При моем появлении Зверь оторвал морду от земли и повернулся в мою сторону. Я уже и забыла, как он огромен. Глядя на лапы, каждая из которых была размером с половину меня, возникал вопрос, как же Шартиар, точнее ее проекция, смогла забраться так далеко в катакомбы паунов.
В темноте блеснули зеленые глаза с вертикальным зрачком, как у кошки. Моя фигура, возникшая в тоннеле, заинтересовала Зверя. Он принюхался, шумно втягивая воздух, а затем чихнул, закрывая нос лапой.
От меня пахло глиной и паутиной. Не самый приятный запах, соглашусь.
— Привет, — осторожно двигаясь вперед, произнесла я. Зверь двигал ушами, с искоркой в глазах наблюдая за тем, как я приближаюсь. Он не рычал, угрожая напасть, просто смотрел.
Конечно, мне было страшно, ведь Зверь, играючи, мог переломить мне хребет одной лапой, даже не заметив. С другой стороны, что-то внутри твердило, что Шартиар ждала именно меня. Не Айдена, не Виллана и не Руца. В глубине изумрудных глаз царила печаль. Та самая, от которой Зверь заходился в плаче, шедшем из-под земли.
До волка оставалась пара шагов, когда я опустилась на землю, складывая по-турецки ноги. Зверь потянулся ко мне, ткнулся шершавым влажным носом в грудь. Меня окутал запах: терпкий аромат шерсти, которая лезла в рот и нос. Я подняла руку, аккуратно погладив Зверя между ушами.
— Пойдем домой, — тихий шепот достиг чуткого слуха Зверя, и он откликнулся полуворчанием-полурыком. «Я останусь здесь» — вот, что он говорил. Шартиар было больно, и Зверь спасал ее от страданий. Но почему?
Я заглянула в глаза, которые светились в темноте, пытаясь понять. Из меня был никчемный психолог, я не могла помочь Зверю выговориться, но нежность и ласка могли. Зверь заскулил, забил хвостом, поднимая облако пыли. Грязь застревала в белоснежной шерсти, и волк становился пепельно-серым.
— Подожди, я сейчас, — чуть сдвинувшись, я запустила руку в карман. Предмет выскальзывал из ладони, обжигая кожу холодом. Но мне удалось выудить его на свет.
Очки. Простые очки в металлической оправе, которые остались валяться на земле, когда Шартиар сформировала проекцию. Они приятно холодили ладонь, стекла поблескивали, отражая свет, сочащийся из глаз Зверя.
— Я не знаю, почему ты пытаешься спрятаться. Каждый из нас чего-то боится, но сила и состоит в том, чтобы взглянуть в лицо собственным страхам. И убедиться, насколько они ничтожны.
Зверь внимал моим словам, дергая треугольными ушами. Мой голос его успокаивал, умиротворял. На коленях, куда он положил морду, скопилась порядочная лужа слюней, но я даже не замечала этого. Я хотела вернуть Шартиар назад. Мне была нужна моя Наставница.
Повинуясь порыву, я обняла Зверя. Сомкнула руки на шерсти, зарываясь в нее руками. Откуда у меня такая горечь внутри? Она разъедала меня, сжигала язык, и я всеми силами хотела избавиться от ощущения потери. Зверь вновь подал голос: заскулил, как побитый щенок, и тревожный звук разнесся по тоннелям. Где-то там, в тронном зале, трусливый паучий Царь спрятался за статую, пережидая. Я не винила его: каждый из нас чего-то боится, просто кто-то боится слишком многого.
Очки с маленькими, круглыми линзами очень смешно смотрелись на Звере, которому они едва-едва налезли на нос. Хихикая и утирая слезы, выступившие в уголках глаз, я поправила дужки, отгоняя от себя чувство, что мы опоздали. За спиной, у входа в коридор, три фигуры тревожно перешептывались. Зверь подозрительно принюхивался, недовольный тем, что наше свидание пытаются прервать.
— Видишь их? — шепнула я в ухо, которое мягко щекотало лицо. — Они ждут только тебя.
Видение, нахлынувшее как девятый вал, дезориентировало и лишило мыслей. Я глотала воздух широко раскрытым ртом, пытаясь прийти в себя.
