- Хорошо, - ответил он, сбрасывая фигуры. - У меня еще остались кой-какие связи, и я могу вам кое-что посоветовать.
Мы поехали в столичный шахматный клуб, и он представил меня как провинциала с задатками, которого он сейчас готовит к открытому чемпионату страны. Это здорово понравилось неиграющим старичкам, зато молодые гроссмейстеры подняли меня и тренера на смех. Тогда я предложил дать им одновременный сеанс на тридцати досках, чтобы их всех скопом зачли в тот самый коэффициент. От обиды они пошли на все. Король был в ударе, и после сеанса президент шахматной федерации (не называю имен) сказал, что всему миру надоело видеть на троне исключительно русских чемпионов, и похлопал меня по плечу.
Мне разрешили играть на чемпионате. Во время турнира пришла телеграмма от отца, я все бросил и уехал, но в живых его не застал. На похороны сбежалось много народу, чтобы поглазеть на меня. Король плакал. Я впервые подумал, что у нас с ним один отец.
Я стал чемпионом страны, хоть и пропустил четыре тура. Но на межзональном турнире на меня поначалу не обратили внимания. Мне было все равно. Я уже понимал, что ввязался в очередную глупую историю. Шахматисты ничем не отличались от простых смертных, к тому же они были вспыльчивы, подозрительны и терпеть не могли чужого успеха. Узнай мою тайну, они бы меня разорвали!
У Короля на этом турнире стал портиться характер. То, что у него оказался характер, удивляло даже отца, но, как видно, это свойство - характер - присуще всякому настоящему разуму. Король любил иронизировать над соперником, и многие возненавидели меня за похохатывание во время игры. Он был горяч, остроумен, и вскоре у него появились нешахматные интересы. Отчасти я сам был виноват. Однажды я читал перед сном и оставил книгу открытой. Король никогда не спал, утром он попросил перевернуть страницу - это была сказка Андерсена "Голый король" - и дочитал ее до конца Потом он, смущаясь, попросил сшить ему какой-нибудь чехольчик, и я с трудом убедил его, что шахматному королю не нужны одежды.
С той поры им овладела страсть к чтению биографий своих коллег - Бурбонов, Стюартов, Габсбургов; и он злился, когда не было новых книг. Однажды, после очередного хода соперника, я не услышал его ехидного замечания и поковырял в ухе, думая, что отказал приемник. Партнер злобно глядел на мое ковыряние - о моем некорректном поведении уже ходили анекдоты. Я смотрел на доску, пытаясь что-то сообразить, но бесполезно. Впервые я так долго думал. Вдруг я остановил часы и убежал за сцену, вызвав полный переполох - ведь до победы мне оставалось сделать несколько вполне очевидных ходов. Тренер за кулисами сунулся было ко мне, но я затопал ногами и прогнал его.
Король очнулся только в гостинице.
- Где ты был? - нервно осведомился я - Мы проиграли!
- Не мы, а ты проиграл, - уточнил он. - Разок полезно и проиграть. Я вот о чем думаю... одному Бурбону нагадали, что его отравит таинственный король бубен. Это кто такой?
- Это ерунда, - объяснил я - Книг о королях больше не будет.
- Тогда принеси мне шахматные книги, - невозмутимо ответил он.
- Зачем?
- Чтобы пополнить образование.
Против образования я не мог возразить, и утренним самолетом нам доставили целую библиотеку шахматных книг и журналов. Этим же самолетом прибыл обеспокоенный моим проигрышем президент шахматной федерации. Он вызвался быть моим тренером, опекуном, отцом родным. Я не знал, как от него отделаться, и со мной вдруг началась истерика. Он побежал от меня в коридор, там шныряли репортеры со своими пулеметами - и в газетах появились фоторепортажи о том, как я бил своего президента.
Я закрылся в комнате и весь день ублажал Короля, листая ему шахматные книги. Не надо было этого делать! Я не обратил внимания, что многие авторы пишут не шахматные статьи, а сводки с фронтов. Короля потрясли перлы, вроде такого: "Невзирая на близость противника, король перебросил кавалерию во вражеский тыл и продолжал развивать прорыв на ферзевом фланге".
Через месяц Король потерял все свое остроумие, сентиментальной задумчивости как не бывало, и утром он орал "Подъем! По порядку номеров р-рассчитайсь! На принятие пищи ша-агом марш!"
Я подстроился под режим военной казармы, ибо мне тогда это было на руку, а Король взялся за шахматы со всей ответственностью солдафона. Игра его поскучнела, исчезли жертвы и быстрые комбинации, зато все внимание он уделил стратегии. Матч с одним из претендентов превратился в нудное маневрирование с обязательным откладыванием каждой партии. Мой соперник, человек в летах, уставший от всей этой черно-белой жизни, совсем не ожидал такого поворота. Перед матчем он бахвалился, что мои некорректные жертвы и комбинации против него не пройдут, - но жертв с моей стороны не было.
В первой же партии Король воздвиг такую оборону, что мой соперник вскоре предложил ничью. Я отказался, и Король выиграл эту партию через два дня вариантом в 96 ходов. Матч закончился досрочно, потому что мой партнер заболел тяжелой формой невроза. Потом он говорил в интервью, что я гипнотизировал его за доской.
