Призыв ведьмы. Часть 4 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 8

Глава 8

Проснувшись, когда Изар уже зашёл, почувствовав рядом Хэлу, Рэтару захотелось взвыть. В нём было невыносимо острое желание, чтобы она была частью него самого. Не отдельной. Чтобы не могли сделать так, будто её может не быть, или её можно отобрать, злым желанием кого бы то ни было, а если сделали, то выдрали куском тела и он бы уже не мог жить дальше. Эта мысль душила, потому что была неправильной, но избавиться от неё Рэтар не мог.

И, хотры его разорвите, но после близости он чувствовал, что что-то не так. Что-то неуловимо изменилось в ней, что-то надорвалось, надломилось. Она стала другой. И конечно Рэтар понимал, что ничего не исправить, только сделать так, чтобы не испортить сильнее. Но и принять было так невыносимо больно.

У него поднялась рука на его Хэлу.

Никогда так не трясло, стоять было больно — каждое движение причиняло дикие страдания. А она…

То тёпло, с которым Хэла на него посмотрела, когда шла к столбу. Боги! Вывернуло, скрутило, уничтожило… всего взгляд и он готов был умереть, потому что внутри бушевало такое невыносимое пламя, причиняющее загранную боль. И лучше бы оно его испепелило. Потом стало ещё хуже.

Когда порол, так отчаянно старался сделать всё правильно, но как такое вообще возможно? Рэтар погрузился в такую тьму, что думал уже не сможет выбраться. Пелена теней, обречённая, жгучая, окутала, пожрала. Каждый удар был им ощутим на своей шкуре. И это острое понимание, что теряет, теряет, творит невообразимое, чему нет прощения… он и не ждал…

Хотелось, чтобы она ушла после этого, чтобы не видела его больше, потому что её взгляда, который станет чужим, он не выдержит.

Кажется такой боли Рэтар не испытывал никогда прежде, он был готов умирать ещё сотни раз, но вот это… ничто в его жизни не смогло сравниться с этим. Потому что всё то с чем бороться нельзя — нужно просто принять. Но не было внутри примирения с его поступком, он должен был найти другой выход, должен был…

И то, что не было никакой её вины, то что это наказание для него… а Хэлу просто втянуло в этот водоворот, случайно, потому что она была с ним рядом. Потому что нельзя было делать её своей, потому что она знала, что так будет, а он упрямо пытался доказать ей обратное.

И пока Рэтар сидел за столом, считая мгновения оставшиеся до конца этой жуткой кошмарной пытки, пытался делать вид, что всё хорошо. Уже одно то, что сказал фразу про палача за пиршественным столом, было очень плохо, но не смог сдержаться, да и пусть великий потешит себя тем, что добился того, чего хотел. Сделал так больно, что Рэтар сорвался. Пусть он радовался, что указал на место своему не больше чем сторожевому сиргу, — так и было.

А эта показная жалость? Это примирение в лице девки из харна правителя… смешно и тошно. С одной стороны ферану Изарии сделали подарок, оказали милость, а с другой — снова проверка.

Благо было уже наплевать, благо сил на сопротивление не было, ведь где-то там была его Хэла, его родная, любимая Хэла, несносная его ведьма. Ей было плохо и больно, она была изувечена его руками, принесена в жертву его долгу, его народу, а он был тут — пил, жрал, сидел окружённый мерзостью происходящей вокруг похоти, сам утопал в ней, что потом и не отмыться. А хотелось туда, хотелось обнять, пожалеть, найти мага, чтобы вылечить, хотелось исцеловать всю, прося прощения, хотя не рассчитывал быть прощённым, не ждал.

Пил, как проклятый, чтобы не взвыть в голос, а опьянеть никак не мог.

Девица висела у Рэтара на шее, шептала что-то в ухо, руки её вездесущие жгли, словно клеймили его. Губы. Тошнило, откровенно выворачивало. Раньше было всё равно на подобное, а сейчас — невыносимо. Она мешала ему скорбеть, мешала так назойливо, что захотелось искалечить, уничтожить, прибить.

Рэтар встретился со взглядом великого эла. И сколько было в этом взгляде. Мысль, что лучше бы правитель сдох, яркой вспышкой полоснула по принципам и клятвам ферана Изарии, затмило долг перед народом и попрало его ответственность перед всеми теми, кого он, как феран, обязан был защищать.

Он унял себя и позволил наложнице великого себя утянуть, потому что хотелось уйти, а по-другому было нельзя это сделать. Но одно дело уйти, а другое выполнить то, чего от Рэтара ждали. И уж если терпел прикосновения наложницы, то когда пришлось прикоснуться к ней самому, стало совсем жутко. Сердце остановилось.

Гнев яростно взметнулся внутри и, дотащив девку по рабочей комнаты отца, швырнул на ближайшую поверхность, задрал юбки и наверное сделал бы всё жестоко, но как ждали, и когда надежды нет, ввяз по полную в трясину, когда давно нет воздуха, а лёгкие наполнились тухлой водой… но его остановил Элгор.

Вот от кого Рэтар вообще не ждал помощи, на кого в игре никогда не поставил бы. Он подозревал мальчишку, знал, что тот способен прогнуться, знал даже, где тот это действительно делал. Но вот сейчас ошибся.

Кровь Горанов в Элгоре была сильна, как и во всех остальных. А слёзы младшего тана, которые тот лил в библиотеке, узнав о наказании Хэлы, искренние, детские почти, вывернули и ферана.

Рэтар вспомнил, что Элгор не был им самим, который в его возрасте уже взвалил на себя не только титул митара, но и ферана, потому что Рейнар с обязанностями не справлялся. Тан был полон дерзости, юношеского высокомерия и мечтательных амбиций. Был так похож на Ривана характером, что порой глаза резало, а мысль, что отец Элгора всё же Эарган, а не Рейнар, становилась до смешного очевидной.

Перед наказанием Элгор смазал кнут бурой мазью, чтобы Хэле было менее больно. Простой способ, который приносил немного облегчения от наказания. Немного, но всё же. И то, что именно Элгор сделал это, — да, на озадаченный вопросительный взгляд Рэтара, бронар буркнул недовольное “я должен ведьме”, но это было так по-юношески смешно, если бы не происходящее…

А этот взгляд, когда Элгор вёл Хэлу, с разрезанными ладонями — внутри него бушевал ураган, не менее злостный, чем внутри самого Рэтара.

И вот наложница — Элгор остановил тана. Девица с натянутыми на голову юбками, была слишком пьяна, слишком озадачена происходящим, да и Рэтар слишком сильно её приложил — пришлось просто стоять и ждать, когда младший тан сделает то, что должен был сделать феран.

