Легкое прикосновение, мимолетная щекотка, пробежала по волосам, коснулась плеча, задела щеку. И пропала.
Я распахнула глаза, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. Когда я успела так крепко заснуть?! Попыталась протереть глаза, и тут же отдернула руки. Они были, до самых ладоней, измазаны какой-то гадостью с резким запахом. Липкая дрянь не хотела стираться, сколько бы я не терла руки о траву. Она все больше размазывалась по коже, и та шла волдырями. Покалывание переходило в легкое жжение, едва заметное сперва, но чуть позже оно стало сводить с ума.
— Руц! — позвала я отчаянным голосом, не надеясь справиться самостоятельно. Но никто не откликнулся. Я вскинула глаза, но поляна передо мной, и дорога, ведущая к замку, были пустынны. Руц исчез.
Подождать его здесь? Мало ли, может Виллан или Айден позвали на помощь, и он помчался выручать товарищей? «Оставив тебя одну в лесу» — подло хихикнул внутренний голос. Да, все верно, оставив меня одну. Я скинула на землю плащ, торопливо обтирая тканью руки. Теперь слизь удалось стереть, но на плаще остались мелкие дырочки, словно мерзкая жижа разъедала волокна. Еще чуть-чуть, и она бы прожгла и мою кожу, поняла я, поднимаясь на ноги.
Выбор был небольшой: оставаться на месте, ожидая рыцарей, или же пойти вперед, в замок, чтобы выяснить, что случилось. После тяжелого, муторного сна тело слушалось плохо, в коленях поселилась противная слабость, а я сама туго соображала. Картинка перед глазами троилась, иногда, в качестве исключения, собираясь в единое целое, но от головокружения не избавляла.
Свет на поляне, где мы остановились, теперь был приглушенным, темно-бордовые тени колыхались вокруг меня, когда я вышла на мощеную дорогу, ведущую к замку. По ней давно никто не ходил, об этом говорили потрескавшаяся каменная кладка под ногами, пучки травы, которая, то здесь, то там, пробивалась через щели. Узкую тропу, по которой мне предстояло пройти, густо обступили деревья, но я не помнила, чтобы они росли здесь, когда мы прибыли. Все вокруг чудилось тревожным и зловещим, даже тягучая, мертвенная тишина.
Обдумывая и взвешивая каждый шаг, я подошла к разрушенной внешней стене замка. Наверное, давным-давно, она была первым пунктом обороны, но сейчас в ней зияли дыры, в которые смог бы протиснуться и взрослый мужчина. В самом центре располагались ворота, верхнюю часть которых венчали статуи оскалившихся горгулий. Выглядели они до мерзости реально, не чета тем, что украшали старинные здания в моем мире. Их выпуклые, блестящие в темноте глаза, неотрывно следили за мной, когда я прошмыгнула в узкую щель между створок и вошла в замок.
Меня встретили все те же неразлучные подруги — тишина и пустота. Двор оказался необитаем. Там не было ничего, что смогло бы намекнуть на чужое присутствие, или же на то, что старые руины обжиты. Каменная площадка раздваивалась, огибая по кругу главную башню; справа возвышалась двухэтажная пристройка, в которой, возможно, раньше жили слуги. Слева же помещалась груда деревянных, гнилых досок, сваленных как попало. Интересно, что было здесь раньше? Конюшня?
Я двинулась дальше, держа путь к лестнице, ведущей в башню. А она сама, башня, насчитывающая не один десяток метров в высоту, таращилась на меня мрачными провалами неосвещенных окон. Колени подрагивали от нерешительности, но надо было взять себя в руки.
Где Виллан? Куда запропастился Айден? Обступившая меня тишина изрядно действовала на нервы. Мне, как городскому ребенку до мозга костей, требовалось напрячься изо всех сил, чтобы не поддаваться панике. Я привыкла, что вся жизнь сопровождается звуками, даже на полночной безлюдной улице не бывает такой тишины, как здесь, а потому, что страх, преследующий меня с самого первого момента в мире Талла, подцепил мое сердце длинными когтями и легонько сжал. Тишина существовала здесь сама по себе, напоминая, кто на самом деле хозяин этого мира. Его Ужасающее Величество Талл.
Я преодолела несколько ступеней, которые хрустели и крошились под подошвами, грозясь обвалиться вниз. От ветхости все вокруг стало хрупким, как крылья бабочки, но мое внимание было поглощено только собственными мыслями. Видеть мир в темных красках было нелегко, а ярких я не видела уже давным-давно.
Лестница огибала башню по странной, причудливой оси. Я шагала вверх и вверх, пока не уперлась в маленькую, потемневшую от времени, дверцу. Она располагалась слишком высоко, чтобы быть парадным входом, а значит, где-то был другой вход, удачно мной незамеченный.
Дверь поддалась от легкого толчка, позволив мне войти внутрь. Я помедлила у входа, прислушиваясь, может быть, раздастся внизу голос Виллана или Айдена, приказывающий спускаться. Ничего. За дверью колыхались сизые тени, закручиваясь в спирали, которые, хочешь — не хочешь, притягивали взгляд. Я опять медлила, не решаясь переступить порог. Интуиция молчала, не давая подсказок. С равным успехом я могла войти в башню, и остаться на улице, усевшись на ступени и разглядывая внутренний двор с высоты пятиэтажного дома.
— Ну, чего встала на пороге? Только комнаты выстудишь! — заворчал из темноты старческий голос, от которого я невольно вздрогнула и снова вгляделась в темноту перед собой.
