— У меня много имен, — движением, полным достоинства, Мирошник отвел в сторону челку, которая упрямо лезла в глаза. Он смотрел на меня в упор, уже не скрываясь. — Не удивлен, что ты догадалась. Но, цветочек, я сгораю от желания узнать — как?
— Видела твое лицо, — нехотя призналась я. Вилф или Мирошник, не важно, как его называть, суть от этого не изменится, стоял в двух шагах, а страха не было. Без своей маски он терял большую часть той жутковатой ауры, что окружала его при каждой нашей встрече, но шрам все равно кольнуло призрачным напоминанием о боли. Я прижала ладонь к горлу под насмешливым взглядом глаз, алых как кровь.
Мой ответ Мирошника немало встревожил:
— Видела? Меня?
— В одном из своих кошмаров мне привиделось твое лицо. Именно поэтому ты показался мне таким знакомым, когда мы встретились на причале. И все же, где маска?
Праздный интерес был утолен, Мирошник лениво пожал плечами, по старой привычке забираясь на бочки. Они для него были своеобразным троном, с которого она насмешливо созерцал меня сверху вниз. Глаза угрожающе багровели во тьме, пульсируя в такт сердцебиению.
— А как ты думаешь?
Я сердито нахмурилась — играть в игры мне надоело давным-давно. Время для них закончилось, когда острый клинок разделил мою жизнь на "до" и "после". Вилф мог попытаться закружить меня словами, зачаровать, но, почему-то, не шевелил и пальцем. Только ветер, с горьким соленым ароматом, колыхал тугие кольца кудрей.
— Ты здесь, как напоминание о том, что идешь по пятам?
Мирошник тихо хихикнул, сцепляя ладони в замок и устраивая подбородок на колене:
— Прости за маленький обман. Хотя, если рассуждать глобально, что такое обман? Считается ли ложью, что я не нарочно ввел вас с Советником в заблуждение, касательно своей личности? Думаешь, меня когда-нибудь спрашивали: "Мирошник, дружище, имеешь ли ты отношение к великолепному, могущественному магу, чья красота славится везде и всюду?"
Он вопросительно уставился на меня, ожидая ответа, но я упрямо молчала. Стоит вступить с ним в полемику, и беседа будет длиться до бесконечности.
— Нет, не спрашивали! — не дождавшись внятного отклика, Мирошник раздул щеки от негодования и фыркнул. — А значит, и обмана никакого не было. А то, что я сам не спешу посвящать других в свое происхождение — так кто сможет меня за это осудить?
— Маска, — сквозь зубы процедила я. Вилф моргнул, с трудом вспоминая, о чем шел разговор.
— Ах, маска…Иногда мне хочется от нее отдохнуть.
Воспоминания о кошмаре, как липкие хлопья паутины, тут же всплыли в памяти. В моем сне маска, раскрашенная завитками и спиралями, мучила Вилфа, доводя его до сумасшествия. Она изводила его не хуже, чем сам Вилф издевался над жителями мира, которые остались без защиты, пока Талл дремал, набираясь сил и ожидая свое Невесту.
— К тому же, — беспечно махнул рукой Мирошник, словно говорил о чем-то будничном, — маска существует в единственном экземпляре, и на мои копии ее сила не распространяется. Сейчас это тело беспомощно, как котенок. Хочешь, убей меня?
Серьга из ладони пропала, сменившись коротким и широким ножом. По зазубренному лезвию пробегали волны, как будто металл жаждал крови до дрожи.
Мирошник протянул мне нож рукоятью вперед, без страха держась за обнаженное лезвие. Лукаво улыбаясь, он играл с клинком как с любимой игрушкой.
— Какой смысл? — с вызовом произнесла я, жестом отказываясь от щедрого предложения. — Ты же сам сказал, тело — обычная копия. Убью тебя — и ничего не изменится.
Мирошник заулыбался, словно мои слова его обрадовали. Нет, смерти он не боялся, определенно.
— Оригинал сейчас… — он прислушался, склоняя голову к плечу, как будто пытался подобрать верное слово, — занят. Очень занят. Иначе, прикончил бы тебя на месте. А я, так, игрушка, забытая создателем. Напоминание о днях, когда эксперименты с магией интересовали меня больше власти и могущества.
Голос стал почти печальным, и я бы даже поверила в его тоску, если бы не чувствовала на своем лице жар от взгляда алых глаз.
— О милосердии Вилфа Красноглазого ходят легенды, — я красноречиво обвела пальцем шрам, повторяя его четкую, выпускую полосу. — И что, мне сделать, позвать Айдена? Устроить тебе масштабный допрос?
