Не сговариваясь, мы с Айденом рванули вперед. Перевернувшуюся лодку разнесло в щепки о прибрежные скалы, и ее обломки плавали на поверхности. Остановившись на краю, я с отчаянием смотрела, как корабль, словно издеваясь, медленно удаляется.
— Ну, нет, — процедила я сквозь зубы, без разбега бросаясь в объятия волн. Мне было наплевать, смогу ли я добраться вплавь до корабля, или же захлебнусь мутной зеленой водой с привкусом ила. Я должна была попытаться!
Айден не пытался возражать, кидаясь вслед за мной. Бороться с тяжелыми волнами, которые равнодушно и методично били в грудь, было непросто, но я видела перед своими глазами темно-бурую корму и не видела препятствий. Но хотела бы, чтобы все подчинялось моему желанию.
Соленые брызги разъедали кожу, и все раны, которыми было покрыто мое тело, горели огнем. Словно меня окутало невидимым, но ощутимым пламенем, которое обстоятельно пожирало меня сантиметр за сантиметром. Ноги стали тяжелыми, руки едва ворочались, разрезая толщу воды, чтобы продвинуться чуть дальше. И только бледное лицо Айдена, с запавшими глазами темнее морской глубины, не давало мне сил уйти на дно. Но силы покидали меня — силуэт Советника удалялся, приближаясь к пузатому боку корабля. Рваные паруса в нетерпении бились о мачты, сопротивляясь натяжению дряхлых канатов, которые натягивали, с криками и воплями, матросы на палубе
— Еще немного! — жестокий ветер уносил голос Айдена вдаль, и я видела только как двигаются посиневшие, дрожащие от холода губы. Все приходило отрывочными фрагментами: корабль замедляет ход, давая нам последний шанс, Мирошник свешивается с кормы и с любопытством наблюдает, как мы приближаемся.
— Давай, Лиззет! — Айде оглянулся через плечо, ободряюще улыбаясь. И
Длинная веревочная лестница заходила из сторону в сторону, когда Айден подтянулся вверх и протянул мне руку. Она была так близко, но свинцовая тяжесть утягивала меня на дно. Я барахталась, сражаясь с волнами, которые озлобленно толкали меня в грудь, стремясь унести меня подальше от корабля. Но долго так продолжаться не могло… Зеленый полог сомкнулся над головой, и я медленно уходила на дно. Глубина распахнула свои объятия, и я ждала что вот-вот почувствую онемевшими ступнями густой морской песок.
Кто же знал, что так закончится? Из груди вырвалось облако пузырей — последний воздух покинул легкие.
"Неужели, я прошла весь этот путь, чтобы вот так глупо умереть?" — подумала я отчаянно и разозлилась. Этот мир призвал меня и решил, что я должна погибнуть?! Да что он вообще себе позволяет! Я выжила после удара ножом Вилфа, я смогла ускользнуть от незрячих глаз иллюзионщиков, я прошла уже два испытания, в конце-то концов! Могу ли я сдаться так легко? Нет!
И словно дожидаясь моего решения, ко мне вернулись силы. Я чувствовала энергию, которая, набирая скорость, бежала по моим венам. Первая попытка пошевелиться далась мне с трудом — тело одеревенело и не хотело слушаться. Вода не поддавалась, она хотела оставить меня себе. Я вновь малодушно подумала, что надо сдаваться. К тому же, воздуха уже не хватало — я едва справлялась с желанием открыть рот. Угасающим уже сознанием, но понимала, что вместо кислорода наглотаюсь воды, и тогда я точно не жилец. Но до меня смутно доносились крики — это кричал Айден. И я не хотела заставлять его ждать.
Я не знаю, каких усилий стоило мне подняться на поверхность — ломило все тело, но едва моя голова показалась над поверхностью, я тут же попала в тесный плен чужих рук.
— Я уж думал, ты решила сбежать, — хмыкнул Айден мне на ухо, подталкивая к лестнице. Я схватилась за нее, и жесткий волос обжег ладони. Перебарывая себя, я поднималась вверх, стараясь не вспоминать, как нервно звучал голос Айдена. Это был голос человека, который за одно мгновение потерял надежду, а затем вновь ее обрел.
— Не утонула, — констатировал Мирошник, как будто бы разочарованный, едва мы, мокрые и дрожащие, появились на палубе.
