался скосить несколько полянок и потому встал так рано. Его шотландская овчарка бежала рядом. Тропинка огибала огород, а затем вела вдоль аллеи вязов. Как всем известно, ни одна уважающая себя собака не подойдет в случае нужды ни к траве, ни к овощам, и поэтому колли подбежала к одному из деревьев. Но едва она приблизилась к дереву, как нижний сук опустился и отбросил ее на дю-жину футов в сторону. Пес взвыл и со всех ног бросился бежать.
Ларс повернулся и вслед за собакой пошел домой. Его лицо приняло задумчивое выражение. Он решил, что ко-сить сегодня не стоит.
Старая Эмили Тобер возилась со штопкой носков все утро, прежде чем отложила их в сторону: "Джедд подождет - ничего с ним не сделается. Не могу же я одновре-менно и варить, и шить, и в огороде возиться. А арбузы уже поспели, пора их везти на рынок".
Она сложила рукоделие в большую плетеную корзину, надвинула на лоб широкополую соломенную шляпу и вы-шла на улицу.
Через двор, мимо цветочных клумб она направилась к арбузам. На грядках вызрело с полсотни больших арбузов, которые пора было срывать. Она сложит их вдоль тропин-ки, а Джедд завтра с утра соберет их и отвезет на рынок.
- Ей-богу, в жизни не видала таких арбузов!
Старая Эмили, уперев руки в бока, рассматривала зеле-ные шары. Арбузы уродились гигантскими, по три-четыре фута в поперечнике, каждый больше чем по сто фунтов ве-сом. Все лето она дивилась на них.
- Ну что ж, - сказала она наконец, - чем они здоро-вее, тем за них больше дадут.
И подошла к ближайшему арбузу.
Наверно, там был незаметный склон, потому что при виде старухи арбуз покатился от нее,
- Клянусь богом, - сказала старая Эмили. - Как идет время! Уже не могу с огородом управиться.
И она пошла вслед за арбузом. Он откатился еще немного. Старая Эмили встревожилась. Она засеменила вслед за ним. Арбуз, подпрыгивая, бегал вокруг на привя-зи стебля. Старая Эмили бежала за ним, а он умудрялся в последний момент увернуться от ее рук.
У старой Эмили шумело в голове. Она решила, что перегрелась на солнце. Она уже не такая проворная, как была когда-то. В глазах все поплыло, арбуз все катился и катился. Она остановилась и присела, чтобы перевести дух. Наконец он подкатился к ней сзади и ударил ее. Тогда-то она поняла, что ей грозит беда. Старуха поднялась на ноги и отбежала от арбузных гряд.
- Нет, - заплакала она. - Арбузу меня не догнать. Арбуз за мной побежал, но меня не догнал. Не давайте старому арбузу меня поймать!
Эти и только эти слова она и повторяла до самого кон-ца своей жизни.
Когда Гус Фогель нажал на газ, комбайн загремел и с громыханием покатился к пшеничному полю.
- В такую погоду мы управимся к ночи! - крикнул Гус.
- Если только машина выдержит, - откликнулся его брат Эд, ехавший рядом.
- Зерно идет по два доллара с четвертью за бушель, - заявил Гус. - Могу поспорить, что в этом году мы соберем по сотне бушелей с акра.
Оба комбайна тряслись по пыльному, заросшему сорняками проселку. Наконец впереди, за ручьем и выгоном, показалось золотое пшеничное поле.
Пшеница поднималась до плеч. Никто не помнил та-кой высокой пшеницы в этих краях. Колосья были больши-ми и крепкими.
Гус и Эд загнали комбайны в угол поля. Сейчас длин-ные ряды колосьев, стоящие прямо, как солдаты, упадут под ножами машин. Триста двадцать акров пшеницы дадут братьям больше семидесяти тысяч долларов.
Когда машина рванулась вперед, Гус, охваченный азар-том, завопил:
- Давай! Так их!
Но, как будто под ураганом, пшеница полегла перед комбайном, и, по мере того как комбайн приближался, все новые тысячи колосьев прижимались к земле.
Ни намека на ветер. Воздух был теплым и ароматным, солнце плавилось на спелой пшенице, ласточки щебетали утренние песни, а высоко над головой, каркая, кружились вороны. Но перед комбайнами пшеница лежала, тесно прижавшись к земле. По сторонам пшеница осталась стоять, и оттуда доносился шепот, бормотание тысяч голосов, Гус почувствовал, как волосы его встают дыбом. Он оглянулся. Ни один колос не попал под ножи. Охваченный неожидан-ной, слепой яростью, он на полной скорости погнал комбайн вперед. Ножи пели песню сверкающей стали, но пшеница прижималась к земле быстрее, чем он успевал ее нагнать, и ножи бесцельно взрезали воздух.
Гус и Эд остановили машины и спустились на землю.
Гус встал на колени и наклонился к колосьям. Стебли распрямились, словно прутья, и стегнули его по лицу. От бо-ли и неожиданности Гус ахнул. На висках вздулись крас-ные вены. Внутри у него что-то оборвалось, и он упал на землю. Эд бросился к нему на помощь.
Среди удивительных событий, случившихся в то утро в графстве Шоутак, не последнее место занимает история со сбежавшей картошкой.
Картофелем было засажено маленькое поле, не больше акра. Принадлежало оно Питеру ван Шлюйсу. Картофель должен был созреть к началу августа, но этого не случи-лось. День ото дня картофельные кусты продолжали рас-ти, зеленеть и становиться пышнее. Питер был обстоятель-ным голландцем и разбирался в картофеле не хуже, чем в шнапсе.
- Сдесс што-то не так, - торжественно сказал он сво-ей американской фрау. - Сачем они растут, когта не долшны расти? Им нато пыло остановиться уше тве нетели насат.