Провожая эла, Рэтар торжествовал, что Шерга остаётся в Изарии. Феран ждал, что будет какой-то ход, что правитель вытянет своего человека. Думать, что великий и дальше рассчитывает на доносы от Шерга, тем более ждать, что великий может быть призовёт брата в столицу, феран не собирался.

Приговор вынесен — Шерга умрёт сегодня, умрёт прямо сейчас.

Разделывая своего брата, Рэтар не чувствовал ничего, кроме этой неутолимой жажды крови, которой жил почти всю свою жизнь. Кажется так давно смерть не проникала в него, что это уже было просто необходимо, чтобы хоть как-то попытаться жить дальше, отдавая себя ненависти, раз любовь у него забрали.

Рэтар мстил. Мстил за своё бессилие в течении такого длительного времени, мстил за предательство, мстил за мысли о насилии и глумлении над его любимой женщиной, мстил за каждый удар кнутом, который нанесён Хэле. Остановить это было нельзя.

Шерга приговорил себя тогда, когда феран узнал о предательстве, однако то, что случилось позднее стёрло малейшее сомнение, если оно и оставалось внутри Рэтара.

Феран влетел во всё ещё кипящей в нём ярости в дом и наткнулся на мага и Милену, которая сразу же была сметена этим его смертоносным, полным ненависти и отчаяния, пламенем.

Осуждающий взгляд мага, пояснение происходящего…

Милена лечила Хэлу. Хэла в доме. Хэла совсем рядом.

Рэтар не хотел к ней идти, туда в дом к серым, не хотел — на это не было сил. Но, когда узнал, что она в доме, то потянуло к ней, словно во сне, силой, отчаянием, пустой попыткой оправдаться, или просто взглянуть.

Хэла была в одной из комнат, что в доме занимала Эка. Лежала на животе, всё в том же сером платье, разодранном на спине, в кровавых подтёках, спина в шрамах, пять полос, слишком много… руки.

За её руки Рэтар бы убил, если бы знал, кто сделал это, и было бы плевать, что это выполнение приказа — за такое уничтожил бы.

Глаза ведьмы были закрыты и Рэтар возблагодарил богов, что не видел её взгляда. Пусть так, чем увидеть холод, обиду, боль и отчуждение. Подойдя, отругал себя, что сделал это — прикоснуться не мог, не имел на это права. Нельзя.

С горечью развернулся уйти, внутри прощаясь с ней, но…

Кажется эта женщина была создана специально для него, но оказалась не рядом, а вот там в другом мире, на немыслимом расстоянии. И он просто так долго ждал, чтобы её призвать, сам того не зная. Но “кровь нельзя обмануть,” — говорил Сай, мамин тан, единственный маг, которому Рэтар верил безоговорочно. Кровь не обмануть и кровь позвала Хэлу к нему, и плевать, что эта ошибка высших сил стоила так дорого, но он не изменил бы ничего. Эта женщина его.

Её прощение было для Рэтара не просто чем-то, что разум отказывался понимать. Даже сейчас открыв глаза он всё не верил, что это не сон. Хэла простила его. Позволила быть рядом. Его ведьма.

И после всего этого ужаса, он лежал сейчас рядом с ней и смотрел, как она спит, а внутри разливалось это болезненное, обжигающее тепло — счастье, нежность, любовь.

Он и вправду никогда не любил до этого ни одну из бывших с ним женщин. А Хэла была его кровью, его воздухом — он ею дышал.

Рэтар аккуратно, стараясь не разбудить её, встал и оделся. Вышел из спальни. Под дверью лежали несколько записок.

В одной Тёрк сообщал, что отправил Элгора в Кэром к Эроне и сыну, а заодно кое-что узнать о происходящем там. В другой, что с фераном хочет поговорить Верлеас.

Рэтар сел за стол. И задумался.

С желанием мага было всё понятно. Феран предполагал, что маг ему скажет, после того, как увидел Хэлу. Можно не обращать внимания, но Тёрк доверял Верлеасу, Рэтар тоже, по крайней мере больше, чем остальным знакомым магам. И больше, чем Зеуру. Поэтому не стоило избегать разговора слишком долго.

Феран хотел послушать, что о чёрной ведьме может сказать этот маг. Было убеждение, что вполне возможно больше, чем Зеур, явно что-то недоговаривавший, да и Верлеас маг намного более сильный, чем маг служивший Изарии, одним из самых сильных в Кармии, поэтому просто мог видеть намного дальше.

Что до Кэрома… Этот город и его знать были больным местом ферната Изарии.

Пока там всем управляла мать Тёрка, всё было хорошо. Ей помогали несколько дочерей Эаргана и в целом книты там вели себя очень даже спокойно. Но когда мать Тёрка умерла, то постепенно мать Шерга заняла её место.

Дэшая вытеснила всех неугодных ей. Плела интриги — книты, которые были верны дому Горанов постепенно лишались своего влияния, кто-то молчал, кто-то перемещал круг интересов в другие большие города Изарии. Но это до того, как наступили холода.

Сейчас она видимо решила, что время пришло, потому что сомнения в её причастности к происходящему не было.

И вот оно, завертелось и закрутилось с новой силой, пошло волнами, что не остановишь и не знаешь откуда ждать очередной удар, сплелось в безумии. И понимания, как этот клубок размотать, у Рэтара уже кажется не находилось.

— Ты почему не спишь? — спросила Хэла, подходя к нему.

На ней была его нижняя рубаха — рукава намного длиннее её рук, длина ниже середины бедра.

Никогда бы Рэтар не мог подумать, что что-то такое простое, может так сильно тянуть в омут желания и вызывать зависимость. Он протянул к Хэле руки и она устроилась на его коленях.

— Что-то случилось? — спросила ведьма, обнимая его за шею.

— Слишком много всего, — покачал он головой и целуя её в плечо. — Кажется уже и не разобрать всё это.

— Надо по-порядку, — улыбнулась Хэла.

— Хм, — слегка нахмурился он. — Расскажи мне, что случилось на охоте.

Хэла задумалась.

— Мы были на той поляне. Я с Миленой отдельно от этого вашего царя и его свиты. Я наблюдала за вами. За вашими огнями. Твоим, Роара, Элгора, за харагами. Видела как вы разделились. Роар был справа немного с Мирганом и Гиром. Ты был впереди в низине, с тобой Элгор, Брок, Шерга, — она поморщила нос. — Потом эти начали что-то спрашивать, шуточки всякие. Хотелось всю компашку прихлопнуть самой, ей богу.

Рэтар усмехнулся.

