Новости о Вероне были неутешительными. Мы с Рикс долго объясняли, что именно случилось, но поверить в это было слишком сложно. Что уж говорить, я сама не до конца верила! Единственной, кто воспринял все быстро и подозрительно спокойно, стала мама. Этим она вызвала немало новых вопросов. Волчья сторона Верона ее словно бы не убедила, хотя у остальных, очевидно, плавились мозги. Еще бы! Верховный укротитель — обортень. Да еще и черный волк! Как такое возможно?!
Мы с Рикс долго несли его в храм. Хотя Верон был ужасно истощен, тащить его сквозь чащу — стало той еще задачкой. К тому же… Все это время я была на грани истерики. Хотя понимала, что слезами и криками делу не поможешь, смотреть на его искалеченное тело, понимать, что он так долго остается без сознания и почти не подает признаки жизни — было невыносимо.
Всю дорогу я даже и не думала особо о черном волке, о том, знал ли Верон об этой своей стороне, водил ли меня за нос. Мне просто хотелось как можно скорее привести его к тем, кто сумеет помочь.
К счастью, жрицы храма знали свое дело. Они быстро и слаженно приняли его, обработали раны, даже сумели на короткое время привести в себя… Он открыл глаза, забормотал что-то несвязанное, потом увидел меня… И я клянусь, он узнал меня! В глазах вспыхнула какая-то искорка, пускай и на короткое время — Верон быстро отключился.
Причиной тому могло быть ужасное изнурение, либо… Какое именно «либо» мне не объяснили. Мама заявила, что его нужно хорошенько осмотреть, и собрала для этого всех жриц и старших матерей.
Не знаю, что они с ним делали, мне не разрешили присутствовать. Рикс и ее брат поочередно дежурили возле меня, пока я сидела в атриуме в ожидании новостей. Один раз даже пришла Лана.
Рэйн и не думал появляться.
Но мне было уже плевать. Меня волновало только самочувствие Верона.
Несколько часов ожидания превратились в целую вечность. Волнение так изматывало, что даже плохой исход ощутился бы, как груз с плеч.
Но исход оказался… Неоднозначным.
Единогласно старшие матери пришли к выводу, что Верон утаенный или, по крайней мере, обладает способностями утаенного.
Одному Богу известно, откуда они у него взялись!
Также Грагша и мама были подати полностью уверены, что Верон находится в огромном разладе со своим внутреннем волком. Даже в большем, чем я. Вполне вероятно, что он вовсе не догадывался о своей звериной сущности. Та, в свою очередь, временами брала над ним верх и превращала в черного волка.
В голове не укладывалось. Если Верон оборотень, как он оказался в стане укротителей и продержался среди них так долго, что умудрился занять, высокий пост, даже если допустить тот невероятный вариант, что он не знал о своих превращениях — почему остальные не вычислили его? Бьюсь об заклад, за такой компромат на конкурента та же Шелла продала 6ы душу.
Но во всем этом можно разобраться. Главное — другое… Я не знаю, что случилось с ним после нашего непростого расставания. Как сказала Шелла, его обман раскрылся, и он лишился должности за спасение меня от пули. Но а дальше?
Синяки и ушибы по всему телу не внушали надежду. Мама, взявшаяся передать заключение старших волчиц, предположила, что внутренний волк Верона проявился когда он был арестован, а учитывая его уникальность… Скорее всего, увечья бывшего укротителя — следы исследований и экспериментов. А может, пыток.
Невольно вспомнились слова Верона, когда он только привез меня в тренировочный центр. Он сказал, что укротителям легче разрезать меня на кусочки и изучить каждый в отдельности. Если в этом есть хоть толика правды… кровь стынет в жилах от мыслей, как с ним там обходились.
— Не знаю, удастся ли нам его разбудить, — сказала мама, когда заключила рассуждения о злоключениях Верона, — похоже, он давно уже в таком состоянии. Разве что волк иногда прорывается наружу, — она потупила взгляд, и прибавила тихо-тихо, — он уже дважды пытался обратиться. Скоро Грагша изведет на него все свои травы.
— Почему это с ним происходит? Как вообще такое могло получиться?! — стоило услышать свой осипший голос, и я поняла, как безумно устала. Горло заболело и стало тяжело дышать — кажется, я вот-вот разрыдаюсь.
Мама похмурела, напряглась, как натянутая струна, и мгновение словно бы решалась сделать нечто безумное. Но вдруг она дернулась, ее взгляд приобрел необычное выражение: встретить его достаточно сложно, оно появляется на лицах врачей, спасателей, солдат, когда они принимают решение исполнить свой долг, пускай во вред себе.
Этот взгляд одновременно пугал и обнадеживал.
— Я знаю, как это случилось, — сами собой у нее сжались кулаки, отчего мама стала казаться еще более решительной, — я расскажу тебе. Иди за мной.
Почему нужно куда-то идти?
Хотя я изрядно удавилась — спрашивать не стала. В отличие от меня, растерянной и изнуренной, мама точно знает, что делает.
В коридоре храма было темно и душно. Изредка из пустых дверных проемов просачивался тусклый свет — то тут, то там находились небольшие очаги. Волки рассредоточились не по стаям, а по семьям, по компаниям, а порой и поодиночке. Здесь забывали об альфах, старших матерях и иерархии. Все стали частью храма, частью долгой истории волков, перед лицом предков, глядевших с потрескавшихся фресок, все были равны.
Пугало, как много здесь разместилось детей, подростков, стариков. пугало, что взрослые, способные сражаться, волки негласно решили забыть о нападении на тренировочный центр, и делали вид, будто всегда так и жили.
Неужели никто не понимает: укротители уже знают, где мы. Может, сейчас им и не найти дорогу по туннелям, но это исправимо. У них есть технологии, и вытренированные подчиняться им волки, опытные бойцы, которые не прочь отплатить за нападение в тренировочном центре.
Это не долгожданное спокойствие, это затишье перед бурей.
Поглощенная мыслями, я не обратила внимания, что мы ушли в самую глубь храма. Уже не попадались островки света, не слышались тихие голоса группок. Мы оказались там, куда никто не заходил, где было так темно, что и волчье зрение не справлялось, так душно и тесно, что я едва сдерживала острый приступ клаустрофобии.
Видно, не мне одной стало неуютно. Мама вдруг остановилась, начала шуршать по карманам своей куртки, потом раздался щелчок, и коридор пронзило бело-синим светом.
В руках у мамы оказался фонарик. Не укротителей. На нем большими буквами было написано Samsung. Вот тебе и привет с Земли! Как-то странно во мне в тот момент смешались горечь и радость.
— Мы почти на месте, — сказала мама, наверное, чтобы хоть на мгновение избавиться от гнетущей тишины.
Но она и не наврала. Всего пара новых поворотов и спуск по полу обвалившейся лестнице, и мы пришли к цели.