Теперь я знала, почему страдает Шартиар, почему в зеленых глазах столько печали, но нет ни капли ненависти. Она должна была ненавидеть меня всей душой, но нет. Видимо, Шартиар была выше этого, а потому стыд метко уколол меня раскаленной иглой в сердце.
— Ты любишь его, — прошептала я, заглядывая Зверю, нет, Шартиар, в глаза. Она, и правда любила его. Его Мрачнейшее Величество Талл, который столько времени убил на розыск перерождения своей смертной возлюбленной, в упор не замечал ту, чья беззаветная преданность и любовь сопровождали его на протяжении тысячелетий.
Мое появление, даже такое внезапное, разбило Шартиар сердце. Но если я собираюсь отказаться от брака, почему эта рана все еще болит? Я читала ее эмоции на лету: тревога, что яблоко ошибается, безответная любовь, птицей бьющаяся в груди, и страх.
— Прости.
Что еще я могла сказать? Разве что извиниться за собственное существование, которое отравляет жизнь другому человеку. Но разве я виновата? Виновата ли я в том, что пророчество связало меня с тем, кого я никогда не видела, и я должна стать его супругой? Я плохо знала Шартиар, как человека, но было безмерно жаль. Слезы стекали вниз, капая на шерсть.
Зверь отстранился, поднимаясь на лапы. Шерсть, снежно-белая с серыми некрасивыми пятнами, засветилась жемчужным огнем. Он взбирался вверх от лап до макушки, очерчивая контур Зверя прерывистой полосой. И Зверь начал таять. Я пораженно наблюдала, как тают в воздухе пушистые лапы, мощная грудина и треугольные уши с кисточками. Спустя мгновение я осталась в одиночестве. Прогремел стук: очки в простой металлической оправе упали на землю.
***
— Снова в путь! — пропел Виллан, преисполненный энтузиазма. Он с преувеличенно серьезным видом отряхивался от кусочков паутины и пыли, застрявших в рыжих волосах, и на первый взгляд становился похожим на птичку, которая чистит перышки.
Глоток чистого воздуха после сырости подземелий был сладким и долгожданным. Пауны проводили нашу четверку до последних рубежей и пожелали приятной дороги. Ну, во всяком случае, именно так перевели клацанье и шипенье Руц с Айденом. Не исключаю, что они пожелали нам впредь держаться подальше от гнезда, но кто знает. Приятной дороги, так приятной дороги.
— У меня только один вопрос, — подумав, сказала я, не обращаясь ни к кому конкретно, — Царь сказал, что Руц и Шартиар сами пришли к ним. Но кто тогда облил меня паунским ядом, когда я мирно дремала на поляне?
Виллан почесал макушку.
— Наверное, кто-то из их патруля выбрался на поверхность. Чтобы проверить, что незваных гостей больше нет. А ты проснулась раньше.
Возможно, но объяснение какое-то неубедительно. Не став докапываться до истины, я спросила:
— Ну, что? Снова в путь? Три испытания и все такое?
Рыцари заулыбались, предвкушая продолжение приключения. Шартиар, как сказал Айден, будет ждать нас в точке сбора, и я уже предвкушала встречу с Наставницей. Мне столько надо было сказать и спросить! Например, почему она все же вернулась в тело, хотя время вышло? Почему меня преследуют видения, раскрывающие истину? Айден, а теперь и сама Шартиар…
Столько вопросов, что голова может пойти кругом.
— И когда будет второе испытание? Я уже во вкус вошла! — я потерла ладони, воодушевленная тем, что приключения, поначалу довольно мрачные, становятся куда интереснее, чем я предполагала. Мне начал нравиться мир, действующий по своим собственным, пугающим и таинственным законам. Я восхищалась своими спутниками, даже с упущением, что Айден меня по-прежнему раздражал. Все вокруг было интересным и захватывающим. Но радость моя слегка потускнела, когда я вспомнила про свой мир. Мир, где семь с лишним миллиардов людей зависят от меня.
— Никто не знает, когда мир захочет тебя испытать, — лукаво улыбнулся мне Виллан, намекая на какие-то особенные законы. — Первое испытание, не скрою, подстроили мы. Но второе и третье… Мир сам решит, когда следует проверить тебя на прочность.
Я ожидала что-то в таком духе, а потому не сильно удивилась. Пожала плечами и взглянула вперед, где за лесом горело множество огней.
— Тогда — в путь!
Конец первой части.