— Но я старалась, была умницей и делала вид, что вообще не умею говорить. Потом к нам с Миленой подъехал эла и начал что-то там спрашивать, — Хэла нахмурилась. — Спросил, что я у тебя в покоях делаю…

Рваш, как плохо! Но стараясь не слишком показать, что это заставило напрячься, Рэтар спросил:

— Что ты ответила?

— Сказала, что заговариваю твои головные боли, — ответила она, на лице появилось беспокойство. — Плохо, да?

— Нет, всё хорошо, — кивнул Рэтар. — Умница. А потом?

— Потом он спешился, подошёл к краю. Что-то сказал. Эти два пошутили. Он засмеялся, а потом завыл горн, ну или рог. Как он тут у вас называется?

Рэтар кивнул в знак понимания, того о чём она.

— Я ещё немного удивилась, что вы в одной стороне, а рог в другой.

— Где ты его слышала, сможешь сказать?

Хэла кивнула, закрыла глаза.

— Я вот тут, — сказала она и склонила голову на бок, чем вызвала улыбку Рэтара, потом выпрямилась. — Роар был на два часа от меня, ты на двенадцать, а рог между девятью и десятью.

И она довольная открыла глаза, потом опешила на мгновение, потому что Рэтар не понял про что она говорила и лицо видимо у него было весьма озадаченное. Хэла прыснула со смеху.

— Вот там, — и она указала рукой направление, где по её мнению она слышала рог.

Рэтар нахмурился. Если понимать, где была она, а где он, то феран слышал рог в том же месте.

— Уверена? — скорее просто так спросил он, чем с сомнением.

— Да. Горы меняют звук, но у меня отличный слух. Я же музыкант. Типа, — улыбнулась ведьма. — Это был чужой горн, в смысле рог.

— А что было потом? — кивнул он, подразумевая, что её догадка верна.

— После этого звука, словно из земли поднялся этот… дарлан, да? Правильно?

— Да, правильно.

— Он повёл головой, словно его ударили, и пошёл на эла. Милка свалилась с торы своей, со страху. Я, кстати, думала, что дарланы поменьше.

— Этот был достаточно большим, — ответил ей Рэтар.

Хэла понимающе повела головой и продолжила:

— А эти, они не шевелились вообще. Дарлан был сонный. Но всё равно пёр… И я запаниковала, прости. Не знаю, насколько я правильно поступила. Просто первое, что в голову пришло, раз колдовать нельзя — кинжал был в ножнах, на тооре эла прикреплён и я его выдернула, и метнула. Вообще не думала, что попаду.

— Откуда ты умеешь это делать? — поинтересовался феран.

— Метать ножи? — уточнила она и тут же мягко и легко улыбнулась. — Папа научил, когда мне было пять, но со смерти папы ножи метательные в руки не брала. Больше двадцати лет. Чудо, что попала.

Рэтар в задумчивости повёл головой. Значит он всё правильно увидел на поляне.

— Это плохо, что он не умер, что я его спасла? — спросила Хэла, хмурясь. — Мне кажется они прям ждали этого. Эти его советники и даже стража. Пока этот мерзкий не дал приказ, они не зашевелились. А тот альбинос, бесцветный который, он вроде военный, не?

— Мерзкий? Альбинос? Бесцветный? — переспросил Рэтар и рассмеялся.

— Ну, чего? Альбинос — это белый. Тот вояка? Как цвета лишился, а этот, что возле этого вашего царя трётся прям буэ, какой, фу, — сморщила нос Хэла, улыбаясь.

— Да. Дэялг и Яндэ, — ответил феран, всё ещё смеясь.

— У них даже имена схожие, “рога и копыта”, — заметила ведьма, закатывая глаза. А Рэтар ухмыльнулся.

— Потому что давным давно Яндэ были побочным домом Дэялгов, как у нас Тааграны и Онары, — пояснил он. — А потом там произошёл раскол внутри дома, они разделились, вплоть до передела ферната. Их склоки удалось унять только вмешательством тогдашнего великого эла. Теперь уже это два отдельных дома, о родстве стараются не вспоминать.

— Но всё равно “одни клыки и жадность, и кровь одна”, — проговорила Хэла слова песни, которую спела как-то и вызвала много опасений со стороны ферана, потому что всем вокруг было понятно насколько эта песня применима к тому, что происходило в их элате.

— Да, родная, так и есть, — согласился с ней Рэтар. — И это хорошо, что ты его спасла, к сожалению такой ценой для себя, но если бы великий погиб, и ты, и Милена, лишились бы жизни, а я, и Роар с Элгором, лишились бы своих титулов, дома, да и голов тоже вполне реально.

— Нас бы казнили?

— Да. За сговор с целью убить правителя.

— Он сам захотел на охоту, — заметила ведьма, — не ты ему её предложил, разве нет?

— Так, — ответил феран.

— Я боялась за тебя, на самом деле, — нахмурилась Хэла.

— Правда?

— Да. Охота всегда хреновое мероприятие.

— Ну, есть у меня предположение, что моя жизнь или по крайней мере здоровье было всё-таки под угрозой, — она склонила голову в вопросе, чем вызвала у него невольную улыбку. Рэтар пояснил. — Фобос. Не могу понять, чего именно хотел Шерга — отомстить тебе, за то, что чуть не убила его в книжной, или меня хотел убить, может ранить. Он был неплохой лучник. Мог выстрелить так, чтобы сильно не навредить. А то как бы он меня на цепь посадил?

Хэла вскинулась и побледнела.

— Элгор сказал? — спросила она шепотом и хотела встать, но феран её не отпустил.

— Да. И тебе надо было сказать всё, — заметил Рэтар. — Не утаивая. Но я сам виноват. Выставил тебя и не стал разбираться.

Ведьма вздохнула:

— Из его рта вечно вываливалось дерьмо, — отозвалась она. — Ничего нового.

— Надо было не убивать его, а разделать сначала, чтобы узнать всё. Он определённо играл против меня, но с кем в связке? Вот вопрос, — сказал феран, снова хмурясь и уходя в размышления.

— А его мать? — спросила Хэла. — Насколько я поняла она ведущий игрок, нет?

— Дэшая? Да, — ответил он. — Но она проявит себя. И я думаю, что нам недолго ждать.

Рэтар притянул Хэлу к себе и втянул её тёплый запах.

Понятно, что советники играли вместе. Шерга играл скорее всего с эла. Тогда в чём смысл? Тогда то, что великий дал возможность Рэтару убить брата — странно. Или это изначально было так задумано, и Шерга был всего лишь инструментом, которым в конечном итоге просто пожертвовали? Почему? И тогда чего ждать от Дэшаи? Или может они играли с обеими сторонами?

