— Господин Шмайер! — воскликнула я, когда Царь подошел ближе. Он выглядел иначе, чем в магазине у дедушки, но сомнений не было: это был именно он! Шмайер мельком взглянул на меня, потом еще раз — чуть пристальнее, а затем бросился вперед, разводя руки. Когда меня стиснули в медвежьих объятиях, я только и могла что придушено сипеть, но Шмайер был слишком рад меня видеть. От него странно пахло: гнилью.
— Лизочка! — прогудел он, раз за разом сжимая меня в руках как куклу. — Я так рад тебя видеть.
Шмайер не лгал, он, и правда, светился от счастья с первых минут как только увидел и узнал меня. Пауны, удивленные энтузиазмом собственного Царя и убедившиеся, что гости не причинят ему никакого вреда, разбрелись по залу. Айден кашлянул, привлекая внимание царственной особы. Шмайер смерил его подозрительным взглядом, а затем наклонился и прошептал мне на ухо так, чтобы все окружающие точно услышали:
— Милая, а дедушка знает, с кем ты проводишь время?
— Дедушка… ох, — я горестно вздохнула, отчего в круглых глазах постоянного покупателя дедушкиной лавки мелькнул испуг, — это такая длинная история. Но это подождет! — Господин Шмайер, у вас в гостях наша подруга.
Паучий Царь отошел в сторону, смахивая пылинку с ближайшей статуи:
— У меня в гостях только вы.
Уклончивый тон, да и то, как Шмайер прятал глаза, только подтвердили мою догадку:
— Вы врете.
Разговор не заладился с самого начала. На обвинения Шмайер отреагировал только густым румянцем, залившим щеки, спина его окаменела, становясь ужасно прямой. Сколько себя помню, этот мужчина, громадный, словно лесной медведь, стеснялся собственного роста и сутулился. Невероятные перемены в поведении подсказывали, что он чувствует себя не в своей тарелке. Айден и Виллан, настроенные враждебно, несмотря на то, что я была знакома с Царем, сверлили его угрожающими взглядами, что тоже не прибавляло тепла встрече. Чтобы скрыться от чужих глаз Царь шагнул за статую, прикидываясь ветошью.
Понимая, что разговор может затянуться, Айден взял инициативу в свои руки:
— Я Айден, Советник Его Мрачнейшего Величества…
Шмайер перебил его высоким, слегка истеричным голосом:
— Я знаю кто ты, рыцарь. Меня не запугать титулами. Я на своей земле!
Советник склонил голову в почтительном жесте:
— Мы не претендуем на твои земли, Царь. Мы хотим забрать товарищей.
Шмайер с любопытством высунулся из-за статуи, за которой прятался, словно нашкодивший ребенок. Он и выглядел как дитя, испуганное и капризное. Я не узнавала его — у дедушки в лавке он был совсем другим. Только глаза все такие же, виноватые и грустные.
— Товарищей? — переспросил Царь, облизывая потрескавшиеся губы. Скрываться за статуей ему было удобно, мы видели только его лицо и носки уродливых ботинок с бляхами. Бляхи искрились, и становилось понятно, почему Шмайер выбрал именно эту пару обуви для носки. В моем мире он одевался куда скромнее и элегантнее, но в гнезде Царь может позволить себе любые безумства.
— Да, товарищей. Одного из рыцарей Талла и Зверя.
— Зверь тоже ваш товарищ? — Шмайер хитро прищурился, будто смог подловить нас на лжи. К сожалению, пытаться играть в Айденом в лингвистические игры было все равно, что усмирить тигра детской погремушкой. Воздух в пещере, и без того спертый, стал тяжелым и горячим. Фигура Айдена подернулась рябью, и я поняла — Советник выходит из себя. К счастью, то же самое дошло и до Шмайера. Он дернулся плечом, наконец, появляясь полностью из-за статуи.
— Зверушку забирайте, мне она не к чему. А чужака не отдам.
— Зачем вам Руц? — я шагнула ближе, хватая Шмайера за руку. От неожиданного телесного контакта он дернулся и замер. Я улыбнулась: Царь куда сильнее походил на своих подданных. Все пауки на моей памяти, будучи застигнутыми врасплох, сворачивались в комок и замирали. Прикидывались мертвыми.
Придя в себя, Шмайер неохотно ответил:
— Он вел себя неуважительно.
