Я с ужасом воззрилась на тарелку, которую заботливая орчиха сунула мне прямо в руки. Кусок бурого мяса был полит чем-то серым, пахнущим дымом и — совсем немного! — тухлятиной. Я закрыла глаза и попыталась представить, что являюсь героиней дурацкого телевизионного шоу, в котором участники едят тараканов, червей и прочую белковую гадость. Пускай это будет червь, там, на тарелке. Таракан, это уж как-то слишком! Мне нужно только быстрее проглотить его, не чувствуя вкуса.
Варлаф с хрустом разжевал хрящик. Я слышала, как его челюсти размалывают мясо. Не открывая глаз, я прикоснулась губами к обжигающему куску и, давясь, откусила и проглотила что-то, по вкусу напоминающее испанский хамон. После чего с достоинством отставила тарелку и только после этого открыла глаза. С этого момента — если, конечно, удастся вернуться домой — всегда буду носить с собой активированный уголь!
Демон одним прыжком перемахнул все ступени, и с жадностью заглотал все оставшееся от моей трапезы. После чего вылизал тарелку так чисто, что орки могли бы ее не мыть. Впрочем, я засомневалась, моют ли они посуду вообще, или просто вылизывают дочиста? При этой мысли проглоченный мною кусок запросился наружу. Я побледнела и прижала руки к животу.
Варлаф поставил пустую тарелку рядом с собой и взглянул в глаза Педилине. Минуту они молча мерили друг друга взглядами, затем орчиха усмехнулась своей кривой усмешкой, и снова свистнула. Опасливо приседая, к крыльцу приблизилась уже знакомая нам троица гоблинов.
— Проводить их к моему сыну! — приказала Педилина, и в голосе ее прозвучали нотки, достойные королевы Виктории, — Не забыть — не обед ведете!
— Незабыть-незабыть! — закивала троица. — За нами идите, гости-гости…
— Прощай, Великая Мать Отигла! — Варлаф поднялся и повел мощными плечами, словно демонстрируя отличную физическую форму.
— Авось, увидимся! — прищурилась орчиха, оглядывая его.
Мы двинулись вниз по лестнице и, клянусь, я услышала, как она с болью добавила:
— Сколько мяса уходит!
От ее свистящего шепота холодок прошел по моему позвоночнику, а волосы зашевелились на голове. Я вцепилась одной рукой за локоть Варлафа, другой — за холку Демона, и пошла между ними, затравленно озираясь. Гоблины, трусящие впереди, поминутно оглядывались, словно проверяли, идем ли мы за ними? Но я видела, как жадно горят их мерзкие глазки, какие тягучие слюни они сглатывают. Они о чем-то чирикали между собой. Я прислушалась и различила: 'Гости-гости, пошли в гости, гости-гости, пришли в гости, гости-гости, вы сладкие кости! Были гости, стали кости, сла-а-адкие кости!'.
Сопровождаемые гоблинским рэпом, мы уходили все дальше от центра столицы орков, от костяного дворца, на крыльце которого, в позе Аленушки, восседала Великая Мать Отигла, печалясь об ушедшем мясе…
***
— Объясни мне, — тормошила я Варлафа, пока мы выбирались из бурелома, — почему ты так странно называл ее?
Поселение осталось позади. На пути нам попадались только гоблинские посты, которые пропускали нас, не останавливая, но провожая долгими тоскливыми взглядами. Наши провожатые при приближении к каждому такому посту принимались громко выкрикивать:
— Необед, необед!
Думаю, это был пароль.
— Она — верховная жрица Отиглакука, — пояснил Варлаф, — и глава всего клана.
— Отиглакук, — наморщилась я, вспоминая, — это бог орков?
Варлаф кивнул.
— А разве главой клана не должен быть вождь? — удивилась я. — Самый злой и сильный из всех орков?
— Во время военных кампаний так и есть, — согласился Варлаф. — Но он отвечает только за тактику, а Великая Мать за стратегию и тылы.
— Матриархат, как я сразу не догадалась! — хихикнула я. Оказывается свирепые орки — подкаблучники!
— А зачем ты заставил меня съесть… — я не закончила, вновь ощутив сильнейший приступ тошноты.
Варлаф покосился на меня. Вряд ли я могла ожидать от него большего сочувствия!
— Трапеза означает завершение сделки, — объяснил он. — Люди в таких случаях пожимают друг другу руки, эльфы обмениваются плащами, а орки…
— …Дегустируют всех вышеперечисленных, — пробормотала я. Такая вот ратификация договора!
— Необед, необед! — в очередной раз заголосили наши провожатые.
С поваленных стволов нам навстречу поднимались пятеро здоровенных орков. Шестой, самый здоровый из всех, мною виденных, стоял чуть позади, лениво опираясь на огромную секиру с двумя лезвиями.
— Варлаф, враг мой! — громогласно приветствовал он нас. — Не ожидать видеть тебя! Жаль, что ты не обед! Может быть — она?
— Холюс, враг мой! — усмехнулся мой спутник, положа руку на рукоять своего меча. — Жаль огорчать тебя, но сегодня ты останешься без сладкого.
— Вы знакомы? — удивилась я.
— Если это можно назвать знакомством, — буркнул Варлаф.
