Не обращая внимания на взволнованные взгляды волков (они все еще пристально за мной следили), я отошла в сторонку и, когда на глаза попалось покореженное дерево, присела на него, закрыла глаза и изо всех сил напряглась. Нужно было думать. И думать быстро.
Рэйн и остальные вряд ли собираются ждать, когда я разрожусь гениальной идеей. Да никому из альф мои идеи и не интересны. Я их уникальное оружие, а не один из лидеров.
Но сердце подсказывало: если не единогласно, то большинством голосов альфы решат избавиться от пленницы. И сделают это прямо здесь и сейчас. А я тогда не смогу более подробно, более досконально расспросить Шеллу о Вероне, не смогу ничего ей предложить, ведь смертный приговор уже вынесен. В общем… Так и останусь в этом мучительном состоянии запутанности.
А я должна узнать правду. И если Верон меня не предавал…
Сердце екнуло, и я поняла, что безумно этого хочу, что забуду обиду, гнев, отвергну месть и возьму назад все проклятия в тот же миг, как убедюсь в его невиновности. И сразу после этого — пущусь во все ноги ему на выручку, костьми лягу, но спасу.
Боже… и чем он меня так зацепил? Чем свел с ума? Неужели и вправду не нужно что-то особенное, и между двумя незнакомцами вспыхивает нечто такое, что заставляет его отречься от всей своей жизни, предстать предателем в ее глазах, лишь бы спасти, а ее… Заставить ее ненавидеть до закипания крови, а потом также неистово жаждать его вернуть.
Маленькая надежда, одно ничем не подтвержденное слово, и я уже готова все бросить, забыть о войне, на которую зачем-то подписалась, и бросить Рэйна.
— В тренировочном центре ты не казалась мне такой размазней. И во время боя — тоже, — едкое замечание заставило отвлечься от мыслей.
Быстро бросила сердитый взгляд в сторону говорившего, но у внезапно появившейся передо мной Рикс был иммунитет и на сердитые взгляды, и на какие-либо колкости.
Поэтому пришлось ограничиться хмурым:
— Ты пришла надо мной поиздеваться?
— Я пришла вправить тебе мозги, — не без раздражения отозвалась та.
Невольно закатила глаза. Еще нравоучений от рыжей мне не хватало!
Мое молчание Рикс восприняла как призыв к действию:
— Они сейчас вовсю решают судьбу Шеллы, а ты просто ушла и забилась в угол! Это не та волчица, которую я знала.
— А что, по-твоему, я должна делать? Они альфы, а я кто? — больше всего в словах Рикс бесило то, что она права, и что говорит о вещах, о которых я все это время думала.
Шелла еще нужна мне. Нужна живой.
— А ты — утаенная. Причем утаенная такой силы, что мало кто поверит в твое существование, пока не увидит! Ко всему прочему ты смогла сбежать от укротителей, а потом разгромить их в пух и прах. Ты ведь не думаешь, что волки из учебного центра пошли за альфами, которых видели впервые в жизни? Нет! Они пошли за тобой. Да и сами те альфы никогда бы не решились на войну, если бы не ты и твои способности. Теперь у всех вожаков нет выбора. Они сделали шаг против укротителей. Если раньше могли плюнуть на тебя, то сейчас не могут. Ты их единственное оружие, и они будут плясать под твою дудку.
Сердце забилось быстрее, а в верху живота появилось неприятное жжение. Рикс все говорила верно. И в глубине души я знала все это еще раньше, даже могла выкрикнуть это в сердцах, но умом до конца не осознавала. Если Рэйну вдруг обретенная власть ударила в голову и он внутренне провозгласил себя вожаком вожаков, хотя по факту был еще далек от столь высокого звания, то я свою власть не могла признать, отнекивалась от нее и делала вид, будто ее и нет вовсе.
Но, черт возьми, она была! Как и причина, наконец, признать ее и принять ее.
Пора расставить все по местам. Пора снова собраться, обрести цель и пойти к ней широким уверенным шагом.
— Мы с тобой договорились, — слезая с дерева, обратилась я к Рикс решительным голосом, — что если я вытащу вас с братом на свободу, ты отведешь меня в храм.
— Я всегда держу слово, — лицо волчицы просияло.
Кивком приказала ей идти за мной и двинулась обратно к альфам. Кажется, они уже устали говорить, и вот-вот одна из сторон спора должна была сдаться.
Когда волки снова пропустили меня (но на этот раз смотрели с подозрительностью — после того, как я дала слабину, видно, начали сомневаться в силе утаенной), я вышла в центр толпы, остановившись прямо напротив Шеллы, и проговорила громко:
— Это моя пленница. Я нашла ее, и я ее победила, мне и решать, что с ней делать.
— И что же ты решаешь с ней делать? — спросил один из альф с болот. Старый и хмурый.
— Я заберу ее с собой, — удивительно, но голос даже не вздрогнул, — эта волчица, — я показала на Рикс, — отведет нас в храм. И Шелла пойдет туда с нами.
Несколько вожаков начали сердито переговариваться меж собой, Рэйн недовольно насупился, а старик альфа, помолчав, вдруг вскинул руку, заставил тем самым всех остальных заткнуться (видно, его уважали по праву старшинства), и проговорил:
— Она — твоя добыча. Твое право поступать с ней по собственному желанию. Моя стая не собиралась идти с тобой в храм, — Рэйн скривился, когда альфа сказал мне «с тобой», а не «с вами», — и если ты потащишь туда ее… Мы тем более не пойдем. Но если у тебя все получится… Мы с радостью снова послушаем твой вой и встанем против укротителей.
Своей короткой речью он поставил жирную точку. Кто хочет, мог вернуться к прежней жизни в стае, избегать укротителей и просто ждать, когда придет время нанести новый удар. Остальные же могли пойти с нами… Со мной. Извлечь выгоду из пленения высокопоставленной укротительницы и встать в числе тех, кто будет решать судьбу волков.
А мне… Мне нужно были при этом еще как-то решить свою судьбу.