— Ты замёрзла? — спросил Рэтар, почувствовав, что Хэлу немного потряхивает.

— Угу, весна, блин, — фыркнула она ему в шею. — Придётся тебе греть меня до наступления лета.

— Лета? — переспросил он новое слово.

— Ну, это когда после весны уже становится охрененно тепло и всё посаженное растёт, цветёт и начинает плодоносить, — проурчала ведьма ему в шею.

— Этого долго ждать, — заметил Рэтар, притворяясь расстроенным.

— То есть греть ты меня не будешь? — надулась она.

— Хэла, я буду делать всё, что ты хочешь до конца своих дней, — и он встал с ней на руках.

— Собираешься помереть раньше меня? — игриво спросила ведьма.

— Я не планировал, но кто знает, — ответил Рэтар.

— Кто знает? Я знаю, — воскликнула Хэла. — Будь любезен!

— Хорошо, родная, — ответил феран и она обняла его, поцеловала, и их снова унесло близостью.

Утром, до восхода Изара, Рэтар сообщил Тёрку, что они могут идти к Верлеасу.

Встав над спящей Хэлой, он на мгновение задумался, стоит ли её будить, чтобы сказать, что уходит.

— Ты снова смотришь на меня, когда я сплю? — буркнула она, приоткрывая один глаз. — Это жутко, Рэтар.

— Прости, — улыбнулся он, нагнулся и поцеловал её плечо.

— Почему ты одет?

— Мне надо уйти.

— А Тёрк? Он сказал, чтобы мы не попадались ему на глаза, — возразила ведьма, улыбаясь.

— Я быстро и Тёрк идёт со мной, — ответил феран. — Думаю, что вернёмся ещё до восхода Тэраф.

— Что-то случилось? — спросила она, слегка хмурясь.

— Нет, родная. Всё хорошо, — успокоил её Рэтар. — Останешься здесь?

— Угу, ещё посплю, — потянулась Хэла и устроилась поудобнее.

Он нагнулся и поцеловал её в висок.

— Береги себя, — прошептала она.

— Хорошо, Хэла.

***

Верлеас был напряжён и озабочен. Даже скрывать не стал, что что-то не так.

— Что стряслось за то малое время, которое прошло с тех пор, как я у тебя был? — проворчал Тёрк, присаживаясь на перила, что когда-то были внутренней частью храма, где восхваляли бога Сэягту и его детей.

С исходом богов многие храмы были заброшены, какие-то и вовсе забыты, чаще всего разваливались на глазах, теряя магию, что держала их целостность. Свободные маги, да и служители корт магов, частенько занимали такие места. Им было легко поддерживать здания в целости, а ещё храмы обычно строили на местах божественной силы, что тоже расценивалось магами с положительной стороны.

Верлеас жил в этом храме уже наверное тиров шесть. С тех пор как он занял заброшенное строение на территории большого города, находящегося на границе ферната Каянта, главного ферната Кармии, и ферната Тринасы, откуда сам маг был родом, хлама внутри прибавилось.

— Я поспрашивал о том, что происходит, и услышанное мне не понравилось, — ответил Верлеас, сидящий в кресле перед небольшим столом.

— И такой — а давай-ка я друзей из Изарии предупрежу? — с недоверием прищурил глаз старший брат ферана.

— Нет, просто сейчас происходит то, что меня волнует. И уж ты меня знаешь, пусть всё тут огнём сгорит, я и пальцем не пошевелю, но только до тех пор пока это не будет касаться Дэялгов, — прошипел маг со злостью, а имя правящего дома, которому раньше служил так вообще выплюнул.

— Что случилось? — спокойно спросил Рэтар.

— Для начала, — Верлеас встретился с ним взглядом, — что случилось на охоте?

Феран нахмурился, присмотрелся к магу, тот подождал. Лезть в голову не стал, значит может и вправду дело только в его ненависти к дому военного советника. Горан вздохнул и рассказал то, что увидел изучая следы и то, что подтвердила и дополнила Хэла.

— Так. Рог — это магический зов, — кивнул Верлеас. — Значит точно хотели тебя прижать заодно.

— Что это значит, маг? — прорычал Тёрк, которому уже поперёк горла стояли все эти заплетения колдовских и заговорнических узоров, что окружали Изарию и Горанов.

— Да уймись, Тёрк, — закатив глаза ответил хозяин. — Сейчас скажу. Терпения нет?

— Достало то, что происходит, понял? — взвился старший брат ферана. — Я больше половины луня шатался по Изарии и могу сказать, что от того, что нашёл, у меня зудит прибить кого!

— Понял, — ответил Верлеас, потом перевёл взгляд на Рэтара. — У великого много проблем. Одна из них — его очень активно пытаются убрать. Только скорее всего на его место не пытаются усадить его бездарного, помешанного на оружие и сражениях старшего сына, до младшего и дело не дойдёт. Кажется там внутри бурлит, что поинтереснее.

— Думаешь уберут всю семью? — уточнил Тёрк.

— Когда спрашивал, я услышал столько всего, друг мой, что хватит на славную историю, которую можно рассказать сидя за кружкой добротного питья, — ответил маг. — Но не в этот раз. Для начала — у них там не так всё едино. Кто-то, я так понял, поддерживает дом правителя и хотя сам он надоел, эти стариканы не хотят менять свои мягкие диваны, и пусть они уже почти развалились, но… В общем, ходят слухи, что они пытаются выкупить из плена Ялесса.

— Они нашли пропавшего старшего брата правителя? — нахмурился удивившись старший брат Рэтара.

— Да кто ж знает? Говорю же — слухи. Может он, а может нет. Может выкупят, а там какой полоумный воин каянтийский или пахарь немощный, — развёл руками Верлеас. — Но и боги с ними. Интереснее то, что другая часть хочет смены правящего дома вовсе. И вот тут сами понимаете в игру вступают наши советники. Уж не знаю как они там будут делить власть, но ни тому, ни другому, я бы не дал управлять даже захудалым селением размером в три двора. Если кто из них посадит свою задницу на право правления, то я, хоть меня от них и воротит, подамся в корту тёмных магов, благо звали меня не раз. И слово моё перед первым магом в этом случае уже будет не важно.

— Ладно, они там делят власть, — пожал плечами старший брат ферана. — Понятно.

— Тёрк, ты уж не спрашиваешь ли, друг, при чём тут Гораны? — уставился на него в недоумении Верлеас. — При чём тут самый богатый дом элата? При чём тут дом, который управляет самым большим фернатом элата? И наконец при чём тут фернат, чьи воины составляют почти половину армии элата?

