Следующие несколько часов слепились в один пластилиновый шар эмоций, тактильных ощущений и разговоров вокруг.
Стоило нам появиться в храме, как Шартиар развила кипучую деятельность по превращению «ободранной бродяжки» в невесту Талла, что вылилось во множество приказов, которыми она сыпала во все стороны, а также в нравоучениях, которые тоже сыпались обильно, но только в мой адрес. Окружившая нас толпа, сопровождала меня почти до самой двери покоев, которые Шартиар мне выделила. Она здесь всем заправляла, будучи как рыба в воде. Окружающие слушались ее беспрекословно, каким бы нелепым приказ ни был, и я посчитала за благо последовать их примеру.
Я почти все время молчала, ошеломленная встречей, которую мне устроили. Молчала, когда девушка с птичьим клювом вместо носа и рта разворачивала грязные тряпки, в которые я была облачена, и вежливо, но настойчиво, подталкивала меня в сторону огромной бадьи с водой, установленной посередине еще одной комнатки, выдолбленной в плоти камня. Над купальней вился парок, в котором я слету обнаружила несколько характерных запахов лечебных трав.
Молчала, когда тряпки без жалости полетели в огонь. Молчала, когда Шартиар рассматривала меня, сложив руки на груди, с любопытством патологоанатома, и с безупречной четкостью находила все рассосавшиеся синяки, зажившие раны и ссадины, cсросшиеся переломы. Я пыталась прикрыться простыней, стоя босыми ступнями на деревянной скамеечке, но это было бесполезно. Шартиар видела меня насквозь. Ее острый взгляд скользил по моему лицу, плечам и ногам, и она потемнела лицом, когда увидела безобразный шрам на шее, который я безуспешно пыталась скрыть волосами. Темно-бордовая полоса на бледной коже. Я знала, что у нее накопился целый воз вопросов, на которые мне равно или поздно, но придется ответить, и я оттягивала время, как могла.
— Откуда?..Впрочем, позже. Одевайся.
— Что это за место?
В зале было шумно и тесно, а резные потолки из камня выдавались так высоко, что я едва видела их очертания. Свет струился на головы присутствующих с трех сотен ламп, меланхолично летающих в воздухе, без всякой опоры. Если кому-то требовалось чуть больше освещения, он приманивал лампу движением руки, и та неслась к нему, чуть ли не расплескивая в стороны масло. Каждый здесь был занят делом: точил клинки, собирал припасы по громадным мешкам или колдовал, сидя над громоздкими книгами. Магии здесь было вдоволь, от нее даже воздух трещал.
В зале находилось порядка нескольких десятков человек — не все они были людьми в классическом понимании этого слова. Кроме птичьей девушки, с орлиным клювом, здесь были и обитатели с куда более пугающим обликом. Чего только стоил высокий, закутанный в плащ, господи, которого я поначалу приняла за приблудившегося иллюзионщика. Но нет, он был не из их братии. Грустное лицо с глубоко запавшими глазами плавало по залу, в карманах у него звенели монеты. Почему монеты? Да все просто, устав от курсирования о залу, он останавливался в укромном уголке, доставал их из закромов, пересчитывал, любуясь как те блестят в теплом, оранжевом свете, а затем вновь прятал, до очередной остановки. Мимо прошлепал, возмущенно пыхтя, ластоногий и низкорослый увалень, оставив после себя десяток влажных следов на каменных плитах зала. За собой он тащил, отдуваясь, целую связку свеженаточенных клинков.
В углу тесным кругом уселось несколько личностей, в которых я опознала других рыцарей Талла — на всех характерные нагрудники и отпечаток глубокой печали на лицах.
Все украдкой поглядывали на меня, старательно делая вид, что собственные дела их интересуют куда больше, но назойливое внимание все равно вилось вокруг меня комариным писком.
Я стояла на короткой широкой лесенке, ведущей вниз, и не решалась сделать последний шаг. Все вокруг казалось ненастоящим, игрушечным, но Шартиар, гордо оглядывавшая своих соратников, выглядела довольной. Она слегка сутулилась, от усталости, а между бровей залегла морщинка.
— Храм Ковру. Укрытие для тех, кто остался верен Таллу. Здесь не все, кто остался, но многие. Остальные либо прячутся по углам, либо примкнули к Вилфу. Других вариантов больше не осталось.
В словах Шартиар звенела горечь: пока мы путешествовали по лесу, будучи отрезанными от основного действа, она оказалась в самом эпицентре борьбы за власть, и неизвестно, кому досталось больше.
— Там мало? Здесь же не больше двух десятков…
— Двадцать семь, — педантично уточнила Шартиар, — так и существуем. Иногда совершаем вылазки в город, как я сегодня. Но в основном делаем запасы на случай осады и готовимся к последней битве.
— Последней битве? — уточнила я, понимая, что ввиду имеется что-то очень важное. И не ошиблась. Шартиар подарила мне усталую улыбку:
— Да, к битве за Дворец, где находится усыпальница Талла. Теперь туда так просто не попасть. Ну, ничего! Придет Айден, и мы придумаем план. А где они, кстати? Неужели отстали?