Я вскипела, бросаясь вперед и хватая его за ворот.
— Ты нарушил обещание! Пытался уплыть раньше!
Голова Мирошник мотнулась, как у куклы, но с обветренных губ не сходила спокойная улыбка. Я пугала его не больше, чем ребенок, который пытается ударить взрослого. Где-то в глубине черепной коробки звякнул тихий колокольчик, и я разжала руки, делая два шага назад.
Мирошник невозмутимо поправил воротник рубахи и снисходительно проговорил, потирая шею:
— Советую обратить внимание не на мою вероломность, а на то, что действительно заслуживает внимания.
Кудрявая голова склонилась к плечу, и пускай я не видела его глаз, взгляд Мирошника был направлен за мою спину. Я растерянно обернулась, не понимая о чем он.
Айден, согнувшись и держась за бок, дышал тяжело, как загнанная лошадь. Темные волосы спутались, на прядях мерцали крупинки соли.
— Каюта в вашем распоряжении, — Мирошник удалился, помахав ладонью, — приятной дороги.
Игнорируя злобные взгляды моряков, недовольных тем, что их капитан вновь принял на борт чужаков, я подошла к Айдену и нерешительно тронула ладонью напряженное плечо.
— Все хорошо?
— Просто устал, — глухо ответил он, с видимым усилием выпрямляясь. Взгляд его был направлен вдаль, затуманенный болью. Я чувствовала ее, как собственную: горячая и жестокая, она лилась и затапливала меня, словно приливная волна.
— Я прошла второе испытание, — пробормотала я, надеясь облегчить боль, от которой становилось тошно. Айден шумно выдохнул, закрывая глаза, но ничего не сказал.
Пошатываясь, он отошел, намереваясь добраться до каюты раньше меня.
Глядя ему в спину, я пыталась понять, почему я чувствую себя… как? Обиженной? Уязвленной? Нет.
Преданной.
***
Мне не спалось. Когда я вошла в каюту, Айден уже лежал, отвернувшись к стене. Спал. Пускай дыхание его было и хриплым, и тяжелым, но размеренным. Помявшись на пороге, я легла на свою койку, укрытую грязным и потертым плащом. Но на безрыбье и рак рыба. В каюте чувствовался зябкий, ощутимый сквозняк, и в насквозь мокрой одежде легко было подхватить какую-нибудь гадость — пневмонию, например. Я содрогнулась, поплотнее запахивая плащ и стараясь не думать, что за гнилостный душок от него исходит.
Но сон не хотел приходить, как будто я его чем-то обидела. Айден был совсем рядом — каюта была слишком маленькая, только руку протяни, но когда я потянулась к его плечу, взгляд упал на запястье. Вместо метки Мертвой Головы там остался лишь гладкий, блестящий пятачок зажившего ожога. Я боялась, что мне вновь станет плохо — как было плохо на пути к Северному Острову, но опасения оказались напрасным. Кроме нервного озноба, который вот уже четверть часа сотрясал тело, я была в совершенном порядке. Только в груди болело, но боль была иного свойства. От нее не было таблеток, не помогли бы и заговоры старух-травниц. Она была глубока, как будто в сердце засела ледяная игла Снежной Королевы. Только та убивала все чувства в своем обладателе, а я, напротив, чувствовала все настолько остро, что на глазах выступили злые слезы.
— За что же вы так ненавидите меня, господин Советник? — выдохнула я в низкий потолок, нависший надо мной лезвием гильотины.
Я не ждала ответа — Айден спал и видел десятый сон. Но хриплое дыхание, до того момента наполняющее каюту, стихло. Айден шевельнулся, с болезненным стоном переворачиваясь на спину. Слепые со сна глаза нашарили меня в полутьме. Я приподнялась на кровати, заглядывая ему в лицо.
— Боюсь, — хрипло произнес он, протягивая руку и касаясь моей щеки. Я замерла, надеясь продлить мгновение — он так нежно гладил холодными, как лед, пальцами кожу, что хотелось только одно. Чтобы это не заканчивалось.
— Чего? — я закрыла глаза, пытаясь запечатлеть в памяти каждую секунду. Айден вздохнул, словно не хватало воздуха. В комнате стало душно и жарко, как будто весь кислород испарился. Или же виной было то, как горели мои щеки?