— Мне право власти не надо, — спокойно отозвался Рэтар.

— Нет, достопочтенный феран, — повёл головой маг, — никто не будет спрашивать тебя. Или ты полагаешь, что ладно твои люди всегда на твоей стороне, несмотря ни на что, но остальные воины… они не знают, что из себя представляет Джэлт? Их от него не воротит?

И Верлеас ухмыльнулся.

— Я уж не говорю о его личных качествах, но и как военачальник, — хозяин с отвращением скривился, — он ничего из себя не представляет. Когда-то был хорошим воином, жестоким, мерзким, но был неплох, а сейчас он больше похож на шута, столовый вояка. Он не то что врага, он поле боя не видел с десяток тиров, нет? На карты всё смотрел. Или тебя не ломало от его откровенно пустых и глупых приказов? Люди не дураки, на воинах всё держится и нет в Кармии такого служаки, который предпочтёт Дэялга тебе.

— Значит причина того, что нас давят, в этом? — нахмурился Тёрк, сказав это скорее себе, чем двух сидящим рядом мужчинам.

— Может причин и несколько, но эта одна из основных, — всё же прокомментировал эти слова Верлеас. — И теперь отсюда к ведьме вашей.

— А я уж думал, что не расскажешь нам ничего. Только мы знаем всё, — ухмыльнулся старший брат Рэтара, а феран напрягся, потому что вид у мага был очень серьёзный.

— И что ж вы знаете? — поинтересовался он у Тёрка.

— Что она сильна слишком и оттого всех нас мором изведёт, и в то же время добрая, а чёрные добрыми не бывают, что она лечит, а должна калечить, и так далее.

— Мором изведёт? — хмыкнул маг.

— Или ещё чего похлеще, — отозвался брат ферана.

— И кто такое сказал?

— Зеур, — ответил Рэтар.

— По его мнению мы с ней не справимся, — добавил Тёрк.

— Зеур… — проговорил Верлеас, хмурясь и сжимая переносицу пальцами, и оба гостя уловили напряжение хозяина. — А первый маг значит её не видел?

— А разве в башне не видел, когда призвали? — спросил брат Рэтара.

— Ты же не думаешь, что он на всех ведьм смотрит? — спросил маг.

— Разве она не знатный переполох устроила в башне? — возразил Тёрк. — Ты же сам сказал, что тебя туда звали даже.

— Звали? — приподнял бровь Верлеас. — Не, Тёрк. Это я сам туда отправился — посмотреть на них, поиздеваться и повеселиться от души. Да и что мне делать больше нечего, как ведьмовские заговоры снимать? Правда всё же пришлось… А первый и не знает наверное об этом, да и не что-то это из ряда вон выходящее. Иные серые такое творят, что никому мало не кажется.

Оба гостя нахмурились.

— Это всплеск силы после призыва, — пояснил хозяин, — он вполне ожидаем. Да и ведьму вашу призвали судя по всему кое-как.

Верлеас мгновение замер, глядя в никуда, потом перевёл взгляд на Рэтара.

— Она сказала вам, что с ней случилось до того, как попала сюда? — спросил маг. — Или просто, что она делала до того, как оказалась в белой комнате?

— Нет, — ответил феран.

Маг перевёл взгляд на Тёрка, потом вернулся к Рэтару.

— Никому не говорила? — уточнил он.

— Мы вообще о ней очень мало знаем, — ответил старший брат ферана. — Но нам она никакого зла не делала.

— И не сделает скорее всего, — ответил Верлеас. — Даже наоборот.

— Что это значит? — спросил Рэтар, которого это ощутимо кольнуло.

— Это сложно объяснить, — маг снова ушёл в себя, потом повёл головой и заговорил. — Для начала — я хочу с ней поговорить, чтобы понять.

— Поговорить? — уточнил феран, стараясь унять своего поднявшего голову в беспокойстве внутреннего зверя.

— Мне нужно, чтобы она ответила на некоторые вопросы, — пояснил Верлеас, — и когда я услышу ответы, то смогу рассказать намного больше.

Рэтар повёл головой, сомневаясь.

— Без её ответов мне толку мало — сплошные предположения. Дайте мне с ней пообщаться. Я прошу у тебя, открыто, достопочтенный феран.

— Один на один? — уточнил Тёрк, вмешиваясь.

— При вас она ничего не скажет, — заметил хозяин. — Явно же не хочет, чтобы вы знали, иначе рассказала бы.

— Или при мне, или никак, — отрезал глава Горанов, внутри которого было слишком много недоверия к магам, а теперь взметнулась ещё и, боги, ревность.

— Рэтар, — вздохнул Верлеас недовольно, но встретившись со взглядом изарийского ферана, нахмурился. — Всё то, что рассказал Тёрк, все вот эти мелочи — это ничто. Пустое. Поймите, я смотрю не как простой человек, смертный. Я маг, я смотрю со стороны силы, возможности, запасов, мощи, наконец.

— Как на вещь, — гневно буркнул брат Рэтара.

— А ты не смотришь на меня как на вещь, Тёрк? — взвился Верлеас. — Маг для тебя не инструмент? Перестань, друг, вы не тащите из нас всё, что мы умеем, на грани возможного, не требуете спасать вас переступая через нашу жизнь? Никто не видит во мне человека, Тёрк — я вещь, инструмент, оружие! И от ведьмы меня отличает лишь то, что я в нашем мире свободный человек, а она призыв и до конца своих дней им останется. У меня есть выбор, а у неё только его видимость, а порой и того нет.

Тёрк стал суровым, но ничего не ответил.

— Она особенная, — проговорил маг, мягче, — я впервые лечил ведьму и она отдавала мне силу, что я тратил, назад. Боятся её стоит только глупцам и… скорее это ей нужно опасаться мира. И мне надо понять, как это произошло.

— Верлес, слушай, — устало рыкнул старший мужчина.

— Меч, Тёрк, — перебил маг внезапно.

— Что меч? — нахмурился тот не понимая.

— Представьте. Меч, твой, Рэтар, — Верлеас кивнул в сторону ферана Изарии. — У тебя же не простой меч? Его создал один из лучших мастеров Сцирцы? Эарган Горан заказал несколько.

Рэтар согласно кивнул.

— Одинаково хорош, чтобы рубить людей или деревья. С ним ничего не случится, — заметил маг. — Знаток за такой руки оторвёт, заплатит сколько попросишь. Будет любоваться. Мальчишка глупый пораниться, или убьётся, или деревья рубить будет. Такой мечник, как ты, воспринимает его, как лучшее оружее, что у него есть. И этот меч несёт смерть и в этом прекрасен. И ты ухаживаешь за ним, потому что без ухода он изойдёт, истлеет…

— Ты к чему нам воду эту льёшь? — не выдержал Тёрк.