— Нам идти быстро-быстро! — командирским тоном сказал Холюс. — К вечеру седьмой холм миновать! Вы, трое, вперед бежать, враг будет — говорить.
— Они что же, — возмутилась я, кивая на возбужденно залопотавших гоблинов, — с нами пойдут?
Не нравились мне эти желтоглазые хрюльники, ох, не нравились!
Орк, не отвечая, смерил меня тяжелым взглядом — словно прикинул, за сколько укусов он сможет меня проглотить — отвернулся и пошел вперед. Ступал он, к моему удивлению, совершенно бесшумно. Остальные орки, построившись по два, двинулись за ним. Мы с Варлафом пристроились сзади. Демон замыкал шествие. Троица гоблинов обогнала отряд, и скоро исчезла за деревьями, занявшись рекогнисценировкой местности.
Варлаф на ходу стащил свой ранец, порылся в нем и достал бутылочку с пенящейся зеленой жидкостью.
— Выпей! — тоном, не терпящим возражений, приказал он.
Я и не думала возражать. Напиток был сладким, с горчинкой и пах осенними цветами. Я отдала ему бутылочку, и он бережно убрал ее обратно. И то верно — где в лесу брать тару для зелий? Только с собой и таскать!
К вечеру мы достигли седьмого холма. И хотя шли мы быстро, не останавливаясь и не делая привалов, я с удивлением отмечала, что больше не чувствую изматывающей усталости. Даже ноги не болели. То ли исцеляющий сон под эльфийским плащом придал мне сил, то ли зелье Варлафа.
Варлаф что-то коротко сказал Холюсу на странном, хрюкающем языке, схватил меня за руку и поволок на лысую вершину холма, явно торопясь успеть до захода солнца. Оставшиеся позади орки застыли зловещими гротескными фигурами, в которых угадывалось некое напряжение. Ни один из них не сделал даже попытки последовать за нами. Я вспомнила, что Ацуца тоже посещала холмы до восхода солнца и приказывала разбивать лагерь еще задолго до темноты. Развалины, стоявшие вкруг и ощерившиеся, точно собачьи зубы, вырастали над нами, являя крошащиеся, высверленные ветром черные бока.
Демон, который всю дорогу рыскал вокруг не хуже гоблинов, неожиданно объявился, и следовал за мной неотступно, раздраженно молотя черным хвостом по сухой пыльной земле.
Мы, словно дети взявшись за руки, вошли в каменный круг и оказались скрыты от любопытных глаз. Варлаф еще на пороге предусмотрительно сдернул тряпку с посоха Ацуцы, и теперь глаз в его навершии злобно заполыхал, словно сердился, что его так долго отставляли в неведении. А мой спутник будто забыл, зачем пришел сюда. Сделав шаг внутрь, он остановился, оглядываясь и продолжая цепко держать мою руку. Он не подозревал, что причиняет мне боль. Я удивленно воззрилась на него, потом дернула руку, но он не отпускал. В движении его головы было что-то неестественное — так люди двигаются в трансе, не сознавая того. И у него было такой вид, словно он забыл, что нужно делать с палкой, которую держит в руке. А ведь он, и, правда, в трансе — осенило меня! Это место выключило его, как надоевшую программу. Между тем тени сгустились. Демон, беспокойно круживший по развалинам, переместился ближе ко мне и остановился, жадно втягивая сырой воздух дрожащими ноздрями. Он весь вытянулся в одну линию, направление которой я проследила и, не мешкая, двинулась туда. Пол был усыпан обломками стен, остатками кирпичной кладки, похрустывающей под ногами, но ближе к середине помещения становилось чище, словно мусор отсюда специально сдвигали к стенам. Я вышла на расчищенное место и обнаружила воронку в полу, в дне которой виднелось 'сливное' отверстие. Бурые потеки явно указывали на то, ЧТО туда сливали. Мне стало нехорошо.
Варлаф продолжал, как заведенный, крутить головой, обшаривая комнату пустыми глазами. Вдоль моего позвоночника пробежал холодок. Сумерки, клубившиеся за камнями, сдвинулись, уступая место черноте настолько глубокой, что в ней растворялись все очертания. Свет посоха больше не был яростным — от потускнел и помрачнел, мерцал, словно злая звезда Талцетл в небе чужого страшного мира. Чужого… Возможно, поэтому магия этого места не действует на меня. Чего не скажешь об ужасе!
Демон тихонько зарычал.
Не сознавая, что делаю, но страшась не успеть, я бросилась к Варлафу. Я выхватила посох из его рук (еле вырвала!) и кинулась назад — к воронке. Мне показалось, что из 'сливного' отверстия раздается свистящий шепот, произносящий мое имя. Зажмурившись, я со всего размаху всадила посох основанием в отверстие воронки. Красный свет шара с его навершия внезапно взорвался тысячью осколков, изгоняя вспышкой голоса и тени. Варлаф шагнул вперед, едва не упав, а я ясно увидела, как светящаяся сфера накрыла нас и через мгновение исчезла. Но я продолжала ее ощущать.
Варлаф подошел ко мне. Коротко взглянул на воронку, на искрящийся в ней посох.
— Если бы не ты, — негромко заметил он, — я бы погиб. Надо же, я думал, достаточно просто иметь один из артефактов, чтобы миновать эти холмы! Ошибся…