Пожалуй, я переключился на рецину немного поздно. Мне бы надо что-то сделать, чтобы облегчить положение «Олимпии», но я сижу на истерзанном непогодой кокпите, и всхлипываю над своими гнилыми воспоминаниями. Нас потряхивает в огромных чёрных волнах. Море так злобно и громко шумит, что я больше не слышу звука корабля — обычного обнадёживающего скрипа, скрежета и стука старого стального корпуса. Высокие струи брызг висят в зеленом свете фонаря бокового огня, врываясь с наветренной стороны, и непрерывные потоки воды заливают палубу. Я весь промок и дрожу; очень плохо, что я был слишком пьян, для того, чтобы вовремя надеть штормовку и сделать что-нибудь полезное.
Мачта изогнулась, как дерево в бурю. Слишком большая парусность для такого ветра.
По идее, я должен быть в ужасе; в действительности, мне не особенно страшно, не так, как боялся бы любой здравомыслящий человек на моём месте. Ведь я продолжаю закутываться в старые раны, в полной безопасности среди своих сожалений.
Что за чёрт. Время для терминальной анестезии. Я выплеснул остатки рецины в стакане и нащупал бутылку узо. Это не так-то просто — стол на карданной подвеске весь трясётся от качки, и я рискую сломанным запястьем.
Однако долгая практика не подводит меня, и я достаю узо. Но затем случается трагедия, и я теряю бутылку. Она выскальзывает из моей мокрой руки и разбивается на полу кокпита.
Похоже, это была моя последняя бутылка узо, и это не та ночь, чтобы обойтись вином. Не знаю, что делать.
Пока я сижу в прострации, ошеломленный потерей, большая волна разбивается о борт. Стаксель ловит ее вершину и рвётся от передней до задней шкаторины, со звуком, похожим на выстрел из пистолета. Парус моментально превращается в рваные клочья, и Ахиллес больше не в состоянии справиться с несбалансированной оснасткой. «Олимпию» разворачивает с подветренной стороны, и я хватаюсь за руль.
Контакт с «Олимпией» немного проясняет мой взор, хотя каким-то чудом я всё ещё не боюсь. Рулевое колесо пульсирует в моих руках, как если бы «Олимпию» пробивала дрожь от каких-то страшных вещей, которые могла видеть только она. Внезапно мне припомнилась опасная гряда с подветренной стороны этого фарватера.
— Замечательно, — говорю я, хотя хлёсткий ветер уносит слово прочь прежде, чем оно смогло преодолеть крошечное расстояние между ртом и ухом.
Я почувствовал «Олимпию», барахтающуюся среди горок волн, несомой прямо к её могиле среди острых камней. Когда мне пришло в голову, что там же упокоюсь и я, то ничего не ощутил, разве что большое удивление.
Видел ли я её тогда, эту богиню или демона, эту потерянную сущность, которая недоумённо стенает по Александру Великому? Приходила ли она ко мне, вызванная моим оцепенением и горечью?
Видел ли я её опустошённое лицо, её черную, обвисшую на костях кожу? Это безжизненное, высохшее нечто в грязных лохмотьях, стоящее в гроте из причудливых зубцов неподвижной воды? Слышал ли её жалкий вопрос во внезапной тишине?
Не знаю; я не знаю. Я боюсь знать. Но я знаю, что ответил ей, крича, как если бы ветер еще бушевал.
Чудесным образом «Олимпия» преодолела свой путь через скалы. Было ли это делом потерявшейся во времени? Потому что я дал ей правильный ответ?
Я не знаю. И сегодня, трудясь под осенним солнцем над проржавевшим корпусом моего корабля, я скоблю железо с таким же исступлением, с каким человек счищает ржавчину с собственной души.
Вот что я думаю: есть худшие судьбы, нежели моя, даже если я никогда не буду представлять собой ничего большего, чем старый толстый пьяница, который пишет путеводители.
Уильям Блай (англ. William Bligh; 9 сентября 1754, Плимут — 7 декабря 1817, Лондон) — вице-адмирал Королевского флота Великобритании, член Лондонского королевского общества и губернатор колонии.Наибольшую известность получил как «Капитан Блай» в связи с мятежом на Баунти, когда был низложен командой и с частью офицеров и не поддержавшей мятеж команды совершил плаванье на небольшом баркасе на Тимор.
Тира — главный город острова Санторин.Кальдера (исп. caldera — котёл) — циркообразная впадина с крутыми стенками и более или менее ровным дном, образовавшаяся вследствие провала вершины вулкана и в некоторых случаях прилегающей к нему местности. От кратера кальдера отличается происхождением и большими размерами (в поперечнике до 10–15 км и больше).Платон, Маринатос и Жак-Ив Кусто утверждали, что Санторин, вулкан и кальдера — это остатки исчезнувшей здесь Атлантиды.
Узо-греческая анисовая водка.
TIE-DYE («tie» по-английски — завязывать, крутить, скручивать, а «dye» — красить) — древний оригинальный метод окрашивания тканей. В современной российской культуре он известен как «узелковый батик». Особой популярностью пользовался во времена хиппи. Изделия расписывались и производились в домашних условиях, в обход фабрик, клише и стандартов.
Мать Ахиллеса, нимфа Фетида, чтобы уберечь сына от предсказанной гибели на Троянской войне, одела его в женскую одежду и представила царю Скироса Ликомеду.
В английском языке слово «heel» (пятка) означает также «подлец», «мерзавец», «мошенник». Ещё одно значение «heel» — «наклон», т. е. Брэдли «уязвим к наклону».
Рецина — уникальное греческое вино, с характерным привкусом смолы. История появления этого вина широко известна и не является секретом, емкости для хранения вина запечатывали смоляными пробками, иногда смола падала в само вино. В результате на поверхности вина образовывалась тонкая смоляная пленка, которая продлевала время хранения вина и, конечно, придавало ему необычный вкус. Позднее ради вкуса смолу в белое вино начали добавлять специально.
Шкафут на кораблях и судах — средняя часть верхней палубы от фок-мачты до грот-мачты либо от носовой надстройки (бак) до кормовой (ют).Шкафут на деревянных парусных кораблях — широкие доски, уложенные горизонтально вдоль бортов для прохода с бака на квартердек или шканцы.
Послание в маленькой жестяной коробке из-под фотопленки, отправленное с помощью пращи в гавани Кейптауна, гласило: «Мыс Горн пройден 5 февраля, сегодня 18 марта. Дальше я пойду к островам в Индийском океане, так как в море я чувствую себя счастливым. А может быть, пойду для того, чтобы спасти свою душу. Отправитель — Бернар Муатесье».
После 303 дней, проведенных в одиночестве в открытом море, Муатесье возвращается во Францию, и становится борцом за сохранение окружающей среды, гуру, хиппи, занимается посадкой деревьев.
Яхта производства компании Nautor’s Swan.