— Хэла, как этот меч. И отвечая на твой вопрос, Рэтар, — маг перевёл взгляд на ферана, — вы уничтожите её, потому что не знаете, как с ней обращаться. Она истлеет без должной заботы. Ты прекрасный мечник и меч в твоих ножнах в идеальном состоянии, но ведьма всё-таки не меч. И, наконец, как только о ней узнают, её все захотят себе получить. И если это будет первый маг Кармии, то её просто заберут у тебя, потому что так прикажет великий. А если это будет, например, корта тёмных магов Фары, то её заберут силой, попутно народу положат невесть сколько.

Тёрк не сдержался и фыркнул, предполагая, что Хэла сильна и значит сладить с ней любым магам будет не под силу. Но Рэтар понимал, что эта надежда призрачна. Он знал, что его ведьма уязвима, знал, что несмотря на силу, что в ней бурлила, её можно сломить, она не всесильна, она хрупкая, слабая, она человек и, боги, женщина, которую он любит, и он не может позволить себе её потерять.

Верлеас сейчас говорил всё это и каждое слово резало, рвало ферана на части. Он силился не подавать вида, но понимал, понимал и эти слова мага о заботе, потому что однажды он её уже чуть вот так не потерял, как и Тёрк, не замечая хрупкости силы, не замечая граней возможностей. Понимал слова о желании владеть силой, потому что сам чувствовал в себе этот ураган триумфа обладания, когда Хэла убила тех наёмников в лесу.

— И если первый маг Кармии ещё может попытается с ней договорится как-нибудь, — продолжил Верлеас, — то тёмные маги уговаривать не будут. Да и не из тех она, кого можно сломать легко, поэтому они просто возьмут сосуд Варха, поместят её внутрь и будут тянуть из неё силу, беспощадно и безжалостно. А вы не представляете сколько её в ней. Её хватит не на несколько дней, не на лунь-два, и даже не на тир. Это будут десятки тиров, — сказал страшные слова маг и встретился взглядом с фераном Изарии. — Десятки тиров полных невыносимой боли и страдания. И она иссохнет, она обратится в прах. Но пока она будет сопротивляться и будет жива — тёмные маги будут сильнейшими магами Сцирцы. Этого времени им будет достаточно, чтобы захватить не только элаты, входящие в обороты Ваясты, но и наши.

Верлеас замолчал, словно прислушиваясь к чему-то. Рэтар подумал, что полез к ним в головы, потому что сам феран изо всех сил не показывать, что происходит внутри. А там была пропасть из страха, боли и бессилия.

Рэтар не был глупцом, он знал, что с магами, и уж тем более тёмными, сражаться нельзя. Можно сразить одного, двух, но не десяток, а в башне Хангыри или в той же корте тёмных магов Фары было магов намного больше, чем десяток. И последних не сдерживает вообще ничего — они предали высшие законы магии и отдали себя службе тьме и смерти.

Даже представить Хэлу внутри сосуда Варха для Рэтара было физически больно, невыносимо страшно. Кажется он ничего не боялся так, как этого.

— Но радует, — отозвался хозяин, возвращая внимание к себе, — что первый маг Хангыри о ней не знает. Хорошо, что Зеур, если понимает хоть что-то, не доложил. И вам очень повезло, что первого не было с великим эла.

— Он был в Клесте, нет? — спросил Тёрк.

— И это не совпадение, скорее всего. Хотя там было жарковато. Но, думаю, дело в попытке, — Верлеас напрягся подбирая слова, — устранения великого. Дело в том, что советники, охрана — все они люди и связаны клятвой первой святости, и вам известно, что через неё можно переступить, если очень захотеть. Но вот первый маг — он связан клятвой, закреплённой магией. И он просто не смог бы сидеть и смотреть, как великого убивают. Он должен был бы вмешаться. Понимаете? И остальных магов башни туда заслали, чтобы, если не получится сразу убрать, магическое лечения великий получил бы не сразу.

— Допустим, — согласился Рэтар.

— Это значит, что время есть, — пояснил маг, но на деле не было понятно ничего.

— Время на что? — нахмурился феран.

— На какие-то действия, — ответил Верлеас.

— Что ты предлагаешь? — глухо спросил Рэтар, каждое слово давалось с неимоверным трудом. Слишком много всего сейчас было внутри.

— Самое простое, — начал маг, — ограничить ведьму…

— Нет, — прервал его феран и встал. — Ни ошейника, и магический изворотов, ни уж тем более клейма.

Верлеас мотнул головой, тоже вставая.

— Дай мне с ней поговорить?

— Нет. Наедине не дам, — феран развернулся уходить.

— Ладно с тобой, хорошо, — согласился маг. — Только это важно, всесила! Рэтар!

Дрожь в руках уже было не унять, феран зашёл в портал.

— Хотя бы сделайте повязь кровью. Тогда, если что случится, она не протянет долго без вас. Меньше будет мучится, — прокричал маг Рэтару и от сказанного стало совсем не по себе.

Пройдя через портал, на выходе феран зло посмотрел на привратника и тот в это мгновение хотел бы стать единым со стеной. В коридоре Рэтар наткнулся на Брока. Сын нахмурился, встретившись с отцом взглядами, но спрашивать ничего не стал.

Идя до своих покоев мужчина постарался успокоится, потому что таким взвинченным к Хэле было идти нельзя. Она почувствует, а может, что ещё хуже, он своим состоянием сделает ей больно.

Но в постели ведьмы не было. Прислушавшись, он услышал тихое пение из чистой и мгновенно стало легче.

— Рэтар? — спросила она, ещё до того как туда зашёл. — Ты вернулся?

— Да, — отозвался он, глядя на её.

Ведьма развернулась к нему лицом и улыбнулась. Положила голову на руки сложенные вдоль кромки кадки с водой.

— Ты быстро, я даже согреться не успела толком, — проговорила Хэла. — Не нравится мне ваша весна — холодно так же, как и зимой.

Рэтар рассмеялся. Это была её главная сила — успокаивать его.

— Ты выглядишь ещё более озабоченным, чем когда уходил, — заметила она, немного хмурясь, когда он подошёл и присел на корточки рядом с ней.

— Наверное, — не стал сопротивляться Рэтар. — Я был у мага.

— У Зеура? — спросила Хэла.

— Нет, — ответил феран. — У Верлеаса.

— У того, что убирал мне шрамы? — уточнила ведьма и он кивнул, соглашаясь. — Пришлось за меня платить?