Я вздохнула. В этом мире все, буквально каждый первый, были помешаны на уважении к собственной персоне. У меня были сомнения, с какого перепугу Руц должен выражать почтение подземным тварям, которые похитили Шартиар, но я не стала их озвучивать. Шмайер мог передумать в любой момент, и мы бы ушли не солоно хлебавши. Невзирая на собственный безобидный облик, Царь обладал властью над паунами, двух из которых с лихвой хватит на то, чтобы вышвырнуть нас вон.
Как я уже устала, подумалось мне, когда переговоры вступили в новую стадию. Айден начал торговаться. Шмайер воротил нос буквально от всего, что предлагалось, и Советник в своих посулах разошелся. Пока они спорили, у меня было время подумать. Чего бы хотел Шмайер? На ум ничего не шло, но мне почему-то вспомнился дедушка. Он искал для Шмайера самые лучшие вещи, самые редкие экземпляр. Когда здоровяк видел новинку, которая предназначалась ему и только ему, на его лице, по мальчишески круглом и наивном, расцветала робкая улыбка, будто бы он верил и не верил своему счастью.
— У меня предложение, — решительно сказала я, и моя реплика стала водоразделом между Шмайером и Айденом, который распалился настолько, что был готов отдать собеседнику даже свой собственный меч и оба сапога Виллана. Шмайер посмотрел на меня с любопытством, подходя ближе.
— Вы хотели купить яблоко, помните?
Царь нахмурился, вспоминая. Вряд ли моя память была настолько плохой: Шмайер был в лавке в тот день, когда случились все странности. В день, когда я разбила яблоко.
Конечно, он помнил. Алчный огонь зажегся в глазах, и Царь нетерпеливо облизывал губы, в предвкушении победы.
— Оно ваше. Ни денег, ничего. Задаром. Но вы освободите Руца и Зверя.
— В чем подвох? — Шмайер подошел совсем близко, и я вновь учуяла тот запах, который смутил меня раньше. Он ввинчивался в ноздри, и мне ужасно захотелось чихнуть. Но я сдерживалась, чтобы не нарушить атмосферу. Я чувствовала себя уверенно, никогда еще во мне не было столько силы. Я смогла бы повернуть реку вспять, перейти океан вброд и дотянуться до пика самой высокой горы. По крайней мере, так я ощущала мощь, сосредоточенную в моих словах.
— Господин Шмайер, вы в курсе пророчества? — начав издалека, я надеялась подготовить Царя к тому, что предстоит услышать. Но он сам связал между собой простые факты: пророчество, яблоко и я, стоящая перед ним рядом с рыцарями Талла.
— Оно разбито! — вскричал Шмайер от ужаса и восторга, прижимая ко рту пухлую ладонь. Я кивнула:
— Теперь оно подходит только в качестве сувенира, на память. На память о том, что ваш господин вновь отыскал свою суженую.
Повисла тишина, такая плотная и густая, словно патока или мед. Но ничего сладкого в ней не было. Наш последний шанс истончался и исчезал на глазах, и я почти смирилась с собственным проигрышем. Но судьба любит подкидывать сюрпризы. Царь пытливо заглянул в лицо Айдену, словно знал что-то и хотел получить подтверждение, а затем..
— По рукам, — застенчиво пробормотал Шмайер, пряча глаза. — Я надеялся купить целое, чтобы поставить в опочивальне, но разбитое тоже подойдет.
Рукопожатие Шмайера было такое же мягкое, неуловимое, как и этот человек, Царь паунов. Он старался скрыть свою радость, но я видела, как подрагивают уголки его губ, сдерживая торжествующую улыбку. Интересно, как выглядит спальня паучьего Царя? Мне представилась пещера, мрачная и пыльная, со свисающими с потолка гроздьями паутины. И две половинки хрустального яблока на бархатной подушечке.
— Еще кое-что, — Шмайер застенчиво повел плечом, оглядываясь на подданных. Те полукругом расселись по залу, не издавая шума. На какое-то мгновение я позабыла, кто такие пауны, но те быстро напомнили о себе.
— Все, что угодно, — в сердцах пообещала я и осеклась. Слова в мире Талла имели особенную силу. Раз дав обещание, ты уже не сможешь от него отказаться.
Царь улыбнулся, вновь заключая меня в объятия, и жарко зашептал на ухо:
— Я и моя свита хотели бы присутствовать на столь важном событии, как свадьба Его Мрачнейшего Величества.