— Боюсь узнать, что ты — не та.
Я распахнула глаза, успев заметить, как Айден соскальзывает со своей койки. Прикосновение губ, горячих до неистовства, лишило меня самообладания. Я позволила Айдену повалить меня спиной на плащ, а сама, захлебываясь от переполняющих меня чувств, ответила на поцелуй.
Я никогда не думала, что в холодном и спокойном мужчине, может скрываться столько страсти. Держа мое лицо в ладонях, Айден целовал меня так жадно, как будто стремился осушить меня до дна, получить от мгновения слабости все, что оно могло дать.
Губы горели от контраста горячих поцелуев и ледяных пальцев, а голова кружилась. Неправильность происходящего, и тяжесть тела Айдена, которая придавила меня к кровати, сводили меня с ума. Оторвавшись от моих губ, Айден скользнул глазами ниже, к горлу. Шрам поперек вызвал у него судорожных, горький вздох.
— Прости меня за это, — прошептал он вновь, как тогда в ночи, стирая с моей руки знак Мертвой Головы. За что он сейчас извиняется? Но прикосновение губ к нежной кожи шрама ответило на все вопросы, которые жалили меня разъяренными осами. Я выгнулась дугой, не выдерживая остроты ощущений.
— Остановись! — мой шепот прозвучал жалко, и я зажмурилась, стыдясь собственной трусости. — Что скажет Талл? Ты же его ближайший друг…
В груди заболело еще сильнее. Айден поднял голову — растрепанные волосы заслоняли лицо, и я не могла увидеть, что на самом деле он чувствует. Темные пряди, свешиваясь, щекотали мое лицо.
— Ты права, — выдохнул Айден, отстраняясь, — Талл будет в бешенстве… Какая хорошая у него невеста.
Шатаясь, как пьяный, он рухнул на свою койку, закрыв лицо руками. Я лежала, не шевелясь, и прислушиваясь к его дыханию. Оно с каждой минутой становилось глубже и размереннее, но иногда прерывалось отчаянными всхлипами. Айдену снились кошмары — он содрогался всем телом, бормотал что-то и скрежетал зубами.
Выждав, я неслышно поднялась с кровати и выскользнула на палубу.
Надеялась глотнуть свежего воздуха и привести мысли в порядок. Я перестала понимать, что происходит. Мужчина, в которого я была влюблена… Испытывал ли он те же чувства? Стоило ли мне принимать поцелуи, если я предназначена другому? Выходить замуж за Талла я не собиралась, сюда я пришла только для того, чтобы вернуть дедушку и остальных жителей моего мира. Но до момента, когда я взгляну Таллу в глаза и откажусь от судьбы, предсказанной хрустальным яблоком и пророчеством, я была его невестой, хотела я тогда или нет. А потому, как бы я не была влюблена в Айдена, даже против своей воли, отвечать на его поцелуи я не имела права. Быть может, позже, — промелькнула в голове мысль, подсвеченная робкой надеждой, но я и сама знала ответ. И позже — ничего не получится. Проснувшись и получив, Талл вернет меня домой. У этой истории любви нет ни единого шанса на счастливое продолжение.
Ночной ветер встретил меня запахом соли. Я прикрыла глаза, ощущая дуновение морского бриза, ставшего ласковым и нежным, как котенок. В столь поздний час палуба была пуста — команда, как и их вероломный капитан, прятались по каютам. Корабль, ветхий и скрипучий, самостоятельно справлялся с тем, чтобы найти верный маршрут к большой земле. В нем было что-то, магия, быть может? В огромном пространстве зеленого, успокоившегося моря, корабль казался крошечным, словно игрушечным.
— Не спится? — насмешливо уточнил голос за спиной. Мирошник встал рядом, как будто пытался проследить за моим взглядом. Он подкидывал на ладони мою серьгу, наслаждаясь тихим звоном, которым она отзывалась на каждое прикосновение.
— Тебе тоже, судя по всему, — я дернула плечом, смиряясь с его присутствием, — Мирошник? Или же правильнее будет — Вилф Красноглазый?
Капитан восторженно хихикнул, поворачиваясь ко мне. Ветер колыхнул кудрявую челку, блеснули в темноте ярко-алые глаза.