— Нет, Хэла, не пришлось, — вздохнул Рэтар и погладил её по щеке. Эта женщина и её смущение, боги! — Он хочет с тобой поговорить.

— Маг? — нахмурилась Хэла.

— Да, — и феран не хотел говорить об этом, но беспокойство мага отозвалось в нём.

— О чём? — ведьма стала обеспокоенной, прикусила губу. — А это очень надо? Можно я не буду, ну, точнее, если надо, то… но мне бы не хотелось.

— Не надо, Хэла, нет, не хочешь — не надо, — и надо было ей рассказать, но у Рэтара не было сил. Ему было страшно, он испугался.

— Точно? — спросила ведьма и стала такой очаровательной.

— Да, — феран улыбнулся, стараясь унять себя, и встал.

— Хорошо, — кажется успокоилась Хэла. — Я сейчас выберусь.

— Не надо, — он повёл головой и ведьма озадаченно склонила голову на бок.

Рэтар снял рубаху.

— Что ты делаешь? — Хэла игриво повела бровью.

— Хм, дай подумать, — и он снял сапоги. — У меня тут в воде невероятно прекрасная, восхитительная женщина… обнажённая женщина. Я буду дураком, если уйду, оставив её одну.

— Так уж и восхитительная? — повела плечом ведьма. — Я помню что-то про заразу было в последний раз.

— Язву, хворь, да… — рассмеялся феран и залез в воду.

— Да, хворь, — протянула Хэла, когда Рэтар подтянул её и устроил на себе.

— У меня есть к тебе две просьбы, — сказал он, после того, как она нагнулась и поцеловала его.

— Две? — удивилась Хэла. — Ого.

Немного переместившись ведьма села на него сверху, обняв ногами.

— Говорите, достопочтенный феран, — она сделала деловитое лицо.

Рэтар рассмеялся.

— Люблю, когда ты так делаешь, — проговорил он, обнимая её и прижимая к себе.

Влечение к ней моментально стало физически ощутимым, Хэла довольно заурчала и поёрзала, чем только усилила его желание.

— Так грех или просьба? — и она уже так невозможно привычно повела плечом и головой.

— Просьба, — ответил Рэтар, пересиливая себя. — Я хочу, чтобы ты мне пообещала кое-что.

Ведьма слегка нахмурилась, но феран поцеловал её в шею, потом в углубление под мочкой уха. Она выдохнула стоном что-то вроде вопроса.

— Если со мной что-то случится, любая неприятность, когда я буду далеко от тебя, — ему не хотелось об этом говорить. Хотелось просто отдаться вот этому омуту обжигающей страсти и забыть обо всём плохом и напрягающем. — Обещай мне, дай слово, что ты уйдёшь в портал.

— Что? — Хэла открыла глаза, замутнённые желанием, посмотрела с беспокойством.

— Это важно, родная. Прошу тебя, пожалуйста, — сказал феран слово просьбы её мира.

— Это моё слово. Но, Рэтар, — заупрямилась ведьма, а взгляд её невообразимых глаз цвета ирнита, рвал его на части, — я не могу дать такое обещание.

— Хэла, я прошу тебя, — попросил он, — хочу, чтобы ты была в порядке.

— Рэтар…

— Родная, — произнём феран с надрывом, — не упрямься, Хэла!

Она закусила губу и так захотелось сказать, чтобы не думала об этом, что всё не важно, всё пустое.

— Я не могу обещать, потому что ну мало ли что? — и Рэтар хотел устало возразить, но ведьма продолжила. — Я могу пообещать, что я постараюсь. Я постараюсь, хорошо?

Феран вздохнул и погладил её спину.

— Хорошо, — согласился он, понимая, что и это уже очень много.

— А вторая просьба? — спросила Хэла.

— А вторая, — теперь можно и забыться на немного, — потом.

И приподняв её слегка, вошёл в неё, с каким-то невыносимым триумфом наблюдая, как она закатывает глаза, напрягается телом, а лицо становиться непередаваемо прекрасным.

— Хэла, — позвал её Рэтар, когда лежали в постели после, а он перебирал её ещё немного влажные волосы.

— Да, — отозвалась она.

— Обвяжись со мной, — попросил феран.

Хэла издала какой-то странный звук, словно фыркнула и усмехнулась одновременно.

— Очень смешно, Рэтар.

— Я не смеюсь, — сглотнул он. — Я серьёзен. И твоё согласие у меня уже есть. Я мог бы не спрашивать.

Ведьма развернулась так, чтобы видеть его лицо.

— Мы же шутили, — улыбнулась она. В глазах была какая-то едва уловимая тревога.

— Я не умею шутить, — возразил феран.

— Умеешь, перестань. Да и где ты собираешься найти эйола, который на это пойдёт? — Хэла озорно улыбнулась, всё ещё не воспринимая его просьбу всерьёз. — Любой тебе в задницу залезет, чтобы найти заговор, которым я тебе голову покосила настолько, что ты собрался такое натворить. А что до меня — у вас на кострах ведьм не сжигают? Я буду первой.

Она рассмеялась, но Рэтар не собирался сдаваться. Он будет жалеть, что сделал это так, а если будет не так, как надо, он наверное сойдет с ума, но почему-то не сомневался ни на мгновение, что Хэла любит его по-настоящему. И он любит её. Любит, боги, безумно любит. Не сомневался, что нить отзовётся на их чувства.

Феран в одно движение подмял ведьму под себя и совсем немного нужно было, чтобы Хэла поддалась, чтобы он утянул её за собой. Стоны её стали глухими, хриплыми, глубокими. У Рэтара самого голову повело, они всегда цеплялись за возбуждение друг друга.

Оставив её на немного, потянулся к внутреннему карману куртки, что была на полу и достал небесную нить, сплетённую ею.

— Рэтар? — позвала Хэла и вернувшись к ней, он сел, устроив на себе, чтобы она снова обняла его своими ногами, смягчилась. — Если что-то делать постоянно — надоест.

— Не надоест, — ответил феран, подтягивая ноги так, чтобы было удобнее поддерживать её.

Ведьма выпрямилась, склонила голову на бок. Глаза ещё полные опьянения близостью смотрели настороженно.

— Мне не нужен эйол, Хэла, чтобы обвязаться с тобой, — проговорил Рэтар. — Мне нужна ты и нить.

— Но это, — ведьма слегка нахмурилась.

— Я мог бы отдать тебе всё, что у меня есть, но тебе это не нужно, — прошептал он. — Я порой просто не знаю, что мне делать с тобой. Ты сказала мне, что меня тебе достаточно.

