Верон зачем-то остановил машину на полпути до тренировочного центра. Завел ее в скромный лесочек и припарковал за ним, на обширном, усеянном камнями пустыре.
Где-то в похожей местности скрывалась стая Рейна.
Отстегивая ремень безопасности, я вдруг осознала, что даже не подумала бы сейчас попытаться сбежать к волкам в каменную степь.
Я этого не хотела.
Стало как-то не по себе. Неужели слишком привыкла играть по правилам Верона и укротителей? Такими темпами можно превратиться в Лейлу.
Когда вышла, точнее, выползла (ноги уже отваливались!) из машины, обнаружила Верона лежащим на капоте своего авто, будто на шезлонге. Он вертел в руках термос с любимым чаем и задумчиво глядел куда-то вперед и верх.
Если это очередной урок истории, я не выдержу и наору на него! Мы только что ограбили и подставили важного человека. Совсем не время для лекций!
Однако, проследовав глазами за взглядом Верона, я обнаружила, что он с легкой грустью и сентиментальностью смотрит на черное небо, по которому уродливыми серыми пятнами ползли облака.
— До нас это небо было звездным. Сейчас нужно отойти очень далеко от заселенных земель, чтобы увидеть хотя бы крошечную, — Верон развел пальцы до размера комара, демонстрируя, насколько крошечную вещь он имеет в виду, — малюсенькую такую звездочку.
— С машиной все в порядке? — сложив руки, начала я издалека, — почему мы остановились?
Верон вздрогнул, будто успел забыть о моем присутствии. Может, так оно и было? Сейчас он казался таким подавленным, уязвимым, одиноким…
— У тебя голос такой… Немного похож на голос моей матери, — он опустил взор и глотнул немного чая, — иногда скажешь что-то резко, и это мне как слова с того света.
"Ага, и менторский тон, и раздражение, и попытка его контролировать — наверняка все это тоже делала его мама", — подумалось мне, — "боже… Каким же несносным, должно быть, был Верон в детстве!".
Шутка о том, что его родительница — святая женщина, — уж почти соскользнула с губ, как вдруг в сердце укололи недавние слова Верона, которым я сначала не придала значение. "Голос с того света". Его мать мертва?
Осторожно присела на край капота, смерила укротителя внимательным взглядом и решилась спросить, но зашла опять издалека:
— Вы с ней были близки?
— Ха, — усмехнулся он с некоторой болезненностью, — хочешь поговорить по душам, детка? Прости, я не из тех парней, которые соглашаются на такие разговоры.
— Я просто пытаюсь хоть немного разобраться… — это прозвучало с обидой, и я почему-то напряглась.
— Я тоже! — воскликнул Верон, приподнимаясь и улыбаясь как безумец, — какого хрена я это делаю? А? Дарина?
— Что делаешь?!
— Да вот это вот… — он растерялся на миг, затем развел руками и объявил, — вот это все!
В груди стянуло от раздражения. Какой же ребенок! И что теперь? Мне его успокаивать?! Меня бы кто успокоил, я вообще в чужом мире!
Так, надо взять чувства под узду. Я вздохнула, выдохнула. Вспомнила, как гордость и эгоистичность не раз приносили мне проблемы и лишали друзей, поэтому сейчас решила побыть мудрее… И отвязаться от вопроса Верона шуткой:
— Может, ты вовсе не чай пьешь из этого своего термоса?
— Что? — он удивленно на меня уставился.
— Тебе же его доктор дал. Кто знает, какие травы он туда сунул.
Укротитель замер на секунду, затем вздрогнул и залился смехом.
— А что… А что! — выкрикнул он, — психотропный чай объяснил бы мно-о-огое в моей жизни!
Отсмеявшись, он качнул головой и вдруг снова уставился на небо, также тоскливо и безнадежно, как раньше.
Воцарилась неудобная тишина, которую теперь уже я не могла нарушить. Бывает такое: разговор подходит к границе, что нельзя просто так переступить. Она становится либо тупиком, навсегда оставляющим двух людей просто хорошими приятелями, либо обращается перевалом, за которым двоих ждет нечто глубокое, искреннее и настоящее.
Я не была уверена, что хочу заглянуть в душу Верона. И не ручалась, что охотно открою душу в ответ.
Невольно ухмыльнулась. Все это время так старалась раскрыть его тайны и замыслы… А сейчас почти этого добилась, но слишком поздно поняла: за информацию нужно платить.
Верон отплатил за фотографии Черного волка сведениями о местонахождении наркотиков.
Мне же за возможность заглянуть ему в душу, придется заплатить больше. Впрочем, не скажу, будто это нечестная сделка.
— Это все моя мать. Она рассказывала мне истории про волков, — вдруг прошептал укротитель.
Он сделал первый шаг. И шаг был навстречу.
С осторожностью (я все еще не была уверена в своем решении), положила ноги на капот полностью и уселась рядом с Вероном.
Один шаг? Один шаг к нему я сделать готова.
— Кем она была? — спросила мягко. Пожалуй, излишне мягко.
Почему-то в груди все сжалось от страха.
— Она исследовала волков, — Верон качнул плечами, а потом посмотрел прямо на меня. Беззвездное небо его уже не волновало. С тоской, но и с легкой надеждой он теперь всматривался в мои глаза.
Стало немного не по себе… Нет. Стало просто неловко. Я опустила лицо и распущенные черные волосы его закрыли.
— Не знала, что волков исследовали. Неужели был шанс обойтись мирным путем?
— Нет, — раздался ответ, — ненавидеть, драться, воевать — это легко. Принимать, дружить… Любить… Вот что по-настоящему сложно. Не каждый умеет. И не каждый готов учиться, — услышала, как он тяжело вздохнул, — моя мать умела. Но что может один любящий человек против армии ненавидящих?
По телу прошла дрожь и я с детским энтузиазмом воскликнула:
— Один любящий человек способен свернуть горы! — Почувствовала как загорелись щеки. Боже, ну что за несуразица?! Сколько тебе лет, Дарина?!
Услышала легкий смех.
Вначале он показался мне саркастичным, но когда повернула голову и посмотрела на Верона, увидела, как засияли его глаза.
— Наверное, именно так моя мать и думала, — сказал он как будто с облегчением, — мне всегда казалось, что она бьется головой об непреодолимую стену, что зазря тратит свое время и силы. Но… Может, она действительно верила, что сможет примирить нас с волками? А это… Это достойная цель и мечта, — спустя пару секунд молчания Верон задумчиво протянул, — я хотел пойти ее дорогой, когда был маленьким. Тоже хотел изучать волков, попробовать сделать мир лучше… Но отец этого не допустил. Настоял, чтобы я устроился офицером безопасности. Там я впервые увидел волков. Тех, что натренированы ловить преступников и своих диких сородичей. Тогда я понял одну вещь: никакие исследования не помогут нам найти общий язык, пока волки считают себя рабами, а мы считаем себя их хозяевами. Мне самому не нравится эта мысль, но, боюсь, такова правда. Восстановить равновесие между волками и нами получится только за счет долгой кровопролитной войны.
Холодок пробежал по затылку. Верон вырисовал совсем не безоблачное будущее… Учитывая, что я совсем недавно осознала, насколько сложно, почти невозможно, будет вернуться домой, новость о страшной войне выбивала почву из-под ног.
Учебники по истории читали, знаем, как это страшно и бессмысленно…
Вдруг уколола мысль: в случае войны на чьей стороне окажется Верон? Он укротитель но при этом ратует за волков…
Этот вопрос я и задала ему.
Он отреагировал, как привык, и как меня больше всего раздражало: ухмыльнулся да отшутился:
— Это неважно, детка. К тому времени ты уже будешь вовсю нежиться под солнцем своей планеты, а я… — он вдруг соскочил с капота и двинулся к дверям машины, — за такого роскошного мужчину, как я, обе стороны еще поборются!
Если я так часто буду продолжать закатывать из-за него глаза — ослепну.
— Пошли, — тем временем скомандовал Верон, — нам пора возвращаться. А то еще надумают чего лишнего!
Тут не поспоришь. К тому же я ужасно вымоталась. Скорее бы отдохнуть, кто знает, что готовит мне завтра…