Однажды Королю попалась книга из истории шахмат, и он впервые увидел фигурки королей, выполненные древними мастерами. Его загрызла черная зависть. Мне пришлось пойти к ювелиру, и Король заказал себе огромного золотого жеребца со сбруей. На бриллиант ему прицепили придуманную им корону, похожую на шапку-ушанку Третьяковского (чемпиона мира он увидел в кинохронике). В одной руке Король держал то ли скипетр, то ли пюпитр, а в другой палку с ленточками, похожую на ту штуку, с которой ходят военные оркестры. Всю эту тяжесть я таскал на себе и терпел издевательства тонких ценителей искусства, чтоб их черт побрал! Впрочем, над нашим жеребцом вскоре перестали насмехаться подоспели новые скандалы.
Третьяковский предложил играть матч в какой-нибудь нейтральной столице с умеренным климатом. Мы уже выбрали Токио, как вдруг Король объявил, что будет играть в Бородино и нигде более. Он, видите ли, собирается взять у Третьяковского реванш за поражение императора Наполеона. Я бросился к энциклопедии - Бородино оказалось небольшой деревней под Москвой.
- Слушай, Наполеон! - взбунтовался я. - Меня засмеют! На это не пойдет ни ФИДЕ, ни Третьяковский!
- Ма-алчать! Выполняй приказание! - завопил Король.
- Ваше величество! - забормотал я - Ваше приказание невыполнимо. Бородино уже нету, на его месте разлилось Черное море! Вам будет интересно в Японии... самураи, харакири, Фудзияма...
- Тогда будем играть в Каннах, - пробурчал Король. - Я хочу одержать победу в том месте, где одержал ее Ганнибал.
Так появилась глупая телеграмма, чуть было не сорвавшая матч. Я ничего не соображал, отсылая ее в Москву. Вскоре пришел ответ: Третьяковский просил подтвердить, посылал ли я телеграмму о Каннах и Ганнибале или это чья-то мистификация? В Италии на месте древних Канн стоит какой-то далекий от шахматных дел городок. Если же я имел в виду французские Канны, то почему бы нам не сыграть в Париже?
Наконец я догадался, как провести Короля. Я дал телеграмму "Согласен Париж" и сказал Королю:
- Ваше желание удовлетворено. Вы будете сражаться в Каннах, но они называются сейчас Парижем. Их переименовал сам Ганнибал после победы над над...
- Теренцием Варроном, - небрежно бросил Король.
Я ужаснулся! Его бредни зашли чересчур далеко. На каждый его приказ я должен был отвечать: "Слушаюсь, ваше величество!", и партнеры жаловались, что я всю игру что-то бормочу. Он не разрешал мне подниматься из-за столика во время многочасовой партии, а однажды повелел вырыть окопы на ферзевом фланге.
Наконец я кое-что придумал. Если я испортил ему программу историческими бреднями, то, пожалуй, мог бы нейтрализовать эти бредни другими. Однажды удобный случай представился. Он делал смотр своим войскам и сказал мне: "Кстати, вчера за боевые заслуги я присвоил вам звание фельдмаршала".
- Ваше величество, я не могу принять это звание, - ответил я. (Быть фельдмаршалом не входило в мои планы, я метил выше.).
- Почему? - удивился Король.
- Верите ли вы в бога, ваше величество?
- Кто такой бог, и почему в него нужно верить? - заинтересовался Король. Не правда ли, хорошо шагают ребята?
Я покосился на шахматную доску, где каждое утро расставлял ему войска. Ребята шли отлично.
- Я принес вам одну интересную книгу о царях, королях, фараонах... В ней вы и познакомитесь с этой таинственной личностью, - ответил я и вытащил на свет божий библию.
- Всем благодарность! - завопил Король, поспешно распуская войска. Отличившимся офицерам увольнение до вечера!
Полдня я листал библию, и Король прочитал ее в один присест.
- Что за неизвестная величина, этот бог? - задумался он - Он может все, это странно. Очень сомнительно, чтобы он выиграл у меня в шахматы. Если хорошенько поразмыслить.
Тут я понял, что если дам ему поразмыслить, то он в своем богоискательстве дойдет до воинствующего атеизма. Это мне было бы не на руку.
- Несчастный! - рявкнул я, подделываясь под божьи интонации. - Ты усомнился, смогу ли я выиграть у тебя в шахматы?!
- О господи! - перетрусил Король - Неужто в самом деле ты?!
- Как стоишь, подлец, перед богом! - взревел я, щелчком сбросил его с жеребца, содрал корону и отнял музыкальный знак - Сидеть тебе в темной могиле до судного дня, а там поговорим!
Я засунул его в какую-то коробку, промариновал там целую неделю и, наконец, волнуясь, вытащил.
- Смилуйся! - загнусавил он - Уйду в пустыню, дни и ночи буду молиться...
- Молчать! - рявкнул я (Мне только не хватало заполучить на свою голову религиозного фанатика) - Бога нет - я за него! Бог велел передать, запомни: книг не читай, никем не командуй, а занимайся своим делом - играй в шахматы.
Итак, от божьего имени я внушил ему быть самим собой и никаким психозам не поддаваться. К нему вернулась прежняя веселость, но, просмотрев последние партии, Король загрустил:
- Вариант в 96 ходов потрясает воображение, но не делает мне чести. Эта партия напоминает тягучее течение реки, отравленной ядохимикатами. Что можно выловить в этой реке, кроме вздутого трупа коровы? Кому нужны комбинации в 96 ходов? Кому нужны шахматы, отравленные механическим разумом?
Мне показалось странным, что Король с таким пренебрежением заговорил о механическом разуме. Не возомнил ли он себя человеком? Я осторожно напомнил ему о шахматных машинах, и он воскликнул: