— Я ничего не понимаю, — попятившись, я вырвала свою руку из пальцев Шартиар, которая только горестно вздохнула, словно ничего другого и не ожидала от меня. Мысли смешались в один огромный пластилиновый ком, в голове царила сущая неразбериха. Сердце в груди колотилось, что тоже не способствовало здравому поведению.
Неужели они узнали о моих чувствах, и это злой и жестокий розыгрыш?
Радость, освещавшая лицо Айдена внутренним светом, исчезла. И на ее место пришла горькая вина.
— Где Талл? — дрожащим голосом спросила я, обхватывая себя руками за плечи, чтобы сдержать дрожь. Нет, хватит! Сколько можно?!
Рыцари переглянулись, словно делили одну тайну на всех, которой вот-вот суждено стать открытой, но никто не решался сделать первый шаг. За них ответил Айден.
— Я Талл, — Айден вскинул голову, становясь на миг пугающе серьезным. Лучи света, проникающие через витраж, окрасили красивое, строгое лицо в багрянец. Голос его, отраженный стенами, двоился и оглушал, отчего по загривку побежала стая испуганных мурашек. Рука Айдена легла на крышку хрустальной усыпальницы, без усилия сдвигая ее в сторону.
— Он Талл. Мы — Талл.
Дрожа всем телом, я бросила взгляд на лицо мужчины, мирно дремлющего на дне саркофага. Безмятежное лицо, руки сложены на груди. И черные розы, вечно свежие и прекрасные, усыпавшие его тело до ключиц. Они были точно такого же оттенка, как и те, что укрывали Айдена в Хранилище Сердец. Картинка сложилась с громким хрустом, — это разбилось мое сердце.
— Вы близнецы, — проговорила я, одновременно и понимая все, и окончательно запутавшись в паутине чужой лжи. Становились понятны намеки всех встреченных, которые удивленно смотрели на меня, когда я начинала говорить про Талла в присутствии Айдена. То-то они повеселились, глядя на наивную человеческую девчонку, которую так просто оказалось обмануть.
Виллан, не выдержав гнетущей тишины, шагнул ко мне, простирая руки:
— Лиззет, они не просто братья. Они — две половины единого целого. Вспомни дедушкины сказки, ты ведь знаешь это? Как звали в них бога сна и смерти?
— Мориус, — имя само всплыло в памяти, но я покачала головой, отвергая его слова. Он пытался уверить меня в своей правоте, но я стояла на своем. — Но какое отношение к этому имею я. и Айден?
Виллан болезненно сморщился, словно я причинила ему невыносимую боль. Мало было радости в том, чтобы убеждать меня в том, что все, что случилось со мной в этом мире, имело смысл. А имелся ли смысл, когда мне всю дорогу лгали?
— Когда она умерла, я был безутешен, — Айден отстранил Виллана, решив самому держать слово. Зря он это сделал, ведь из трещины в моем разбитом сердце сочились яд и презрение, особенно к нему. Все, что он говорил, я пропускала через призму перенесенного предательства. Конечно, я вела себя по-детски, но я не могла иначе.
— Безутешен? Разве у такого мерзавца как ты есть чувства? — мне было больно, я пыталась ужалить его как можно сильнее. Все, что я знала ранее, рушилось, и стоя на обломках, я пыталась понять, как мне жить и вести себя дальше.
— Да. И вместе со мной страдал Мориус. Не только потому, что у нас одна сила на двоих, но и потому, что Верелл была ему самым близким другом…
— Но Верелл был мужчиной! Я помню из дедушкиных сказок!
— И что же в них говорилось? — Айден взглянул на меня с такой тоской, что сердце заплакало ядом еще горше. — Что после смерти Верелла, Мориус погрузил свои владения в вечный мрак?
"….В день, когда почил его самый любимый герой, юноша Верелл, с сердцем храбрым, но чутким, безутешный в своем горе бог Мориус приказал потушить солнце.
— Не достойно оно, — раздавался его громоподобный голос над всеми равнинами и горами, океанами и пустынями, — светить, раз этот достойный муж покинул нас.
И погасло солнце, и воцарилась ужасающая мгла. Землю окутал туман и стужа, гиб скот, горевали люди. Смотрел Мориус на плачущих подданных своих, и плакало сердце его…"
— Да, — еле слышно ответила я, понимая к чему он клонит. Дедушка исправил сказку, сделал ее не о великой любви, а о дружбе, что, в принципе, тоже было правдой. Рассказал лишь кусочек правды, скрыв все остальное. Сейчас я понимала, что дедушка Лео скрывал от меня многое — например, то, отчего его фотография занимает почетное место в доме Пифии. Или отчего он так много знает про этот мир.
— Верелл была прекрасна. Я любил ее так, что при взгляде на нее мое сердце начинало биться в два раза быстрее. Мориус и наши подданные души в ней не чаяли. После того, как она покинула меня, я поклялся найти ее, сколько бы времени не заняло ее возвращение. Я поклялся найти тебя.