Горло перехватило, я облизала пересохшие губы, не в силах вымолвить ни слова. Шартиар смотрела на меня с легкой улыбкой, ожидая ответа, но даже не представляя, насколько он будет чудовищный.
— Они не придут, — просипела я, прилагая колоссальные усилия, чтобы вытолкнуть из легких воздух, который казался ядовитым, и жег меня изнутри.
— Что? — переспросила Наставница, наклоняясь ко мне, чтобы лучше слышать.
— Они погибли, — выдохнула я прямо ей в лицо и почувствовала, как горячие слезы подступают к глазам. — Их больше нет.
Шартиар помолчала, разглядывая мое лицо с напряженным ожиданием, словно я должна была принять смешную позу и прокричать «шутка!». В зале, где все были заняты своим делом, тоже повисла тишина и обитатели убежища разом повернулись в мою сторону.
— Вилф их всех убил, — прошептала я, чувствуя, как немеют от усилия губы. Я не могла смотреть в глаза Шартиар, потому что мне было стыдно, ведь они погибли — по моей вине. — Стер в порошок, как и не было.
— Ты меня разыгрываешь? — подозрительно сощурилась Шартиар, подбоченившись. Я испуганно замотала головой, отгоняя все сомнения.
— Ну-ка, пойдем, — решительно приказала она, спускаясь по лестнице и пересекая зал. Я поплелась за ней. Под грозным взглядом Наставницы присутствующие тушевались и стремились как можно быстрее скрыться с глаз долой. Любопытство точило их изнутри, но никто не посмел бы связываться с рыцарем Талла, особенно с Шартиар. Над ее головой едва ли не грозовые тучи клубились, настолько Шартиар была не в настроении. Но я не ощущала волн страха или шока, исходящих из нее. Пока я следовала за ней по пятам, глядя в изумительно прямую спину, голова начала кружиться. Картинка перед глазами раздвоилась, задрожала, а потом вновь вернулась в исходное состояние, и я внезапно увидела тонкий ореол синего света, который окружал Шартиар. Аура? Что-то подобное со мной уже было, припомнила я, в хижине, когда я барахталась между смертью и жизнью, отчаянно хватаясь за последнюю.
У открытого огня, на котором булькал почерневший от копоти котелок с подозрительным варевом, стоял небольшой письменной стол, усыпанный бумагами, как земля опавшими листьями в октябре. Шартиар осталась на ногах, жестом приказав мне сесть. Я едва ли не кулем упала на одинокий стул, утыкаясь взглядом в свои сомкнутые ладони.
— Говори, — даже льды в Арктике показались бы мне теплее, чем тон, с которым Шартиар обратилась ко мне. — Я хочу знать все.
Рассказ длился так долго, что к моменту, когда я упомянула Даной, все огни в зале погасли, а мы остались вдвоем. Шартиар молчала, уставшись в огонь, и выглядела практически безучастной ко всему.
— И вот, я здесь. Одна, — зачем-то еще уточнила я, хотя все было и так очевидно. Шартиар могла меня возненавидеть сейчас, за гибель друзей, но она не проронила ни слова, опускаясь на пол там же, где и стояла, устало потирая глаза.
— Прости меня, — тихо сказала я, страшно боясь смотреть в ее сторону. Но Шартиар только тряхнула пепельной гривой, переспрашивая:
— О чем ты?
— Из-за меня Айден и остальные…
Я задохнулась, не в силах продолжать. Если бы сейчас Шартиар сказала, что это я виновата в их гибели, я бы не имела ничего против. Я заслуживала ненависти — бесполезная, трусливая девчонка.
В ответ раздался раздраженный выдох, и пускай тени скрывали от меня лицо Шартиар, но я знала какое выражение на нем застыло — усталость.
— Не говори ерунды, — прозвучало немного резко, но я это заслужила. Шартиар сняла очки и прикрыла глаза. — Рыцари Талла не могут умереть. Подобный поворот, конечно, спутал нам карты, но…
Я неловко заерзала, не зная, как интерпретировать ее слова. Быть может, они были продиктованы отрицанием потери? Но нет, Шартиар выглядела вполне уверенно, только утомленно. Беседа тянулась не первый час, а Наставница выспрашивала у меня все, до самой мелкой детали.
— Что ты имеешь ввиду, говоря «не могут умереть»? — аккуратно уточнила я, чтобы не нарваться на резкость.
— Мы не можем умереть, элант'ем, пока наш господин еще жив.
О чем она говорит? Шок пронзил тело с силой тысячи молний, я даже чувствовала, как разряды скачут по моим костями, нервам и сосудам, насыщая меня энергией. Неужели моя скорбь, все пролитые горькие слезы, были напрасны. Неужели меня обманули?!
Вероятно, у меня было очень красноречивое лицо, ведь Шартиар поспешила меня успокоить, снова вскользь ловя мои мысли:
— Вовсе не напрасно, но пришла пора рассказать тебе о Хранилище Сердец.
Предвкушая долгий разговор, я все-таки решилась спросить. Вопрос этот давно уже мучил меня, да только времени удачного никак не могла подобрать.
— Шартиар, скажи-ка мне… Что вообще значит ваше «элант'ем»?!
Наставница весело блеснула глазами из полутьмы:
— Оно значит «предреченная», девочка моя.