Разговаривать на ходу было невозможно, ветер свистел в ушах, заглушая любой звук. Даже если бы Айден кричал мне что-то прямо на ухо, я бы не смогла различить ни слова. Но Советник не думал даже тратить драгоценное время на объяснения — мы просто мчались вперед, сквозь кусты и прочие преграды, чтобы как можно раньше достигнуть крепости. В животе снова скрутилась тугая пружина, словно приближалось что-то неизбежное и вряд ли приятное.
Дорога вывела наш маленький отряд прямо к крепости. Она, и правда, была старой, сквозь камни, из которой была сложена крепостная стена, пробивалась трава и тоненькие, слабые деревца, стремящиеся на волю. Крепость была древней, очень древней. А еще она была необитаема.
Витражные окна, узкие выемки для лучников в башнях, наружные лестницы, — все выглядело заброшенным и пустым. Ни единого человека, ни тусклого проблеска огня. Ничего. Однако, не стоило терять бдительности. В этом мире даже за углом могло поджидать все, что угодно.
— Лошадей оставляем здесь, — Айден спрыгнул на землю, протягивая мне руку. Я могла бы и сама спешиться, но, все же, решила воспользоваться помощью. Подошвы кед коснулись пожухлой, коричневой травы, и меня снизу вверх прострелило холодом. Я была совсем не подготовлена для приключений. Кеды, которые я натянула в спешке, были слишком легкими для промозглой сырости, царившей у крепости. Пальто почти не защищало от сквозняков, на поляне было куда теплее. Я сделала несколько шагов, осматриваясь, когда заметила, что все пространство от нашей остановки до замка усеяно мелкими веточками, которые мрачно белели в темноте. При каждом шаге они хрустели под подошвой, превращаясь в труху. Я пригляделась внимательнее, присела и протянула руку к одной из веток, и почти тут же отпрянула, закрывая рот ладонями, чтобы не завопить. На земле сплошным ковром валялись кости, слишком мелкие, чтобы быть человеческими. Животных и птиц, скорее всего, жуть какая! Сердце в груди громко бухало, я никак не могла перевести дыхание, напуганная до крайности. Кем были хозяева старой крепости? Почему столько костей?…
— Руц, — Айден понизил голос, обращаясь к товарищу, — ты останешься здесь.
Руц кивнул, оглядывая руины цепким взглядом, который учитывал все — мелкие выбоины в стенах, расположение лестниц и бойниц. Руц был воином до мозга костей, а таких издалека видно. Они даже на свидании с девушкой изучают расположение выходов в ресторане для возможного отступления. А в булочную ходят каждый раз другим путем, чтобы нельзя было отследить передвижение. Мой отец был таким — вечно напряженным и хмурым, и я знала подобный типаж мужчины. Недоверчивые, настороженные, всегда готовые к битве.
— Девчонка остается с тобой.
Я вскинула голову, возмущенная до чертиков. Айден снова растерял все крохи удовлетворения от успешно пройденного мной испытания, и теперь пытался уязвить меня ледяным голосом и пренебрежением. Складывать два и два меня учили еще в школе, так что, то, что Айден меня терпеть не может, не было загадкой. Новостью это тоже не было, но небрежно брошенное "девчонка" и взгляд искоса больно ударили под дых именно сейчас. Промолчать? Ну, уже нет!
— Почему я должна ждать вас здесь? Как будто бы я недостойна. Без обид, Руц.
Рыцарь пожал плечами и спрятал улыбку, а вот Айден, которого я грубо дернула за китель и развернула к себе лицом, не смог скрыть изумленно распахнувшиеся глаза. Моя дерзость — акт неповиновения и неуважения, встал ему поперек горла, а я не собиралась упрощать ему жизнь. Пускай выкручивается, решила я про себя, пылая от ярости. Хватит сбрасывать меня со счетов.
Наверное, мне в голову ударила эйфория от того, как легко я справилась со Зверем и первым испытанием. Она переполняла меня, внушала уверенность в силах, но никакой силы у меня не было. Я оставалась смертной девчонкой, которую вытащили в чужой мир. Самоуверенность горела в груди, кипела в венах, обжигая изнутри колючими пузырьками веселой злости.
Айден наклонился ко мне, и будучи на две головы выше, ему не составило большого труда сделать свои слова намного весомее, чем мои:
— Поищи другой способ умереть. Его Мрачнейшее Величество мне не простит, если ты отдашь концы здесь, в глухомани. Будешь артачиться — свяжу, а ты меня потом еще и поблагодаришь
«Ага, то есть, умереть мне разрешат только перед троном Великого Талла» — подумала я, но озвучивать не стала. Слишком велик был соблазн, но Айден не пытался мне угрожать, он констатировал факт. Если я тронусь с места, то остаток вечера (или утра? Как они вообще здесь различают день и ночь?), проведу со связанными руками в обнимку с деревом.
Виллан за спиной Айдена давился смехом, наши перепалки с Советником его только забавляли. Руц оказался более сдержанным — его куда сильнее интересовали кусты и внешняя стена старой крепости. Я тоже обратила на нее внимание, смирившись со своим положением. Остаться здесь? Ну, хорошо. Только спасибо я уж точно не скажу этому заносчивому индюку. Но я могла обижаться сколько угодно, однако Айден был кругом и всюду прав. От меня не было толку, я не владела магией или мечом. В реальной, не постановочной схватке, я попрощалась бы с жизнью быстрее, чем сказала «ой».
Я всем своими видом выражала скорбную покорность Айдену и судьбе, а потому черный рыцарь махнул Виллану, чтобы тот следовал за ним, и они быстро поднялись по ступенькам старинной лестницы. При подъеме ступени крошились, грозясь вот-вот совсем развалиться, и выглядело это все как затея не совсем здравая. Старые руины хранили какой-то секрет, и рыцари Талла знали его, предпочитая не посвящать в него таких бесправных гостей, как я. Нам с Руцем оставалось только ждать. Я обернулась на своего соглядатая, но тот, по-прежнему, буравил каменную кладку стены хмурым взглядом и покусывал губу.
— Что-то не так? — подозрительно щурясь, уточнила я у него, тоже разглядывая серые камни, которые в неверном свете круглой, полной луны, отливали голубым.
Руц тряхнул головой, ответив лаконично:
— Я жду.
И вновь замолчал. Я некоторое время следила за ним, исподтишка, но рыцарь был похож на статую — застывшая в седле неподвижная фигура. В конце концов, мне надоело, и я нашла себе пристанище. Уселась на землю, оперевшись спиной на толстый ствол поваленного дерева на краю опушки, и прикрыла глаза.