Я вздрогнула, делая еще шаг назад. История принимала какие-то невиданные повороты, и от волнения и смертельной обиды меня стало мутить. Копия Айдена, Мориус, невинно дремал на дне хрустального саркофага, даже не зная, какая драма разворачивается совсем рядом. Шартиар опустилась на колени, нерешительно дотрагиваясь до сложенных рук Мориуса. Она смотрела в ему в лицо с такой любовью и печалью, что и столетия не хватило бы, чтобы измерить глубину этих чувств. Слезы текли из изумрудных глаз, скатываясь на черные лепестки первой росой.
— Любовь моя, — она прикоснулась к бледному лицу Мориуса, не прекращая беззвучно плакать, — вернись ко мне!
Айден вновь подал голос, обращая мое внимание:
— Наши силы стали иссякать, и Мориус вспомнил про дар, который он преподнес Верелл перед нашей несостоявшейся свадьбой. Он потратил последние остатки своей мощи, чтобы зачаровать хрустальное яблоко, ставшее компасом в моих поисках. Пророчество его гласило, что стоит яблоку разбиться в руках юной девы, то значит Верелл вернулась ко мне. К нам.
— Зачем же ты создал еще несколько сотен таких же яблок? Чтобы запутать самого себя?
Айден горестно вздохнул, устав от объяснений, которых нельзя было избежать:
— Вилф. Набирая власть и мощь, пока я был без сил, а Мориус погрузился в сон, Вилф оказался не готов к тому, чтобы все потерять. Красноглазый поклялся уничтожить яблоко или Невесту, если такая объявится. Тогда я создал копии, чтобы увести его внимание от истинного яблока. Того, что хранилось в лавке твоего деда. Я узнал его в тот вечер, когда он приютил меня во время дождя. Мы созданы друг для друга, Лиззет, ты не можешь этого отрицать.
Быть может, так оно и было. Но оставался один, немаловажный, фактор. Он мешал всю эту красивую сказочку про потерянную и обретенную любовь, с грязью, от которой ни мне, никому уже был не отмыться.
— Ты лжец, — процедила я сквозь стиснутые зубы, глядя прямо в синие глаза. В душе не было ничего, кроме пустоты. — Верни меня назад. Верни дедушку и остальных. Немедленно!
Айден грустно покачал головой, разводя руками. Его до ужаса виноватый вид вызывал у меня только отвращение.
— Я не могу. Последнее, на что у меня хватило сил, уничтожить Мертвую Голову с твоего запястья. Теперь я практически смертный.
— Почему я должны тебе верить? Аора ведь предупреждала, что я предназначена в жены лжецу. Жаль, что я ее не послушала.
Айден содрогнулся, как от пощечины, каждое мое слово било в болевые точки, но он не сдавался:
— Согласись стать моей женой — и все будет. Наши силы вернуться, Мориус проснется, а смогу расколдовать Лео.
Я прищурилась, даже мысленно продолжая сражаться. Да, возможно, я проигрывала, но уверенности в собственной правоте меньше не становилось:
— Это шантаж, ты в курсе? Если я — Невеста, то зачем был весь этот фарс?! Зачем я, стирая ноги, прошла столько дорог? Зачем я пролила столько крови?
От его ответа по моему лицу потекли слезы — последняя капля переполнила чашу моего морального состояния:
— Надо было убедиться, что ты — Та Самая. Я очень боялся ошибиться.
Я утирала слезы рукавом, а они продолжали катиться и заливать лицо. Столько лжи, столько боли. И для чего?
— Куда ты?! — воскликнули одновременно Руц и Виллан, когда я развернулась, чтобы уйти.
— Сваливаю, — зло огрызнулась я, выпуская всю ярость, которая меня душила, — счастливо оставаться.
Я не понимала, куда я иду. Но мне надо было уйти, да поскорее, пока тихие рыдания не перешли в истерику.
Каменная плита, на которую я ступила, без звука лопнула, осыпав меня дождем гранитной крошки. Как в замедленном действии я смотрела, как по замку проходит взрывная волна: как трескаются вековые стены, плиты пола выгибаются дугой, и как с тихим звоном разбивается витраж, а смертоносные осколки летят вниз, прямо на рыцарей, Мориуса и Айдена.
— Нет! — я дернулась назад, но упала, больно обдирая колени и щеку о гранитные осколки. Моя нога провалилась в щель между разбитых плит, и я могла биться сколько угодно — без посторонней помощи выбраться мне не удастся.
— Айден, мой милый Айден, — пропел знакомый голос над головой. Вилф, появившийся из неоткуда, склонил голову к плечу, словно сожалел о разгроме, который устроил. То, что это именно его рук дело, не подвергалось никакому сомнению.
— Без брата и любимой ты всего лишь пыль под моими ногами. Даже уничтожив Мертвую Голову, ты не смог избавиться от ее магии.
Сквозь поднявшееся облако пыли мне было плохо видно, но я смогла различить миниатюрную фигурку, распластавшуюся сверху на хрустальном саркофаге Мориуса: Шартиар закрыла любимого своим телом. В ее спине, пробив насквозь нагрудник, переливался десяток разнокалиберных осколков.
— Даже твои жалкие потуги ничего не изменили, — к ногам Айдена, охваченного клубами пыли, упала покореженная серебряная звезда. — То, что она появилась здесь с невидимой меткой на руке, дало и мне пропуск. До такого ты не додумался, правда?
Тихий, торжествующий смех Вилфа прорвал визгливый голос из темноты:
— Может, закончим уже начатое?
До-Ка-Ри пробиралась через портал, который походил на открытую, сочащуюся рану.
Красноглазый дернул плечом, но стерпел дерзость. Наперерез До-Ка-Ри бросился Виллан, на ходу извлекающий меч из ножен. Лицо его было залито кровью из глубоких порезов, а рыжие волосы слиплись острыми иглами.
— Привет, сестренка! — воскликнул он, взмахивая мечом. До-Ка-Ри едва успела подставить посох под острие, чтобы не быть разрубленной от плеча до пояса.
В ответ она ядовито зашипела, змеей выворачиваясь из-под череды ударов, которые наносил Виллан, ничуть не запыхавшись:
— Надо было давно убить тебя, братец. Всяко лучше, чем видеть твою оскорбленную рожу!
Портал, будучи распахнутым настежь, выплевывал все новых и новых врагов. Иллюзионщики брели вперед, размахивая руками, и зал наполнился миазмами гнили. Из-под земли вырастали плоды их магии — отвратительные, с оскаленными мордами, призванные существа походили на тех, что приходят в самых страшных снах.
Серая сухая кожа трескалась, когда кто-то из иллюзионщиков чересчур активно выписывал руками круг, чтобы призвать очередное ужасное создание.
Натиск иллюзионщиков и их миньонов сдерживал Руц. Вращая кистью, он превращал их в мешанину из лохмотьев и плоти. На помощь ему уже спешили остальные, безымянные рыцари. Но их было слишком мало — в портале, стремясь прорваться на эту сторону, толкались плечам и щелкали зубами прибывающие враги.
Но что же Айден ничего не предпринимает? Я подняла голову, ненароком обращая на себя внимание Вилфа.
— Здравствуй, цветочек! Спасибо за помощь.
Хоть маска и скрывала его лицо, я поняла, что он подмигивает. Глаза за маской горели тлеющими углями, и при мысли о том, что именно я виновата в разрушении замка и в том, что власть вот-вот сменится. Кровавым и жестоким путем.
— Как только я закончу с этими двумя, — небрежный кивок в сторону Мориуса и Айдена, заставшего безмолвной статуей, — я разберусь и с тобой. Обещаю.
Я вскинула голову, отыскивая силуэт Айдена. Он как стоял, опираясь на меч, так и остался стоять. Смертоносные осколки лежали вокруг него ровным кругом, словно не смогли пробиться сквозь защиту. Лицо — бесстрастное, почти безразличное, тогда как вокруг творился форменный кровавый кошмар.
Виллан пропустил тычок в бок, выбивший воздух из легких. На нагруднике от удара осталась вмятина с аккуратной точкой в середине, из которой тонкой струйкой брызнула темная кровь. Рыжие волосы До-Ка-Ри стояли дыбом, а тело дрожало, то и дело оборачиваясь темной тенью, с вращающейся бирюзовой сферой вместо сердца. Виллан покачнулся, хватаясь за бок, захрипел.
— Теперь точно сдохнешь, братец! — торжествующе расхохоталась она, примеряясь для контрольного удара.
Руца теснили к выходу, и маленький отряд рыцарей понес потери. Один из них уже лежал на полу, под ногами сражающихся. Белые волосы пропитались вязкой кровью и закрывали лицо.
Но Айден смотрел только на меня. Звуки битвы нарастали, от криков боли и торжествующих воплей иллюзионщиков, от рычания их чудовищных миньонов, мне хотелось плакать. Он знал, что ничего не изменится, если он вступит в бой. Разве что окажется убитым быстрее, чем планирует Вилф.
Красноглазый, держась выше кипящей битвы, приблизился к Айдену и теперь развлекался тем, что обстреливал того мелкими клубками огня. Гранит под ногами Айдена крошился, дробился, но тот даже бровью не вел. Лишь смотрел, как его подданные сражаются, а в синих глазах плескалась боль.
Все зависело от меня. Но согласиться стать его женой равно остаться в этом мире навсегда. Откажусь — мы умрем. Все, до единого. Щиколотка, зажатая между гранитными плитами, пульсировала болью. Болели и шрамы, которых на моем теле был не один десяток. Я скучала по своему миру, по всему, чтобы было мне дорого. Но профиль Айдена, отчаявшегося, но не сломленного, был для меня дороже всего остального. Пришло время в этом признаться, хотя бы самой себе. Он лгал мне, он манипулировал мной, он…
— Я согласна!
Крик потонул в суете и хаосе битвы и ничего не произошло. Я распахнула глаза, испуганная, что уже поздно. Вилф все также издевался над Айденом, оттягивая самый сладкий момент своей победы.
А потом… Время замерло и обратилось вспять.