Мирошник поморщился, не впечатленный предложением:
— Бесполезно. Все равно ничего не скажу. Магический блок, вот здесь, — легкое касание к левому виску, — спалит извилины раньше, чем успею открыть рот. Тот "я" даже не знал, что вас на северный остров понесет.
Он поморщился, выражая неудовольствие, и россыпь темных веснушек на переносице стала еще ярче.
— Так что же не доложишь? Оригинал бы встретил на с распростертыми объятиями, безоружных и уставших. А ты, напротив, ведешь нас к замку, — я скрестила руки на груди, кожей чувствуя, как сгущаются тучи над головой. Безоблачное ночное небо с редкими всполохами звезд становилось объемнее, нависая ниже и ниже над морской гладью.
— Я занят, — Мирошник злобно оскалился, демонстрируя острые зубы, — не играй с огнем, цветочек. До замка Талла еще надо добраться.
Он захихикал, радуясь какой-то мысли, которая внезапно пришла к нему в голову. Смех перетекал в истерический хохот, но глаза оставались совершенно серьезными.
— Спокойной ночи, — холодно произнесла я, посчитав за благо удалиться. Но в груди поселилось гадостное ощущение — будто крыса цепкими коготками задевала струны, отчего по телу пробегала дрожь. Дурное предчувствие крепко вцепилось мне в горло. Я сбежала по короткой лесенке, как ветер, не чуя под собой ног. Мне нужно было увидеть Айдена, пускай и мирно спящего и не подозревающего о хаосе, что творился в моей душе. Быть может, я смогу мило улыбнуться и сделать вид, что ничего не произошло?
Но как только я прокралась в каюту, ставшую за время моего отсутствия еще меньше и теснее, от одного взгляда на темные, длинные волосы, разметавшиеся по постели, стало горько и страшно. Глотая слезы, я опустилась на свою койку, прижимаясь спиной к обшивке, и до самого рассвета смотрела в пустоту.
Вилф точно что-то замышлял или знал. Но что?
***
На рассвете в дверь бесцеремонно забарабанили. Айден отозвался тихим стоном, с трудом открывая глаза.
— Кто там? — прохрипел он, и в щель между гнилой створкой и косяком протиснулась голова матроса.
— Капитан требует свистать вас наверх, а затем выкинуть с корабля, — гаденько улыбаясь, доложил матрос весьма вежливым тоном и улыбнулся. От лицезрения почерневших зубов меня передернуло.
Айден сел, слепо шаря по кровати ладонями:
— Мирошник приказал выбросить нас за борт? Я не против охладиться, здесь ужасно душно.
Я с тревогой следила, как он медленно опускает ноги пытается подняться, цепляясь за стены. Айдена пошатывало, кожа обтянула скулы, как будто давно не пил. Синева глаз помутнела, зато круги под глазами налились темным цветом, словно чернилами. Кроме того, Айдена лихорадило, по лицу катился пот.
— Не, — матрос хмыкнул, по достоинству оценив шутку, — большая земля близко. Высаживаем вс в долине. Давайте живее, команда спать хочет.
— Близко к замку, слишком близко, — пробормотал Айден себе под нос. Он продвигался к выходу, пошатываясь и шаркая как древний старик. Я шла следом, чутко контролируя каждое его движение. Не дай бог подкосятся колени, обуяет слабость. Что же с ним происходит? В спину нетерпеливо сопел матрос, недовольный черепашьей скоростью, с которой двигался наш маленький отряд.
Мирошник уже стоял на палубе, с наслаждением втягивая носом острый, озоновый аромат приближающейся грозы.
— А вот и Харвингаст! — воскликнул он, стараясь перекричать рев ветра и плеск волн. — Отсюда быстрее всего добраться до замка Талла.
В его словах слышался намек, не явный, но понятный только мне. Я без зазрения совести отмахнулась от него — состояние Айдена беспокоило меня куда сильнее. В голубоватой бледности его кожи мерещилось что-то нездоровое, жутковатое. Черты лица заострились, челюсть выдавалась вперед, и Айден судорожно сглатывал, как будто боролся с тошнотой. Хватаясь за борт, он пытался устоять, но расшалившееся море, повинуясь близкой буре, не располагало к тому, чтобы твердо стоять на ногах.
Корабль вошел в бухту, не боюсь обломать мачты о скалы. В долине было ничего — пустота, и только замок Талла на горизонте врезался острыми шпилями в пухлое небо.
— Проваливаем, — нараспев произнес Мирошник, щелкая пальцами. Матросы, до того момента стоявшие поодаль, медленно двинулись вперед, оттесняя нас к сходням, спущенным на берег. Равнодушные лица, на которых было написано, что они и за шиворот выкинут нас за борт, если того потребует капитан, пугали меня до икоты.