Я пересеклась взглядом с Айденом из-за плеча Царя. Тот с равнодушным выражением лица пожал плечами. Рискнуть? Я не знала, как отреагирует мой потенциальный жених на появление во дворце, или где он там живет, колонии паунов. И не хотела расстраивать Шмайера сообщением, что свадьба не состоится. Я колебалась, в попытке верно сформулировать отказ так, чтобы он не звучал категорично. Шмайер был давним знакомцем дедушки, и он обладал властью отпустить с нами Шартиар и Руца. Откажи я, и он передумает.
— Как только я смогу обсудить данный вопрос со своим супругом, я тут же дам вам знать, — лаконично обронила я, не давая четкого ответа «да» или «нет». Но Шмайер приобрел такой восхищенный вид, что мне стало стыдно. Еще одно страстное объятие, от которого хрустнули ребра, и Царь, наконец, выпустил меня из своих рук.
— Когда мы сможем увидеть наших друзей? — Советник ни на минуту не забывал о миссии, которая привела нас в мрачные подземелья паунов. Сколько времени уже прошло? Может, Шартиар уже не вернется, так и останется в образе Зверя? Столько вопросов и ни одного ответа. Дыхание сперло, когда я услышала ответ Шмайера:
— Прямо сейчас. Но есть одна проблемка…
— Какая?! — подал голос Виллан, бросаясь вперед. Мне показалось, что он схватит Царя за плечи и хорошенько встряхнет, но нет. Он встал рядом, жадно заглядывая в глаза Шмайеру. Тот смутился, отворачиваясь.
— Вы можете забрать зверушку. Но она не хочет уходить.
***
По словам Шмайера, лично провожающего нас в самые дальние катакомбы, Шартиар в образе Зверя пришла к ним сама. Как она протиснулась в столь узкий лаз, да еще и не встретила пограничный патруль паунов, оставалось загадкой, ответ на которую вряд ли кто даст. В общем и целом, Шартиар выбралась из тоннелей, вся в пыли и паутине, легла на пол посреди тронного зала и отказалась уходить.
— Можете поверить, — доверительно поведал Шмайер, заворачивая в очередной закуток и ведя нас все глубже, в самое сердце гнезда, — мы очень пытались ее выпроводить.
Грозных паунов, пришедших, чтобы проводить ее на поверхность, Шартиар воспринимала как друзей по играм. От подобного отношения пауны терялись и как можно быстрее скрывались в лабиринтах гнезда. Мощные лапы Зверя могли покалечить, не спас бы и хитиновый панцирь. Устав бороться, пауны во главе с Царем, проводили Зверя в дальние тоннели и постарались забыть, как страшный сон. Сам, мол, уйдет, когда проголодается. К сожалению, они не знали, что магические проекции не испытывают никаких потребностей. Шартиар могла оставаться в гостях вечно.
А затем пришел Руц. Из объяснений я не поняла, как именно он догадался, что Шартиар скрывается в паунском гнезде и почему не сообщил нам, но факт остается фактом: он тоже спустился в тоннели. Ему повезло меньше, и патруль застиг его в самом начале, когда рыцарь задел сигнальные нити. Состоялась аудиенция у Царя, где Руц высказал неуважение «самым гадким образом». Выяснить, что же он такого сделал, у меня тоже не получилось. Шмайер на все вопросы только краснел и отворачивался.
Руца взяли под стражу, где он и находился до сих пор. История, конечно, захватывающая, но я хотела поскорее выбраться наружу. Шмаейр, получивший неплохой подарок взамен пленника (одна штука) и незваного гостя (одна штука), желал от нас поскорее избавиться.
Остановившись в пещере, из которой вело два коридора, Царь боязливо махнул рукой:
— Зверь там. В темницу — в эту сторону.
Рыцари замешкались, не зная, что делать. Разделиться? Из коридора, который вел в паунскую тюрьму, раздался чужой крик, усиленный эхом. Кричал Руц.
— Я пойду к Шартиар, — сказала я, тревожно заглядывая в тоннель. Вдалеке угадывался силуэт Зверя, лежащего на земле и повернувшего морду в нашу сторону. Она зовет меня, что-то екнуло в груди, и я не могла сопротивляться. Будто в трансе я отстранила Айдена, пытавшегося встать на пути.
— Идите к Руцу, — язык мне не подчинялся, вся моя сущность сосредоточилась на одном — добраться до Зверя, до Шартиар, которая страдает. Я не питала иллюзий — вылечить чужие душевные раны было выше моих сил. Но кто может лучше понять женщину кроме другой женщины?
И я шагнула в темноту.