— Здесь кто-нибудь есть? — испуганно спросила я, тут же прикусив язык. Ну, конечно есть, не стены же со мной разговаривали. Невидимый собеседник шумно выдохнул, одним звуком показав все отношение ко мне и дурацким вопросам. Помолчал, а затем предложил, куда миролюбивее:
— Заходить-то будешь али как? Ежели на пороге торчать вздумаешь, то дверку прикрой — дует.
Голос был скрипучим, будто принадлежал столетнему мудрецу, недовольному тем, что я потревожила его вековой покой. Надо было решаться — идти вперед, или же отступить.
— Ну? — незнакомец в глубине башни понукал меня сделать уже хоть какой-нибудь выбор. И я сделала.
Внутри башни было холоднее, и опасения невидимого собеседника выстудить ее показались надуманными. Передвигалась я на ощупь, коридор был настолько узким, что я могла дотронуться до обеих стен, разведя руки в стороны. Тени сразу же обступили меня, стоило мне пересечь порог, заклубились вокруг, невесомо обнимая. Они касались моих рук, все еще покрытых волдырями, отчего по коже пробегал холодок.
Тревожный колокольчик в голове тихонько звякнул, и тут же смолк, ведь впереди забрезжил тусклый огонек свечи. Он мерцал вдали, в конце коридора, увлекая за собой. То показывался, дразня близостью, то скрывался за невидимой еще преградой.
— Где ты? — я вскинула голову, оглядываясь вокруг, но не могла различить ничего, кроме серой тьмы, ласково принявшей меня в объятия.
Голос хмыкнул, но вышло неловко, словно кто-то опустился на скрипучий стул, и тот издал натужную трель рассохшегося дерева:
— Почти, почти. Ты близко.
В голосе скользнуло плохо скрываемое ожидание, от чего мне стало не по себе. В голове всплыл насмешливый голос Айдена: «Сдохнуть хочешь?»
Я сглотнула, останавливаясь. Огонек впереди на мгновение замер, не понимая, почему я встала как вкопанная. А затем шевельнулся, приближаясь на несколько метров, наверняка для того, чтобы я ощутила его близость и вновь сдвинулась с места. Некстати вспомнилась старая игра, в которую я играла еще девчонкой. Там надо было шагать по тропе, не сворачивая, как бы ни было страшно или жутко. Но, в конце концов, все заканчивалось весьма печально.
Предупреждая мой порыв сбежать, за спиной захлопнулась дверь, с громким стуком отрезая все пути к отступлению. Сквозь щели в деревянной створке завыл ветер, и мне чудилось, что он злорадно хихикает надо мной.
— Чего встала? Шагай давай, — вновь забормотал голос, теперь уже над самым ухом, а затем последовал удар в спину, от которого меня швырнуло вперед, как куклу. Я споткнулась, падая на пол. Приложившись головой о каменный, невыносимо ледяной пол, я чувствовала, как зрение и остальные органы чувств начинают меня подводить. Голос еще что-то скрипел, кричал, уговаривал и угрожал, но сил подняться у меня не было. Я не разбирала слов, только эмоции, и невидимый собеседник был очень мной недоволен. Он говорил что-то про то, что и ОНА будет недовольна. Очень недовольна. Голова кружилась, боль разливалась изнутри, порождая громкий звон в ушах, отчего звуки вокруг сливались в какофонию.
Из глаз брызнули злые слезы. Я была жутко зла: на себя, за то, что вечно влипаю в неприятности; на Айдена, на Виллана и Руца, которые снова бросили меня на произвол судьбы; на Талла, пускай даже я никогда и не встречала своего жениха. Почему я злилась на Талла, спросите вы? А все потому, что его патологическое нежелание понять, что я вовсе не его безвременно ушедшая возлюбленная, а совершенно другой человек, и привело меня сюда. Именно нежелание признавать очевидные вещи и завело меня в тупик, из которого я вряд ли уже найду выход. Стоило бы прикрыть глазки и плыть по течению. Судя по всему, меня собирались сожрать… Однако, человек существо уникальное. Если он раз за разом подвергается испытаниям, в один момент он может перегореть, и ничего его больше не испугает. Наверное, то же самое произошло и со мной, когда я лежала на ледяном полу, размышляя о собственной незавидной части. Я перегорела.
— Поднимайся, — невидимка скрежетал зубами надо мной, надеясь на то, что я покорно поднимусь на ноги и последую за ним на собственную казнь, испугавшись невидимых челюстей. Не на ту напал.
— Иди к черту, — ровным тоном огрызнулась я, удивляясь собственному спокойствию. — Буду лежать здесь до посинения.
— Я же тебя сожру! — удивленно проговорил голос, для убедительности громко щелкнув зубами. Клацанье раздалось в обе стороны коридора, но на меня впечатления не произвело. Я перевернулась на спину, неловко пожимая плечами.
— Да жри, чего уж. Только кости у меня мелкие и острые, будь аккуратнее.
Невидимка еще пару минут, отдуваясь, нависал надо мной, рассчитывая на продолжение истерики, но не дождался. Кажется, я ввела чудовище в ступор, раз он даже не решился возразить. Только бродил вокруг, вздыхая и скрипя, словно многовековой дуб под шквальным ветром.
— Достаточно с нее, — грянул другой голос, женский и звонкий, как весенний ручей. С оглушительным треском вспыхнул свет, заливая меня и все вокруг своей безжалостной силой, от которой хотелось растаять и провалиться сквозь пол.
Девушка недовольно хмыкнула, когда поняла, что я не собираюсь вставать:
— Поднимайся. Никто тебя не обидит.
Голос дрожал, переливаясь от нежного женского сопрано до вкрадчивого мужского баритона, и обратно. От подобных метаморфоз мурашки бежали по спине до копчика, но я, все же, рискнула открыть глаза. Передо мной, опустившись на колени, стояла Хозяйка.