Хэла кивнула.

— Раньше люди не обвязывались друг с другом ради брака, — объяснил феран. — Изначально брак был всего лишь на словах. Договор между людьми, между мужчиной и женщиной, между их семьями. А нить — они могли обвязаться ради друг друга, но нить связывала не брак. Нить связывала тех, кто дорог. Не только влюблённых — женщины становились сёстрами, мужчины братьями, взрослые и дети семьями. Постепенно, со временем, всё изменилось и понадобились доказательства связи между супругами. И этим доказательством стала нить. Обряды проводили жрецы, как свидетели, потом, когда жрецов не стало, эйолы. Но до всего этого — было только два человека, которые хотели связать свои жизни друг с другом.

Рэтар показал ей моток небесной нити, которую она сплела.

— Моя жизнь твоя, Хэла.

— Рэтар, я, — она испугалась, в глазах появились слёзы.

— Если тебя держит то, что в том мире ты, — и вот наличие этого самого супруга где-то там выжигало нещадно, как клеймо, — чья-то…

— Нет, нет, дело не в этом, — замотала она головой, понимая о чём он. — Я боюсь, что это принесёт тебе вред.

Ведьма потупила взгляд и сцепила виновато пальцы. Такая девочка сейчас, что ему стало не по себе от того, что обманывает её.

— Не думай об этом, — Рэтар взял её руку, пальцы уже стали прохладными, потому что возбуждение проходило, он повязал ей нить вокруг запястья левой руки. — Теперь ты. Если согласна, — протянул нить.

А внутри была тревога, что не возьмёт, и смятение, потому что он ей лжёт, и страх, что не получится ничего. Но Хэла взяла нить и феран протянул ей правую руку.

— Почему у меня на левую, а у тебя на правую? — спросила она тихо.

— Потому что нить привязывает сердце женщины и разум мужчины, — ответил Рэтар.

— Мне не нужен твой разум, оставь его себе. Так не честно, — надулась Хэла.

— Тогда вот тебе сердце, — улыбнулся феран и протянул ей левую руку. Вот теперь он уже точно не знает получится или нет.

Ведьма кивнула и завязала другой конец нити на его левое запястье.

— Всё я делаю не так как положено, — виновато улыбнулась Хэла. — Прости.

— Нет, — нить тянулась между их руками и Рэтар был безумен сейчас, потому что, боги, помогите ему, хотя он не имеет на эту помощь никакого права.

Рэтар взял её за талию и подтянул ближе к себе, она обняла его одной рукой, те, что были связаны, они переплели между собой пальцами.

— Я знаю, что я недостоин, Хэла. Но я не могу без тебя. Не могу, — она выдохнула ему в губы стон, когда они стали едины.

— Кажется это заразно, — прошептала она, пропадая в близости. Пальцы снова стали тёплыми, глаза полны дымки, голос стал совсем хриплым.

Рэтар задвигался быстрее и было всё равно получится или нет, не имело никакого значения, потому что она всё равно его и все эти магические обряды, вся эта…

Хэла вздрогнула, потом ещё и ещё, всхлипнула и задрожала, он ощутил это невероятное биение между ними и тут руки рвануло болью пополам с похожим на наслаждение, что было сейчас между ними. Ведьма вздохнула, застонала, дёрнулась.

Рэтар смотрел в её полные смеси удивления и обиды глаза.

— Это… это… — она захлебывалась от непроходящего блага Анат, дрожала, взмокшая, при этом пытаясь снова начать нормально дышать, и переводила взгляд с него на нить и обратно.

— Прости, — выдавил Рэтар, стараясь держать её, чтобы не потерять.

— Почему? — спросила ведьма глухо. — Что случилось?

— Это истинная обвязь, — ответил он. — Когда двое любят друг друга и обвязываются небесной нитью, то если их любовь истинная, небесная нить уходит в тело и становится их частью. Теперь ты моя супруга перед богами.

Хэла хмурилась, хотела что-то сказать, смотрела, моргая, на ставшую с ней единой небесную нить, и пыталась понять, как та её часть, что их связывала, исчезла. А может ей, как ведьме дано было видеть её, ту часть, что для Рэтара пропала.

— Это моя вторая просьба, Хэла, — тихо проговорил он, молясь, что не потерял её. — Нить связывает нас на расстоянии, любом расстоянии. Благодаря ей, ты всегда сможешь найти меня, а я смогу найти тебя. Если нить одного бледнеет — это хворь, беда. Если потеряет цвет совсем — смерть. Я хочу, чтобы ты знала об этом. И…

Феран запнулся, вздохнул, не мог посмотреть ей в глаза.

— Ты можешь снять нить. Ведьмы и маги могут это. Просто прикоснись и вытащи, — сказал и пожалел, но недоговаривать дальше было уже нельзя. — Если снимешь свою не будешь знать обо мне, а я не смогу тебя найти.

— А твоя нить? — спросила Хэла.

— Моя будет со мной, пока жив, потому что это часть тебя, — с болью ответил он, — и это твоя любовь ко мне. Это и так слишком много для такого, как я.

Ведьма повела пальцем по рисунку нити на своей руке — четыре линии, переплетающиеся, красивые, двух цветов. Рэтару стало жутко, что сейчас вытащит и будет права — нельзя было не рассказать всего до конца.

Ему просто необходимо было поговорить с ней до того, что сделал, но веры в то, что она согласиться просто так, не было совсем. Она бы не пошла на магический обряд, она простую нить не позволила бы на себе завязать, чего говорить о небесной?

Рэтар так хотел бы сделать всё правильно, но всё, что случилось, слова мага, тяжёлые мысли предостережений и опасности — разъедали мужчину изнутри. Он просто представить себе не мог, что потеряет эту женщину — всю свою жизнь в одном только её взгляде.

— Ты мне соврал, — сказала тихо ведьма.

— Прости, Хэла… — прошептал он с болью.

Её пальцы провели линию по его щеке и легли на шею. Рэтар решился встретиться с ней взглядом.

— Фиговое начало семейной жизни, знаешь ли, — прошептала ведьма и он кивнул, а Хэла снова сцепила пальцы с его пальцами. — Не делай так больше, пожалуйста.

— Не буду, — мотнул головой Рэтар и решился поцеловать её, надеясь, что она не остановит. Не остановила.

Феран чувствовал, что сделал плохо, но его не отпускала тревога острая, как никогда — тревога от предстоящей потери. Эти неуловимые изменения в Хэле, ещё до того, как Рэтар сейчас усугубил ситуацию. Но теперь только верить, что она его действительно простит. И верить, что всё, что случиться завтра и дальше, они переживут.