— Пойдем, — я потянула Айдена за рукав к сходням, аккуратно делая шаг за шагом. Он следовал за мной, как слепой щенок, полагающийся на голос хозяина.
— Эй, Советник!
Айден едва успел поднять руки, чтобы поймать тряпку, которая Мирошник небрежно бросил ему в лицо. В изодранной ткани с трудом можно было опознать форменный китель Советника, который был потерян в замке гнильцов. Помедлив, Советник натянул китель, застегивая его под самое горло и даже не задался вопросом, откуда китель у Мирошника. И только я знала правду.
— Считайте прощальным подарком, а то выглядишь ты неважно, — с фальшивой заботой произнес Мирошник и подмигнул мне, — обещаю не присылать своих головорезов. Пока-пока!
Стоя на краю равнины, я с тревогой смотрела, как корабль быстро удаляется, становясь точкой на горизонте.
— Куда нам идти?
Айден на ответил. С тихим стоном он упал на колени, загребая мокрый песок руками. Его выворачивало наизнанку черной маслянисто блестящей жижей. Я опустилась рядом с ним, наплевав на то, что острые камни скал раздирают колени до кровоточащих ссадин.
— Тебе плохо?!
— Просто устал, — невнятно ответил Айден, утирая рот рукавом. На ткани остались бурые разводы. Взгляд его был мутным, как пена на поверхности говяжьего бульона, а сил, чтобы подняться не осталось.
— Пошли, осталось совсем чуть-чуть, — я говорила вслух, помогая ему встать, и чувствовала, что мой голос обладает успокаивающим эффектом. Да, мне было страшно, но смотреть на то, как страдает Айден было еще хуже.
— Нужно туда, — дрожащая ладонь указала на замок за долиной, и навскидку дорога пешком заняла бы у нас не меньше суток. Айден, оперевшийся на мое плечо, казался мне невыносимо тяжелым, рука онемела.
Каждый шаг давался нам с трудом, он едва волочил ноги, а я, сгибаясь под его тяжестью, что-то тихо говорила, стараясь не останавливаться. Стоило мне замолчать, Айден разражался надрывным кашлем, от которого кровь в жилах обращалась в лед.
Ему становилось хуже. Постепенно кашель стал непрерывным, а жижа, выходящая из легких, приобрела красный оттенок. Я прикусила губу, не отводя глаз от замка на горизонте. Еще немного, еще чуть-чуть!
Долина была совершенно пуста, если не считать маленького горбатого домика к югу, в окружении голых деревьев. Сторожка казалась необитаемой, но паника не давала мне задуматься о том, правильно ли я поступаю. Айден был неподъемным, но я не могла его бросить, даже зная, что его жизни в принципе ничего не угрожает. Хранилище Сердец всегда рада принять к себе погибших рыцарей Талла, чтобы вновь вернуть их к жизни поцелуем.
Я не помнила, как смогла дотащить Айдена до ветхой избушки в самом центре долины. Пот застилал и жег глаза, Айден уже не кашлял, но хрипел. Голые деревья вблизи оказались настоящими исполинами, и при нашем появлении ветви зашевелились, обросли перьями. Я ощутила, как на меня направлено несколько сотен круглых, маленьких глаз. Сглотнув, я отвела взгляд: птиц-кровопийц я узнала бы где угодно. Они возбужденно заклекотали и защелкали зубастыми клювами, когда я забарабанила в ветхую дверцу домика.
— Есть кто-нибудь?!
Дверь распахнулась, явив мне высокую, под два метра, даму, закутанную в шаль. Седые волосы ее были уложенные вверх острой спиралью, а глаза затянули бельма. Узрев меня на пороге наперевес с Советником, дама покачнулась, скребя длинными, извилистыми когтями по дереву, а затем, с громким стуком, дверь захлопнулась перед моим лицом.
— Никого нет дома! — донесся истерический вскрик из домика, потонувший в раскате грома, на секунду оглушившем меня. Гроза приближалась с моря.
— Пожалуйста, помогите!
Меня душили рыдания, я кусала губы, чтобы не завыть в голос. Ощущение, что бесценное время уходит придавило меня каменным ярмом к земле.
— Пожалуйста!
На крики и стук в дверь хозяйка не реагировала. Окончательно ослабев, Айден сполз с моего плеча, уткнувшись лицом в порог бессердечной дамы. Потеряв всякую надежду, я уселась рядом с ним, обнимая за плечи и следя, как буря становится все ближе и ближе.
"Вот и конец" — подумала я с каким-то облегчением.
За спиной тихо заскрипели давно несмазанные петли.
— Как тебя зовут, человеческая девчонка?
Я подняла на хозяйку хижины чумазое, залитое слезами лицо:
— Лиззет.
И грянул гром.